Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

и навсегда?!

— Тише, тише, дорогая, не волнуйся, — приговаривал батюшка. — Давай-ка примем лекарство... Вот так, умница. А теперь приляг и попытайся всё-таки расслабиться и отдохнуть. Ты очень напугала нас всех, милая.

Онирис выпила горьковатое содержимое кружки, заботливо поддерживаемой рукой отца, и обессиленно уронила голову на подушку. Утро началось просто ужасно... Хуже некуда.

А в это время в гостиной Эллейв пыталась убедить Темань в том, что подобное никогда не повторится, клялась и обещала, что будет беречь Онирис и ограждать от волнений. Темань, сидя у камина с сурово сведёнными бровями, качала головой. С самого первого мига их знакомства она пыталась понять, что она испытывает к избраннице дочери, почему звёздная вселенная в её глазах заставляет её застывать в жутковатом оцепенении. Это был какой-то необъяснимый страх, и вместе с тем в глубине души ворочалось что-то знакомое. Знакомый страх и оцепенение! Она не могла вспомнить, кто же вызывал в ней это чувство... А точнее, отказывалась в это верить.

Из-за суматохи вокруг дочери она даже не сразу догадалась спросить Эллейв о её семье, а когда всё же задала вопрос о родителях, та ответила:

— Моя матушка — госпожа Игтрауд, а батюшка — корком Арнуг.

— Игтрауд? — насторожилась Темань. — Это не та ли самая Игтрауд, которая приходилась двоюродной сестрой... Владычице Дамрад, а впоследствии стала её супругой?

Произнесение этого имени далось ей ценой кома в горле и ощущения холодной каменной тяжести в груди.

— Она самая, сударыня, — ответила Эллейв.

Так вот оно что... Вот откуда это знакомое чувство! Темань поёжилась от зябкой дрожи... Неужели она способна чувствовать даже малую примесь этой крови? Она текла и в жилах её драгоценной Онирис, но собственной крови Темани в дочери было всё же больше. Она старалась просто не думать об этом, просто выкинуть это из головы. Ничего общего с Владычицей у Онирис не было и быть не могло! Это отрицание Темань высекла на своей душе, как на каменной плите.

— Онирис рассказывала мне о твоей неприязни к Дамрад, госпожа Темань, — сказала Эллейв. — Увы, я с ней состою в родстве. Мне очень жаль, что так вышло. Но я смею всё-таки надеяться, что это не станет препятствием. Ведь, если уж на то пошло, то и сама Онирис состоит в родстве с покойной Владычицей, и даже более близком, чем я, и это не мешает тебе любить её.

— Она моя дочь, — нервно передёрнула плечами Темань. — В ней и моя кровь. Я не могу её не любить, потому что сама выносила и родила её. Ты же... Здесь дело даже не в твоём родстве с... Дамрад. — Она снова споткнулась на этом имени. — Просто после случившегося я не могу быть уверена, что моя дочь будет счастлива с тобой. Вот что имеет гораздо большее значение!

— Госпожа Темань! — с досадой воскликнула Эллейв, стараясь, тем не менее, сохранять учтивый тон. — Я ведь уже раз десять тебе поклялась, что если и стала виновницей волнения Онирис, то совершенно невольно! Я и сама испугалась за неё не меньше твоего, поверь! Для меня нет на свете никого драгоценнее, чем Онирис! Её здоровье, её благополучие и её жизнь для меня важнее всего! Я оплошала, в чём и созналась прямодушно! Прошу, госпожа Темань, позволь мне загладить мою вину. Дай мне шанс. Испытательный срок. Я докажу, что её самое драгоценное на свете сердечко будет в безопасности со мной!

Темань вздохнула, потирая пальцами виски, точно от головной боли. Её лоб и впрямь опоясывало ноющее напряжение.

— Не знаю, не знаю. Если сказать со всей откровенностью, ты не пришлась мне по душе. Сейчас я не могу принять никакого решения — по крайней мере, пока Онирис не оправилась после этого жуткого приступа. Прошу меня простить, мне нужно немного успокоиться и прийти в себя.

С этими словами она поднялась и направилась к себе в комнату, попутно зайдя на кухню и попросив чашку отвара тэи. Тэя была заварена, и вскоре один из супругов костоправки вошёл к ней с подносом.

— Благодарю, оставь на столе, — кивнула Темань.

Бенеда тем временем жестоко высекла Эрдруфа на конюшне плёткой и отправилась в Нижнюю Геницу — к женщине, чью беременность она наблюдала и собиралась принимать роды. Сердце у неё всё ещё было неспокойно, но и дела свои она бросить не могла. Заглянув перед отъездом к Онирис, она вскочила на могучего Ашкера («Пепел» в переводе с навьего; то был потомок её любимого серого жеребца, которого звали точно так же) и поскакала в юго-восточном направлении. Нижняя Геница располагалась ниже по течению Одрейна.

И беспокоилась целительница не зря: дела принимали всё более крутой оборот. Збирдрид, которая ещё до рассвета уехала проверять стада на дальнем пастбище, вернулась к полудню. Ставя Зейдвламмера в стойло, она услышала всхлипы.

— Эй, кто там? — спросила она.

Растянувшись на соломе и уткнувшись в неё лицом, на конюшне горько рыдал Эрдруф. Задница у него была сурово исхлёстана плёткой, и по сравнению с этим наказанием недавняя порка, которую ему задала сама Збирдрид, была просто лёгким ласковым поглаживанием. Здесь чувствовалась тяжёлая рука матушки Бенеды.

— Что, опять огрёб? Чего ты опять натворил? — хмыкнула Збирдрид, тронув братца за плечо.

— Матушка Бенеда мне плётки всыпала, — по-прежнему пряча лицо в соломе, сказал Эрдруф. Говорил он не совсем внятно из-за всхлипов.

— Да уж вижу. Провинился-то чем?

Эрдруф высморкался в пучок соломы.

— Я госпоже коркому правду сказал... Что видел тебя на реке с госпожой Онирис... И что ты её в жёны взять хочешь. А она пошла в комнату к госпоже Онирис, и они, видать, поссорились. Приехала-то она, чтоб руки госпожи Онирис у её матушки просить... Ну, я и подумал, что лучше ей правду знать про вас... Госпоже Онирис стало худо с сердцем. Вот матушка меня и высекла. — И Эрдруф опять плаксиво завыл: — Ы-ы-ы...

— Что?! — взревела Збирдрид, дрожа ноздрями. — Ах ты, гадёныш! Кто ж тебя за язык твой поганый тянул?! Правдоруб недоделанный!

— Збира, я же за тебя! Я на твоей стороне! — слезливо выл Эрдруф. — Я хотел тебе помочь, чтобы госпожа Онирис досталась тебе!

— Тебя никто не просил помогать! — рявкнула Збирдрид.

Она добавила братцу ещё несколько ударов плёткой, потом сунула её за пояс и выхватила из