Свет не без добрых людей - Шевцов Иван Михайлович

- Случилось то, что должно было случиться, - ответила возбужденно Надежда Павловна. - На наших глазах земля превращается в пустыню, а мы в лучшем случае спокойно наблюдаем, как истребляются хищниками лесные массивы, кустарники вдоль реки, ручьев и оврагов и даже старинный парк, наш гай. Это в лучшем случае. А чаще мы сами участвуем в этих порубках.

Булыга метнул на нее недовольный взгляд и тяжело засопел, но промолчал, лишь за бороду схватился.

- Да, Роман Петрович, потворствуем и участвуем, - продолжала Посадова. - Вчера за гречневым полем, возле оврага, проезжала. Это где родники, ручей течет и зимой не замерзает. Наверно, помните, какая красивая соловьиная рощица была, ручей охраняла. И что вы думаете - березу, молодую березу под корень рубят. Спрашиваю: зачем? На дрова, баню топить. Кто разрешил? Директор, говорят.

- Правильно говорят, - бросил резко Булыга. - Сама в баню ходишь - газ нам пока еще не провели и угля не дают. Что прикажешь делать? Соломой печи топить или чем попало, как на юге? Так там тепло. Там протопил раз в неделю и сиди себе. У нас соломы на подстилку не хватает, тебе это известно?

- Вырубать ольшаник в поле надо, - ответил за Посадову Михаил. - Разумно все надо делать, Роман Петрович. У нас в лесу валежника на целый отопительный сезон всему совхозу хватит. Сухой, хороший - чем не дрова? Гниет, зря пропадает. За ним же надо съездить, вытащить из леса. Это нам лень. Проще всего прийти на опушку и нарубить подряд хороших молодых деревьев.

Булыга уже не находил ни доводов, ни слов для возражений. Он понимал, что газета напечатала правду, и именно потому, что это была правда, доподлинная и неопровержимая, горькая, как полынь, Роман Петрович метался беспомощно и не мог найти для себя другой защиты, кроме негодования. Надо было взять себя в руки, спокойно все взвесить, продумать и что-то решить. Он понимал: решать придется, потому что если не районное начальство, то обком и сам Егоров, который внимательно следит за всеми критическими выступлениями печати, потребуют принятия действенных мер, и тут формальной отпиской не отделаешься. Но в том-то и беда, что Булыга давно уже разучился брать себя в руки. Приученный больше к дифирамбам в свой адрес, особенно со стороны районного руководства и директора треста совхозов, и уверенный в непогрешимости и неприкосновенности своей персоны, Роман Петрович мог сейчас только возмущаться и негодовать, выискивая виновников где угодно, только не в кабинете директора совхоза. И потому предложить что-нибудь дельное для действительной, а не мнимой охраны природы он просто не был в состоянии. Самое большее, что он сейчас мог, это свалить вину с больной головы на здоровую.

Понимая все это, Надежда Павловна посоветовала:

- Мы, Роман Петрович, с комсоргом все обдумаем, наметим, что надо предпринять, и тогда дадим тебе наши предложения.

Но не успела Посадова закончить свою мысль, как обостренный взгляд директора привлекли к себе легкие на помине козы Станислава Балалайкина. Две белые козы, одна старая, с тяжелой, усталой походкой, очевидно мать, другая молодая, шустрая, должно быть дочь, шествовали важно и невозмутимо от реки прямо к зарослям сирени и желтой акации, в которых только что побывал на тракторе Федор Незабудка. Старая коза походя ловким движением сорвала довольно большую ветку и, хрустя зубами, пошла неторопливо дальше, к следующему кусту, молодая с ногами забралась на куст, норовя сорвать верхние ветки. Получалось все, как на зло: чем решительнее Булыга отпирался от фактов и не хотел их признавать, тем настойчивее эти факты атаковали его со всех сторон. Казалось, все и всё ополчилось против него - Сорокин и Вера, Посадова и Гуров, Федя и Яловец и даже эти проклятые козы, чтобы только подтвердить, что газета права. Кто-то что-то делает, уничтожает, истребляет, рубит, а в итоге виноват директор, один-единственный. Он якобы потворствует браконьерам, хулиганам, никаких мер не принимает. А какие меры он может принять в отношении, скажем, того же Станислава Балалайкина? Говорил, ругал, предупреждал. А толку, что толку? Вон они, его козы, как гуляли по парку, так и продолжают гулять. Продолжают назло ему, директору, Роману Булыге. Так неужто он, герой-партизан, руководитель крупнейшего и передового совхоза, известный на всю область человек, бессилен даже против гуляющих коз? Самолюбие, гордость, негодование, злость и обида - все закипело в Булыге, заклокотало, подступило к горлу, готовое извергнуться вулканом. Тогда он как-то с силой и неприсущей ему ловкостью сорвал с плеча Гурова ружье и, не дав никому опомниться, навскидку выстрелил в молодую козу. Смертельно раненное животное в последней горячке метнулось кверху и затем беспомощно свалилось на землю.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Вера усталая сидела наверху, в своей комнате, и думала, идти ей сегодня в клуб на танцы или не идти? Танцы начинались в восемь часов, сейчас половина седьмого.

