Вторжение - Флетчер Нибел

Если же к 9:20 по восточному поясному времени вы не освободите захваченные владения, вы будете нести полную ответственность за свои действия по федеральным законам, законам штата и местным.

Я призываю вас во имя здравого смысла сдаться немедля. В противном случае вы подвергаете риску свои жизни, ибо ваш замысел не имеет ни малейших шансов на успех.

Филипп Г. Рэндалл».

Президент вернулся к своему креслу и устало опустился в него.

— Теперь не осталось ничего иного, как только ждать, — сказал он. Так он сидел несколько минут, разглядывая аэрофотоснимки захваченных домов. Он бросил взгляд на настенные часы.

— Время позволяет, — сказал он. — Кто ещё хочет выпить?.. Сделайте мне мартини со льдом, сержант.

Остальные члены команды тоже изложили свои пожелания сержанту, который принялся за дело за стойкой орехового дерева в углу помещения. С бокалами в руках все снова собрались за длинным столом. Рэндалл сделал глоток мартини и звякнул льдинками в стакане.

— Что будет с теми чёрными солдатами, которые вернулись на базу, Уолтер? — спросил он.

— Тех, кто активно оказывал неповиновение, отправят в Форт Дикс, — ответил Хильдебранд. — По принятому порядку вещей они должны предстать перед военным судом. Остальным же, конечно, будет предоставлена возможность вернуться к несению службы, поскольку они ни в чём не виноваты.

Рэндалл сделал ещё глоток и неторопливо кивнул.

— Что ж, джентльмены, пока нам везло. Я боялся, что к этому времени у нас уже будет несколько трупов.

— Насколько нам известно, — сказал Эдельштейн, — пока не произошло ничего страшного. Арестовано несколько человек за хранение оружия, но насильственных действий практически не наблюдается, если не считать пару драк и помятую машину на шоссе в Нью-Джерси… В Аризоне кинули камнем в солдата. Кто-то по пути следования колонны к Силвер-Лейк в Калифорнии поджёг оставленную на дороге машину. В Нью-Джерси швырнули банан. Это, можно сказать, и всё.

— Что скажете, Хал? — спросил Рэндалл. — Будет ли нам и дальше везти?

Чернокожий член кабинета уставился в свой бокал.

— Честно говоря, не знаю, мистер Президент, — сказал он. — Пока не заметно, что все рвутся последовать призыву мисс Джонс. С другой стороны, есть сведения, что в чёрных гетто нарастает напряжение. В основном, среди подростков. В данный момент на восточном побережье взрослые возвращаются домой после работы. Задайте мне этот вопрос снова ближе к полуночи.

— К полуночи. — Рэндалл снова посмотрел на часы. — Господи, как я устал.

Майор обратился к Президенту.

— Губернатор Данциг сообщает, что ваше обращение было дважды прочитано по мегафону. Из дома Кроуфорда, сэр, ответа не поступило.

Через несколько минут майор протянул Рэндаллу лист принтерной распечатки.

— Поступили сообщения и из всех остальных мест, сэр.

Рэндалл быстро пробежал текст, вздохнул и протянул его генералу Хильдебранду.

— Ничего, — сказал он. — Ни слова из всех шести домов. И никто из людей Ч. Ф. не сделал попытки сдаться.

— Чего и надо было ожидать, — сказал Ворхи. Все уставились на Президента. Рэндалл допил своё мартини и встал.

— Они будут держать нас в ожидании до половины десятого, — сказал он. — Я, пожалуй, поднимусь и попробую перехватить пару часов сна. Уолтер, в моё отсутствие вы главный. Джой, в случае чего сразу же звони мне… если случится что-то серьёзное.

В сопровождении агента Секретной Службы он оставил помещение. Эдельштейн потянулся. Джой мечтательно посмотрел на койку.

Губернатор Элтон Данциг, как всегда аккуратный и подтянутый, несмотря на духоту июльского вечера, прохаживался в нескольких ярдах от парашютистов, которые охраняли въезд во владение Кроуфорда. Подтянутые сюда передвижные прожекторные установки заливали дорогу ярким дневным светом, при котором не было места теням от деревьев. Толпа была оттеснена назад и никому не разрешалось подходить к кордону парашютистов ближе, чем на двести ярдов. И хотя солдаты стояли по стойке вольно с интервалом в пять ярдов, у всех были примкнуты штыки. Ночь несла с собой одурманивающие запахи лета, в лучах прожекторов роились насекомые, неумолчно стрекотали цикады.

