Заманчивое предложение - Джесса Уайлдер

моего зрения появляется черная полоса, но страх берет верх.

— Не трогай меня.

Я ударяюсь лбом о его нос, и кровь брызжет мне на щеки.

Он поднимает руку к носу и смотрит на кровь.

— Ты гребаная сука.

Остатки его наглой маски испаряются. Он зарывается пальцами в мои волосы, боль вырывает крик из моей груди, и швыряет меня на землю.

Мои ладони и колени болят от силы приземления. Он уже держит меня за бедра, когда я пытаюсь вырваться. Пальцы впиваются в тазобедренную кость, удерживая меня на месте. Я бьюсь и сопротивляюсь его захвату, борюсь за то, чтобы оторваться от него. Бороться за другую реальность.

Острие вонзается мне в шею, и я замираю от боли.

— Ты знаешь, что это такое?

Он проводит острием по моему затылку, а затем легко разрезает заднюю часть моей рубашки, оставляя меня мгновенно обнаженной от пояса и выше.

Нет. Нет. Нет. Черт. Я купила ему нож-бабочку на Рождество. Это единственная вещь, которую он хотел, и которую я могла себе позволить. Я даже выгравировала его имя на рукоятке. А теперь лезвие, которое я выбрала, впивается мне в позвоночник.

— Пожалуйста, — отчаянно кричу я.

— Черт, я знал, что ты будешь умолять об этом.

Звук застегивающейся молнии ломает во мне что-то. Он едва удерживает меня.

Я не могу позволить ему сделать это.

Я вырываюсь, карабкаясь вперед по гладкой плитке. Проходят миллисекунды, прежде чем его нож вонзается в мою поясницу, прорезая глубокую горизонтальную рану, и он тащит меня назад.

— Это было чертовски некрасиво. Посмотри, что ты заставила меня сделать.

Он втыкает нож еще глубже, и теплая жидкость стекает по моему бедру.

Мой крик застревает во рту, боль лишает меня возможности дышать. Что-то твердое толкает меня сзади, и я пытаюсь. Я изо всех сил пытаюсь вырваться, но на этот раз он всаживает нож мне в лопатку, заставляя опустить голову.

Слезы брызжут вокруг меня, когда боль побеждает в битве с моим разумом, и милость черноты берет верх.

Глава 36

Деймон

— Не лей кровь в мою машину, придурок, — говорит Маттиас, паркуясь перед квартирой Мисти.

Я провожу ладонью по приборной панели, размазывая красное по загорелой коже, и подмигиваю. — Я куплю тебе новую.

— Чертовски весело, придурок. Тебе повезло, что она нам нравится.

У меня дергается челюсть, и я бросаю взгляд в его сторону. — А что, по-твоему, было бы, если бы ты этого не сделал?

— Черт возьми. Полегче. Я пошутил.

На этот раз рот Маттиаса кривится в сторону, и вся злость вытекает из меня.

Мисти творит с ним чудеса, а она даже не подозревает об этом.

Зная, что она наверху, лежит и спит, я вылезаю из машины.

За мной опускается окно. — Прими душ, пока ты не стал причиной ее кошмаров.

Я смотрю вниз. Кровь забрызгала мою белую рубашку и руки. Правильно. Сначала в душ.

В квартире тихо, свет выключен, когда я захожу внутрь. Она выглядела такой измученной. Матиас был единственной причиной, по которой я не пошел за ней домой. Мне плевать на свои обязанности, на то, что они поймали двух предателей, на то, что именно я буду выносить им приговоры. Я бы оставил все это своим братьям, если бы это означало, что я могу позаботиться о своей жене.

Она выглядела нежной, почти хрупкой. В ее глазах не было прежнего огня. Я ненавидел это.

В спальне выключен свет, царит полная тишина. Мне приходится бороться с желанием пойти к ней и вместо этого направиться в ванную.

Звук льющейся воды — мой первый признак того, что что-то не так.

Ничто не могло подготовить меня к тому, что я увижу, когда открою дверь.

Мисти свернулась калачиком, полностью одетая, ее тело дрожит под струями воды.

Когда я, спотыкаясь, вхожу в комнату, мое горло сжимается, и становится трудно глотать. Я отодвигаю душевую занавеску и забираюсь в ванну вместе с ней. Вода ужасно холодная, она проникает сквозь мою рубашку и быстро прилипает ко мне. Я прикрываю ее от брызг, используя свою спину как щит, пока регулирую температуру. Как долго она здесь находится?

Ванна небольшая, поэтому я тяну ее к себе на колени, обхватываю руками, пытаясь вернуть ей тепло. Она дрожит у меня на груди, ее пальцы впиваются в мою рубашку.

— У тебя жар. Я позвоню своему врачу. Все будет хорошо.

Прядь волос цепляется за ее щеку, и я убираю ее с лица.

Ее глаза поднимаются к моим, красивые зеленые с красным ободком. — Нет. Я в порядке.

— Ты далеко не в порядке.

Это ничтожно мало, но я чувствую, как она вздрагивает в моих руках в ответ. Словно лед, разливающийся по моим венам, замораживает меня на месте.

Я глажу ее по щекам и ищу ее лицо. — Что случилось? Я что-то сделал?

Она качает головой, но из-за слез, наворачивающихся на глаза и текущих по лицу, мой мир рушится вокруг меня.

— Мисти. Скажи мне, что не так?

Мой голос звучит как мольба, а руки бегают по ней, ища любые следы травм. Ее платье облегает бедра. Ее дыхание сбивается с каждым вдохом — она, блядь, плачет. Она, блядь, не в порядке.

— Я не могу дышать.

Ее слова звучат так тихо, что я едва их слышу, но ее руки, рвущие лиф платья, выдают, что она имеет в виду.

Через несколько секунд я освобождаю ее от намокшей ткани, верхняя часть платья свисает до талии. Она делает голодные глотки воздуха, словно не дышала уже несколько часов.

Я обхватываю ее рукой за талию, прижимая к своей груди, и целую в макушку. Страх сменяется беспомощностью, когда я обнимаю ее. Мне не нравится, что я не знаю, в чем дело, но я отказываюсь давить на нее еще больше.

Я провожу рукой по ее спине успокаивающими движениями, а затем замираю, когда мои пальцы проходят по толстым, рельефным буграм.

На спине у нее два глубоких шрама — чистые, четкие линии, которые можно вырезать только ножом.

Она замирает в моих объятиях, пока я провожу по ним пальцами. Вот что она скрывала. Вот что она не хотела, чтобы я видел.

Ярость бурлит в моих венах, а зрение становится красным. Тот, кто посмел прикоснуться к ней, умрет за эту ошибку. Мисти замирает в моих объятиях, ее глаза опущены, а руки дрожат, вцепившись в мою рубашку.

Боль пронзает мою грудь от ужаса, написанного на ее лице. Будет время