Александр Македонский. Наследник власти - Неля Гульчук

На этот раз Эвридика ничего не могла возразить. Птолемей, безусловно, был прав. Она поняла, что сейчас войско послушает его, а не ее и ее слабоумного мужа. Доверие еще надо завоевать.

– Кроме того, запомни, Александр Великий все важные государственные вопросы выносил на решение воинского собрания, – добавил Птолемей с улыбкой.

Одобрительные голоса поддержали его:

– Птолемей прав. Учись у него, Эвридика…

Войско провозгласило новым регентом Антипатра. Это событие вынудило его изменить маршрут и срочно искать пути возвращения в Македонию.

Получив известие, что Пердикка убит и что сам он приговорен к смерти, Эвмен начал готовиться к битве с войском Антипатра на обширных лидийских равнинах.

* * *

Птолемей решил устроить пир в честь первой своей победы на земле Египта. На пиру он хотел обсудить с Селевком волнующие его в последнее время вопросы. После отъезда Селевка сначала за женой и сыном в Македонию, а затем в Вавилон Птолемей тоже отправится в Македонию, как только в Пеллу вернется Антипатр. Антипатр в последнем письме намекал, что был бы весьма рад, если бы Птолемею приглянулась его младшая дочь Эвридика. Этот вопрос следовало обдумать серьезно: насколько этот брак выгоден. Совет Селевка здесь был бы весьма кстати.

Солнце уже зашло, и с моря потянуло живительной прохладой, когда Птолемей ввел Селевка в пиршественный зал. Привыкший к роскоши Вавилона, он был поражен окружившим его великолепием.

Это был огромный зал без потолка, окруженный устремленными ввысь колоннами, и с полом, выложенным мозаикой. Стены украшала яркая живопись, изображающая сцены морских путешествий, охоту на диковинных птиц и зверей. Вместо крыши над залом парили разноцветные листья пальм, они приводились в движение невидимыми рабами и навевали легкий освежающий ветерок. В бронзовых светильниках, прикрепленных к колоннам, горели факелы, распространяя по всему залу благовонный дым.

Собравшиеся встретили сатрапа Вавилонии радостными приветствиями.

Как только Птолемей и Селевк заняли свои ложа, откуда им виден был весь зал, остальные последовали их примеру.

Зазвучали невидимые арфы. Рабы и рабыни в разноцветных полотняных одеждах стали разносить жареную дичь, рыбу, вино и фрукты, а также венки из цветов, которые они возложили на головы гостям. В пустой половине зала началось представление.

Птолемей, осушив кубок вина за здоровье Селевка и процветание его сатрапии, поделился своими ближайшими планами в отношении Сирии и Кипра, которые он решил присоединить к Египту.

– Хорошо бы решить эти вопросы мирным путем, – заметил Селевк. – Война может вызвать негодование со стороны многих правителей.

Птолемей согласился.

– Сначала я предложу сатрапу Сирии богатое вознаграждение.

– Я думаю, Леомедонт на это не пойдет.

– Тогда придется действовать силой, – без колебаний заявил Птолемей. – Сириец не имеет ни военных сил, ни честолюбия, чтобы решиться на большую политическую игру.

– Ты имеешь на это все права, – кивнул Селевк. – Ведь никто из сатрапов Азии не пришел к тебе на помощь в борьбе с Пердиккой. Тебя наверняка поддержит Антигон. Он давно мечтает расправиться с Леомедонтом. Кстати, иногда мне кажется, что Антигон мечтает, как и Пердикка, завладеть всем государством Александра.

– Не думаю, что так, хотя все может быть. Кстати, ты не слышал, как дела у Антигона?

– Продолжает преследовать Эвмена. Антигон пока действует в интересах Антипатра, которому многим обязан.

– А что Арридей и его жена Эвридика?

– Отвезу их с собой в Македонию. Пусть Антипатр с ними сам разбирается.

– Олимпиаде их возвращение в Пеллу наверняка не понравится.

Увлеченные беседой, друзья забыли о присутствующих в зале. Радостные возгласы заставили их обратить внимание на представление: выступали танцовщицы, гимнасты, фокусники. Гости бросали артистам венки из цветов и золотые украшения…

Пиршество длилось до поздней ночи, прерываясь возгласами приветствия в честь Птолемея, Селевка и его семьи.

– Кстати, Селевк, что ты скажешь об Эвридике, дочери Антипатра?

– Я ее никогда не видел, но знаю, что она самая младшая. Ей лет шестнадцать. Антипатр предложил тебе ее руку? – Селевк рассмеялся.

– Почему ты смеешься?