Лёгкий синий пиджак Данцига был безукоризненно отглажен и из нагрудного кармана выглядывал краешек платочка. Губернатор был невысок, жилист и щеголеват; в прошлом он был профессиональным боксёром. Обычно его лицо было покрыто загаром, но сейчас в свете прожекторов оно напоминало меловую маску. В руке он держал мегафон, действующий на батарейках, и стоял на асфальтовой подъездной дорожке ярдах в четырёхстах от дома Кроуфордов, которого не было видно под покровом ночи и за стеной деревьев.

— Говорит губернатор Данциг, — сказал он в мегафон. — Сейчас девять часов сорок минут. Исходя из чрезвычайного положения, властью, вручённой мне конституцией штата, я приказываю тем людям, которые незаконным образом захватили данное владение, сложить имеющееся у них оружие и незамедлительно сдаться.

Луч прожектора ослепительно высвечивал подъездную дорожку, тянувшуюся между берёз, но ярдов через пятьдесят её снова поглощали тени ночного леса.

— Я готов продлить обещание Президента об амнистии ещё на несколько минут, — сказал Данциг. Слова его, доносимые мегафоном, отдавались эхом от пологого склона, как уханье лягушки-быка, и было несколько странно, что такие оглушительные звуки издаёт столь невысокий человек. — Я обещаю, что закон не будет преследовать тех, кто сейчас сдастся.

Раскаты слов доносились до Фейрхилла, но поместье было погружено в гробовое молчание. Единственными звуками было неумолчное стрекотанье цикад и жужжание генератора в машине связи. Парашютисты в раскованных позах расположились поодаль и, упираясь в землю прикладами винтовок, придерживали их за стволы. Губернатор Данциг, залитый сиянием прожекторов, стоял неподвижно, как марионетка на сцене. По мере того, как текли минута за минутой, он начал обливаться потом от духоты ночи и свечения мощных ламп накаливания. Дорога, что вела к дому Кроуфорда, продолжала оставаться пустынной.

Вглядываясь в простирающуюся перед ним пустоту, Данциг снова заговорил.

— Я хотел бы поговорить с руководителем группы «Чёрных Двадцать Первого Февраля», захватившей эту собственность. — Слова его донеслись до самой вершины холма. Прошла ещё минута.

— Он слушает, — раздался хриплый металлический голос. — Чего вам надо?

— Вы слышали моё предложение?

— Ага. — Мегафон с той стороны был не такой мощный, как у Данцига.

— Вы принимаете его?

Несколько секунд длилось молчание.

— Нет, — последовал ответ. — Это место принадлежит «Чёрным Двадцать Первого Февраля», и мы никуда не уйдём. Любой, кто приблизится к дому, получит пулю в лоб.

Данциг опустил мегафон и носовым платком вытер вспотевший лоб. Затем он сделал ещё одну попытку.

— Могу ли я поговорить с мистером Тимоти Кроуфордом?

Прошла ещё минута и раздался другой голос.

— Это Тим Кроуфорд. Говорите, губернатор.

— С вами всё в порядке?

— Да, пока всё нормально. Могу ли я обратиться к вам с просьбой, губернатор? Миссис Кроуфорд и я, мы оба просим, чтобы ни войска, ни полиция и вообще никто не делал попыток приблизиться к дому. Ситуация тут очень сложная. И мы пытаемся разобраться с ней.

Ночь проглотила его слова.

— Я хотел бы ещё раз переговорить с руководителем Ч. Ф., — сказал Данциг. — Вы меня слышите?

— Да. От вашего голоса весь дом дребезжит.

— Могу ли я подойти по дорожке, чтобы лично поговорить с вами? Я буду один и без оружия.

Теперь из находящегося на отдалении мегафона слышались только звуки тяжёлого дыхания.

— Губернатор, — наконец услышал он, — вы можете идти к чёрту. Мы тут и никуда не уйдём.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Снаружи доносилось пчелиное жужжание двух голосов. Хрипловатый тембр одного из них был знаком Тиму. Он принадлежал Чили Амбросу. Второго он никогда не слышал в Фейрхилле, но его спокойная настойчивость и уверенность всколыхнули какие-то далёкие воспоминания. В подсознании Тима всплыл образ смуглого моложавого лица, как-то связанного с этим голосом.

Расположившись на подлокотнике глубокого кожаного кресла, Тим обливался потом под лёгкой пижамой. Ночь давила своей влажной горячей духотой. В темноте он увидел две вспышки фонарика на лужайке и услышал шаги. Из-за высокого окна донеслись приглушённые голоса.

— Ты ничего не понимаешь, Чили, — сказал смутно знакомый голос. — Ты держишь Бена в лесу, без оружия, он не может принести нам пользы.

— Бен выступает против «Гамала», — ответил Чили. — И я это знаю.

— Кто говорит о «Гамале»? Тебе это Данни сказал?