Русские сказки - Народные сказки

золотая.

— Спасибо тебе, бабушка.

— Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут золотое веретенце покупать — не продавай, а просись Финиста-ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка Бабу-ягу и пошла, а лес зашумел, загудел, поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезли да все на Марьюшку. И видит Марьюшка: бежит навстречу серый волк.

— Не горюй, — говорит он, — а садись на меня и не оглядывайся.

Села Марьюшка на серого волка, и только ее видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.

— Ну, — говорит волк, — слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги.

Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит:

— Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница?

Отвечает царица:

— Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть, ткать, вышивать.

— Все это я могу делать.

— Тогда проходи и садись за работу.

И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь, возьмет Марьюшка серебряное блюдечко и золотое яичко и скажет:

— Катись, катись золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого.

Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист-ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:

— Финист мой, Финист-ясный сокол, зачем ты меня оставил одну горькую о тебе плакать…

Подслушала царица ее слова и говорит:

— Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.

— Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста-ясна сокола поглядеть.

Подумала царица, подумала.

— Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу.

Наступила ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту-ясну соколу. Видит она: спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка — не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, — спит, не пробудится сердечный друг. Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого…

Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит, вышивает, сама приговаривает:

— Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста-ясна сокола, было бы чем ему по утрам вытираться.

Подслушала царица и говорит:

— Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.

— Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам, разреши только с Финистом-ясным соколом свидеться.

Подумала та, подумала.

— Ладно, — говорит, — так и быть, приходи ночью.

Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту-ясну соколу а тот спит сном непробудным.

— Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист-ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась.

Наступает день, сидит Марьюшка за работой, берет в руки серебряное донце, золотое веретенце. А царица увидела:

— Продай, да продай!

— Продать не продам, а могу я так отдать, если позволишь с Финистом-ясным соколом хоть часок побыть.

— Ладно, — говорит та.

А сама думает: «Все равно не разбудит».

Наступила ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту-ясну соколу, а тот спит непробудным сном.

— Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист, не просыпается.

Будила, будила, никак не может добудиться, а рассвет близко! Заплакала Марьюшка:

— Любезный ты мой, Финист-ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему ее прижми.

Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста-ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист-ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее, поцеловал.

— Неужели это ты, Марьюшка? Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков поистрепала и меня нашла? Поедем же теперь на родину.

Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить.

Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста-ясна сокола наказать.

Тогда Финист-ясный сокол и говорит:

— Которая, по-вашему, настоящая жена — та ли, что крепко любит, или та, что продает и обманывает?

Согласились все, что жена Финиста-ясна сокола — Марьюшка.

И стали они жить-поживать, да добра наживать. Поехали в свое государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.

Василиса Прекрасная

 некотором царстве в давние времена жили-были в маленькой избушке дед да баба, да дочка Василисушка. Жили они хорошо, светло, да и на них горе пришло. Заболела матушка. Чует — смерть близка. Позвала она Василисушку и дала ей маленькую куколку.

— Слушай, — говорит, — доченька, береги эту куколку и никому не показывай. Если случится с тобой беда, дай ей покушать и спроси у нее совета. Поест куколка и поможет твоему горю, доченька.

Поцеловала мать Василисушку и умерла.

Потужил старик, потужил, да и женился на другой. Думал дать Василисе матушку, а дал ей злую мачеху.

Были у мачехи две дочери: злые, дурные, привередливые. Мачеха их любила, ласкала, Василису поедом ела. Плохо стало жить Василисушке. Мачеха и сестры все злятся, бранятся, работой девицу изводят, чтобы она от труда похудела, от ветра и солнца почернела.

А Василиса все делает, всем угождает, всю работу справляет. И с каждым днем хорошеет. Это все куколка Василисе помогает.

Утром раненько надоит Василиса молока, запрется в чуланчике, потчует куколку молоком да приговаривает:

— Ну-ка, куколка, покушай, моего горя послушай.

Куколка покушает и утешит Василису, и всю работу за нее сделает, а еще травку от загара укажет. Станет Василиса еще краше прежнего.

Вот раз уехал отец надолго из дому.

Сидит мачеха с дочками в избе, за окнами темень, дождь. Кругом избы лес дремучий, а в лесу Баба-яга живет, людей, как цыплят, жрет.

Вот мачеха раздала девицам работу: одной кружева плести, другой чулки вязать, Василисе — прясть. Во всем доме огонь погасила, одну лучину оставила, где девушки работали, и спать легла.

Трещала, трещала лучина березовая да и загасла.

— Что тут делать? — говорят мачехины дочки. — Придется за огнем к Бабе-яге идти.

— Я не пойду, — говорит старшая. — Я кружева вяжу, мне от крючка светло.

— Я не пойду, — говорит средняя.