– Антипатр умен! Никею, отвергнутую Пердиккой, он выдал замуж за Лисимаха. Филу, вдову Кратера, наверное, уже предложил юному Деметрию, сыну Антигона. Ты самая выгодная партия для его младшей дочери, ведь своим регентством Антипатр обязан тебе. Он торопится хорошо пристроить своих дочерей. Поезжай в Пеллу и реши все сам. В сердечных делах трудно советовать. Единственное, что хочу напомнить: я уважаю и ценю Антипатра, но его сыновья, особенно Кассандр… Они грубы и самонадеянны.

– Кассандр сейчас ищет дружбы со мной, – задумчиво произнес Птолемей. – Понимаешь, Селевк, времена изменились. Друзья становятся врагами, враги – друзьями. Может быть, и стоит вступить с ним в союз.

– Он первым пришел ко мне в Пелле и протянул руку дружбы. Но я бы от такого союза воздержался.

– Посмотрим, – вздохнул Птолемей. – В ближайшее время я поеду в Пеллу. Навещу мать, Лага и брата Менелая. Ведь я не видел их более десяти лет. Потом вернусь в Египет и решу вопрос с Сирией и Кипром. Может быть, ты дождешься меня в Пелле?

– Нет, я пробуду там не более двух-трех дней. Слишком много дел в Вавилоне…

На безлунном небе сверкали яркие звезды. Между колоннами, увешанными гирляндами из свежих лотосов, медленно танцевали девушки в длинных прозрачных одеждах. Черные волосы, заплетенные в многочисленные тонкие косички, развевались по их плечам, широкие браслеты из разноцветных стеклянных бусинок охватывали запястья. В стороне юные египтянки играли на музыкальных инструментах: флейтах, многострунных арфах, лютнях. Такт отбивали ударные: небольшие барабаны и тамбурины. Танцующие девушки тоже отбивали такт – хлопаньем в ладоши и пощелкиванием пальцами.

Танцы окончились. Девушки уступили место молодому певцу. Низкий бархатный голос разлился по залу:

– Проведи день весело. Возложи цветы лотоса на голову своей прекрасной возлюбленной. Пусть музыка и пение войдут в твой дом и наполнят его радостью.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Апама проснулась, когда первый солнечный луч проник сквозь задернутые занавески и коснулся ее лица. Зима в Македонии заканчивалась, весна приближалась. Солнце все чаще заглядывало в окна. Апама любила подниматься на рассвете, когда все остальные еще крепко спали. Часто ее будил плач Антиоха из соседней комнаты. Но в это солнечное утро в доме было тихо. Персиянке, привыкшей к жаркому климату, нравилось яркое утреннее солнце, даже зимнее. Она любила наблюдать, как коврики, украшающие стены большого дома Антиоха, постепенно расцветают яркими красками. В ее покоях было тепло и уютно. В небольших металлических жаровнях потрескивал огонь. Апама долго лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной и ласковым прикосновением солнечных лучей. Но вскоре тоска завладела ее душой. Она снова, вот уже более четырех месяцев, просыпалась не в своем дворце в Вавилоне, а в доме знатного македонянина Антиоха. Этот дом очень уступал в роскоши дворцу Селевка в Вавилоне. Он был значительно меньше, все в нем казалось маленьким, неудобным, однообразным и чужим. Еда, которую здесь подавали, была слишком грубой после изысканной и разнообразной пищи знатных вавилонян. Все разговоры в доме сводились к мелким сплетням, обсуждению блюд и восхвалению воинских подвигов непобедимых македонян. Громкий смех и грубые шутки мужчин, большую часть жизни проводивших в походах, раздражали. В их характерах отсутствовали мягкая утонченность и любовь к лести, свойственные персам. Македоняне презирали персов за изнеженность и греков за любовь к прекрасному и возвышенному. Хотя Антиох, Лаодика и Диодимия относились к Апаме с почтением, она чувствовала: к ней внимательно присматриваются. Ведь она в этом доме чужая и непонятная, короче говоря – варварка.

В обширной библиотеке отца Селевка Апама изучала учения философов Эллады, пыталась понять глубокий смысл греческих трагедий. И хотя дни были заняты, тоска по мужу ни на минуту не покидала ее…

Вчера вечером Лаодика неожиданно разоткровенничалась.

– Я хочу открыть тебе одну тайну.

– Тайну? – насторожилась Апама. – Мне?

– Да. Только тебе.

– Об этой тайне не знает даже твой муж?

– Нет, Антиох знает. Только он. Я никому больше не рассказывала о своем сне.

– Почему?

– Доверять людям стало крайне опасно. Они часто идут наперекор воле богов.

Лаодика рассказала Апаме о своем давнем сновидении, еще до ухода Селевка на Восток. Это сновидение, по ее твердому убеждению, было явным предзнаменованием царской власти. Лаодика во сне нашла кольцо и передала его сыну, которому предстояло получить власть там, где он это кольцо потеряет. Это был перстень с печатью, на которой был выгравирован якорь. Селевк потерял его в долине Евфрата…