Шестнадцать надгробий. Воспоминания самых жестоких террористок «Японской Красной Армии» - Фусако Сигэнобу

не была широко известна до тех пор, но я думаю, что красный автобус, закрывающий караван движения, был первой большой попыткой. Однако органы общественной безопасности строго контролировали и следили за группой проверки и директором Адачи.

В конце концов, вместе с Адачи был остановлен и допрошен друг НФОП. Я также посоветовал своим друзьям из НФОП не встречаться с Фракцией Красной Армии, но лидер, г-н Цунэо Мори, хотел с ними встретиться, поэтому я встретился с ними. Следуя за ним много раз, он оказался в университете. Как раз во время подведения итогов визита в Японию по просьбе режиссеров Вакамацу и Адачи их друг оператор принес фильм. По этому поводу прибыл и мой друг Масао Мацуда. Примерно в то же время я был занят переводом содержания фильма в сотрудничестве с Масао Китадзавой, который посетил P FLP, и переводом его на арабский язык. Г-н Китадзава был представителем Японии в Комитете солидарности Азии и Африки (АА) и долгое время находился в Каире. Китайско-советский спор, похоже, расколол Комитет солидарности АА. Г-н Китадзава Говорят, что он поддерживал позицию Китая и подвергался критике в советской газете „Правда“, а также что он был в разногласиях как с Японией, так и с Китаем. Он принимал активное участие в международных конференциях и т. д. После пребывания в Каире он отправился в Африку по приглашению президента Танзании Ньерере. Я наткнулся на мистера Китазаву, который приехал в офис „Аль-Хадаф“ с намерением исследовать новые движения в Палестине. „Вы японец? В Палестине? Фракция Красной Армии? Что это такое? Я буду сотрудничать с вами в вашей работе“, и остался в Бейруте. Г-н Хироси Кикути, иностранный студент, который хорошо заботился о нем во время его пребывания в Каире, только что был переведен в Бейрут в качестве репортера новостей Киодо. Вы будете ждать меня…», но он Бейрут понравился и остался там надолго.

* * *

Люди в палестинских лагерях беженцев гордились своими боями на оккупированных территориях, но в то же время они были злы на Израиль, и в то же время они признавали свою слабость или отсутствие решимости, возможно, потому, что они были убиты таблетки правды Я возмущался, что я его испортил. Эта стратегия основана на «черной политике» ФАТХ. Это была стратегия, проводимая в связи с сентябрем. Али Таха был убит во время израильского вторжения, но, как сообщается, он сообщил Абхани об операции. Сестра Али Тахи была одной из моих подруг, и с тех пор она была в трауре и всегда носила только черное. Спровоцированные этим инцидентом с обманом Израиля перед отъездом, воины говорили, что у них нет другого выбора, кроме как покончить жизнь самоубийством. Как позже сказал Низар Маруока, и Юссеф сказал это раньше, Салах был спокоен, как Будда, никогда не забывая заботиться о людях, которые заставляют их смеяться. Барсим Как полководец, возглавляющий большую армию, он, как говорят, принимал все с состраданием и широким сердцем. эта вещь Персим сказал: «Надеюсь, Абхани понимает, что сдаваться бессмысленно… Ожесточенность борьбы Али Таха сделает жителей лагеря более счастливыми благодаря успеху нашей операции». Возможно, примерно во время этой истории Барсим совершил редкий проказ и сказал: «Я не сдамся. Юкио Мисима умрет». Мы поднялись, чтобы искать место, но мы будем силой для живой Палестины. Может быть, мне следует носить белую повязку… со смехом: «Из-за инцидента с Мисимой, если я буду носить белую повязку, люди в Японии, вероятно, примут меня за правого. Палестинская идеология народной революции не достиг Японии». «Если подумать, г-н А, специалист по Ближнему Востоку, который познакомил нас с г-ном Д. Из Палестины, сказал, что он выучил арабский язык, когда был последним учеником армейской школы Накано. Сфера совместного процветания Большой Восточной Азии Арабы тоже были в пределах его досягаемости, — сказал я. „Арабский мир был связан с мечтой японских националистов. Молодой мистер А однажды сказал, что, если Япония потерпит поражение, он переплывет Генкайское море и отправится в арабский мир“. — сказал я, вспомнив, почему национальное движение моего отца стало называться „правым“. Из-за капитализма отцы живут в мире, в котором доминируют деньги. Даже если они выращивают рис, фермеры не могут есть рис и зерно. Я сказала, что не могу простить ему монополию на свое богатство и богатство, но я понял кое-что, приехав сюда. Я думаю, что если вы действуете с самурайским менталитетом и говорите: „Ради народа“, вы не сможете увидеть дискриминационную структуру. Посмотрите на Палестину и скажите „ради народа“ Мононофу Салах и Першим говорили об этом, говоря, что поняли, что без „Вместе с народом“ интеллигенция станет элитарной. Через некоторое время я узнал, что Джа вошел в аэропорт Тель-Авива, чтобы освещать инцидент с самолетом Сабена.

По информации друга, который был среди налистов, отделу НФОП Абухани удалось узнать зал прибытия и ситуацию с безопасностью в аэропорту. Из этой информации получается, что расследование друзей в Киото было практически идеальным. Он сказал, что Была середина мая, может дней 20 прошло. Вечером последнего дня, когда на следующий день мы должны были уезжать из Бейрута, Барсим и его друзья решили зайти поздороваться с Олидом. К скалистому мысу, выступающему в море рядом с „Голубиной скалой“. В тот день я медленно шел по набережной, не опасаясь встретить японцев, и направился к мысу перед закатом. С тех пор, как Олид Ямада утонул, я решил: „Когда бы я ни сражался, я буду с Олидом“. Они хотели иметь последний шанс оплакать Олида в этом каменистом месте. Я сделала букет из малиновых макоподобных цветков горицвета анемона, покрывала из белых хризантем и желтых хризантем. Я приготовила рамен и апельсины, которые понравились Олиду. Глядя на Голубиную скалу со скалистых берегов мыса, солнце, только что заходящее на полпути в море, освещает нас золотыми и фиолетовыми лучами. „Оллид! Скоро увидимся!“ — громко крикнул Салах морю. Барсим молча бросал изо всех сил рамен и апельсины, а я тоже швыряла букет в море. Я не могу забыть, как послесвечение отражало лицо Салах, когда она стояла неподвижно, проливая слезы, как улыбающееся лицо. После того, как тишина показалась последним ритуалом, он сказал: „Теперь больше нечего вспоминать“.

Друзья, которые смотрели на свет солнца. На последний ужин японские блюда, такие как суши, норимаки, сашими и вяленые кальмары, паб арабский шашлык, ливанский салат таппуле и местное саке арак. Также доступны сётю и японское саке. мой любимый Банон розовое вино. Вся посуда была разложена на покрытом ковром полу, и он превратился в