Клуб радости и удачи - Эми Тан

Ян Чань рассказала всю эту историю с такой непосредственностью, что я даже захлопала в ладоши, восхищаясь тем, сколь находчиво она ее завершила. Мы продолжали лущить каштаны, но я недолго смогла усидеть спокойно.

— А что сделала вторая супруга для того, чтобы моя мама вышла замуж за У Циня? — спросила я робким голосом.

— Детям нечего совать нос в такие дела! — осадила меня Ян Чань.

Я тут же потупила взор и молчала до тех пор, пока Ян Чань самой не захотелось послушать, как ее голос нарушает тишину этого дня.

— Твоя мама, — сказала Ян Чань, как бы разговаривая сама с собой, — слишком хороша для этой семьи. Пять лет назад — твой отец умер всего лишь за год до этого — мы с ней отправились в Ханьчжоу, чтобы попасть в пагоду Шести Совершенств на дальней стороне Западного озера. Твой отец был уважаемым исследователем, знатоком буддизма; среди прочего он занимался и Шестью Совершенствами, которым посвящена эта пагода. Твоя мама отправилась туда на поклонение, дав обет стремиться к совершенству духа и тела, к гармонии между мыслями, словами и делами, воздерживаться от легковесных суждений и остерегаться богатства. А в лодке, которая везла нас обратно, на другой берег озера, мы с ней сидели напротив мужчины и женщины. Это были У Цинь и вторая супруга.

У Цинь, должно быть, сразу заметил красоту твоей мамы. В то время волосы у нее были до пояса, и она собирала их в большой пучок высоко на затылке. И кожа у нее была необычная, розовая и блестящая. Даже белая вдовья одежда не умаляла ее красоты. Но именно потому, что она была вдовой, она не представляла особого интереса для мужчин, ведь во второй раз она уже не могла выйти замуж.

Но это не остановило вторую супругу. Ей к тому времени надоело смотреть, как деньги ее мужа перетекают в чайные дома. Того, что У Цинь тратил на стороне, хватило бы на содержание еще пяти жен! Она была озабочена тем, как бы умерить аппетиты своего мужа в том, что касалось связей на стороне. Поэтому она сговорилась с У Цинем о том, чтобы залучить твою маму к нему в постель.

Вторая супруга завязала разговор с твоей мамой и выяснила, что на следующий день она собиралась отправиться в монастырь Духовного Уединения. И вторая супруга тоже туда заявилась. После дружеской беседы она пригласила твою маму на обед, якобы для продолжения знакомства. Твоей маме очень не хватало хороших собеседников, и она с радостью согласилась. А после обеда вторая жена обратилась к ней со словами: «Вы играете в маджонг? О, даже если вы играете плохо, это не имеет значения: ведь нас здесь только трое, и если вы не будете так добры составить нам компанию завтра вечером, то нам и вовсе не удастся поиграть».

Вечером следующего дня, после затянувшейся игры в маджонг, вторая супруга, зевая во весь рот, стала настаивать, чтобы гостья у них переночевала: «Оставайтесь! Оставайтесь! К чему церемониться? Нет-нет, ваша церемонность на самом деле оборачивается неудобством. Зачем будить мальчика-рикшу? — говорила вторая супруга. — Посмотрите, какая широкая у меня постель! Тут вполне хватит места для двоих».

И пока твоя мама безмятежно спала в постели второй супруги, та поднялась среди ночи и потихоньку ушла, а на ее место пришел У Цинь. Проснувшись оттого, что кто-то трогает ее, просунув руку под белье, твоя мама выскочила из постели. Но У Цинь схватил ее за волосы, швырнул на пол и, наступив ей на горло, велел раздеваться. Когда он навалился на нее, она не проронила ни звука.

Рано утром, с распущенными волосами и вся в слезах, она уехала на рикше. О том, что случилось, она не сказала никому, кроме меня. Но вторая супруга раструбила повсюду о бесстыдной вдове, затащившей У Циня в постель.

Как могла какая-то вдова обвинить богатую госпожу во лжи! Поэтому, когда У Цинь предложил твоей маме стать его третьей наложницей и родить ему сына, какой у нее был выбор? Ведь она была уже так опозорена! Когда она вернулась в дом своего брата, чтобы проститься со всеми, и сделала три нижайших поклона, брат пнул ее, как проститутку, а собственная мать выгнала ее из дома с проклятиями. Вот почему ты не видела свою маму до тех пор, пока не умерла твоя бабушка. Твоя мать уехала в Тяньцзинь, чтобы скрыть свой позор — ведь богатых не судят. А через три года у нее родился сын, которого забрала вторая супруга и объявила своим собственным.

— Так вот я и попала в дом У Циня, — с гордостью заключила Ян Чань.