Полчаса, как Вера и Тимоша вернулись домой с воскресника.

Как все это случилось, что дало толчок молодежному походу в защиту леса?

Сегодня Сережа Сорокин сказал Вере, что во всем виновата она. Вера категорически возразила, ей ненужно мнимых заслуг. "Все началось с вашей легкой и бойкой руки, Сергей Александрович", - говорила ему Вера. "Нет с вашей, Верочка, - противился Сорокин. - Вы подсказали мне тему, ваше горячее негодование внушило мне мысль о статье. Я только написал то, о чем говорили вы".

Да, конечно, Вера первая подняла разговор о гае, первая забила тревогу. Быть может, не появись статья Сорокина, она продолжала бы борьбу за охрану природы, подняла бы на это дело Надежду Павловну, Михаила, комсомол. Такие мысли были у нее до статьи Сорокина. Но Сергей Александрович оказался смелее и сильнее ее, Веры Титовой, смелее Надежды Павловны и даже Гурова.

Так считала Вера. Ей казалось: нет сейчас ничего священней и благородней, чем спасти от топора леса и парки, посадить новые деревья, украсить ими землю. И когда Булыга говорил, что сейчас важнее вырастить сверх плана сто свиней, чем тратить силы и нервы на то, чтобы сохранить сто старых деревьев и посадить сто новых, Вера решительно возражала, придерживаясь противоположной точки зрения. "Свинья вырастает за год, - говорила она, - а дерево за полсотни лет", на что Булыга отвечал: "Без дерева я проживу, а без сала - не согласен. Нет, не хочу. И так каждый скажет". - "А я хочу, чтоб люди красиво жили, красиво одевались, красиво работали, чтоб красота была везде, кругом, - возражала Вера - Чтоб в нашем клубе висели или настоящие картины, или уж, на худой конец, хорошие репродукций с хороших картин, а не ширпотребовская халтура маляров, которую вы, Роман Петрович, закупили в районном магазине промкооперации. Знаете, что Максим Горький говорил? Человек выше сытости! Вот. А вы: без сала не смогу".

Но главное было сделано - положено доброе начало. Веру вдруг тронула беспокойная мысль: "Подумаешь, спасли один гай, когда их в стране, подобных зеленых массивов десятки тысяч. Это же капля в море - наш поход в защиту природы". И точно в ответ появилась другая успокаивающая мысль: "Если лесных массивов, парков, садов в стране сотни тысяч, то таких ребят, как Сергей Сорокин, как Михаил Гуров, как она, Вера Титова, горячих друзей природы - миллионы. И если каждый сделает то, что сделали и еще сделаем мы, то красота земли родной будет сохранена".

Надежда Павловна и Михаил Гуров вначале хотели было подготовить проект приказа директора совхоза по охране природы. Но потом они поняли, что одним приказом положение не поправишь, надо поднять общественность на защиту природы и в первую очередь комсомол. Поэтому сначала провели открытое комсомольское собрание с повесткой дня: "Охрана природы - священный долг каждого гражданина". Затем тот же вопрос обсуждали коммунисты на своем открытом собрании.