А я так вот и узнала, что малыш Сюаюди на самом деле был маминым сыном, моим младшим братом.

По правде говоря, Ян Чань нехорошо поступила, рассказав мне мамину историю. Секреты, как кастрюли на огне, надо держать подальше от детей, потому что, опрокинув на себя суп, ребенок может обвариться, а правда ведь обжигает куда больнее, чем кипящий суп.

После того как Ян Чань рассказала мне эту историю, я стала всё видеть. Я стала слышать то, чего раньше просто не понимала.

Я поняла истинную натуру второй жены.

Я видела, что она часто давала деньги пятой жене, чтобы та съездила в свою бедную деревню, и слышала, как она подначивала эту глупую девчонку: «Покажи, покажи своим родственникам, какой богатой ты стала!» Конечно же, эти частые поездки напоминали У Циню о низком происхождении его пятой супруги и о том, каким глупцом он был, польстившись на ее грязную плоть.

Я видела, как вторая супруга с глубочайшим почтением кланялась первой супруге, и слышала, как она вопрошает, не иссякли ли у госпожи запасы опиума. И я поняла, почему первая жена потеряла свою силу и власть.

Я видела, каким страхом переполнялась третья жена, когда вторая жена рассказывала ей истории про то, как состарившихся младших жен выставляют на улицу. И я понимала, почему третья жена так пеклась о благоденствии второй супруги.

Я видела, как больно моей матери смотреть на то, как вторая жена покачивает Сюаюди на своих коленях, целует его и приговаривает: «До тех пор, пока я твоя мать, ты никогда не будешь бедным. Ты никогда не будешь несчастным. Ты вырастешь, чтобы владеть этим домом и заботиться обо мне, когда я состарюсь».

И я знала, отчего мама так часто плакала в своей комнате. Обещание У Циня купить ей дом — за то, что она родила ему его единственного сына, — было аннулировано в тот день, когда вторая супруга устроила очередное представление с самоубийством. И мама понимала, что она уже не сможет заставить его выполнить это обещание.

Я очень страдала после того, как Ян Чань рассказала мне мамину историю. Мне хотелось, чтобы мама накричала на У Циня и на вторую супругу, и на Ян Чань тоже и сказала бы ей, что она была не права, рассказав мне все это. Но у мамы не было даже права кричать. И выбора у нее тоже не было.

За два дня до Нового года по лунному календарю Ян Чань разбудила меня, когда за окном было еще темно.

— Быстро! — крикнула она, потащив меня за собой еще до того, как мое сознание включилось и стало отражать то, что видели мои глаза.

Мамина комната была ярко освещена. Едва переступив порог, я увидела ее, подбежала к кровати и встала на приступочку. Мама лежала на спине, поворачивая голову то вправо, то влево, а руки и ноги у нее дергались как у солдата, марширующего в никуда. А потом все ее тело вытянулось и напряглось так, словно она пыталась выбраться сама из себя. Челюсть у нее отвисла — я увидела, как распух ее язык, и она стала кашлять так, как будто пыталась выплюнуть его.

— Проснись! — прошептала я ей, обернулась и увидела всех: У Циня, Ян Чань, вторую супругу, третью супругу, пятую супругу, врача — все они были там.

— Она приняла слишком много опиума, — запричитала Ян Чань. — Врач говорит, что не может ничего сделать. Она отравилась.

И никто ничего не делал, все только ждали. Я тоже ждала, и время тянулось нескончаемо.

Единственное, что нарушало тишину, была песенка, которую играла на скрипке девочка из часов. И мне хотелось крикнуть часам, чтобы они прекратили эти бессмысленные звуки, но я молчала.

Я смотрела, как мама марширует в своей постели. Мне хотелось сказать ей слова, которые смогли бы успокоить ее тело и дух. Но, как и все остальные, я стояла рядом и не произносила ни слова.

И тогда я вспомнила историю про маленькую черепаху, предупреждавшую о том, что не надо плакать. И мне хотелось крикнуть маме, что от этой истории нет никакого проку. Слез было уже слишком много. Я старалась глотать их, но они набегали так быстро, что мои стиснутые губы разжались и я зарыдала в голос, все громче и громче, предоставляя всем присутствующим питаться моими слезами.

От горя я упала в обморок, и они отнесли меня назад, в постель Ян Чань. Поэтому в то утро, когда моя мама умирала, я видела сны.

Я падала с неба на землю, в маленький пруд. И стала маленькой черепахой, лежащей на дне этого водоема. Я видела над собой клювы тысячи сорок, пьющих из пруда, они пили и пели счастливыми голосами, наполняя свои снежно-белые животы. Я горько плакала, слезы лились ручьями, но они всё пили и пили, и их было очень много, и пили они до тех пор, пока у меня уже не осталось слез и пруд не был осушен до последней капли.