Роза прощальных ветров - Татьяна Тронина

– Что т-ты хочешь этим сказать, Козырев?

– А то, что в нынешнее время тебе не придется открывать новые земли и воевать с пиратами... Будешь плавать на сухогрузе – возить апельсины или там уголь и потихоньку подторговывать контрабандой. Скука!

– Что за чушь ты говоришь, Козырев? К-какая еще контрабанда? – Голос Алика плавился от ненависти.

Варька, которая находилась поблизости, моментально повисла на Сергее.

– Мальчики, не надо... – жалобно сказала она, но Сергей осторожно отодвинул ее в сторону.

– С-котина... – прошептал Алик, глядя на Сергея в упор.

Это было и оскорбление, и прямой намек на ту самую записку, которую Сергей послал ему недавно.

– Сам скотина! – заорал Козырев и швырнул в Алика стул. Тяжелый школьный стул с железными ножками, который мог убить на месте любого.

Но Алик ловко подхватил стул за ножки, даже не пошатнувшись. Поставил стул на пол.

И, хотя бешенство еще клокотало в груди Сергея, он вдруг понял, что бесполезно сейчас затевать драку с Аликом, что первый раунд он, Сергей, уже проиграл.

Еще через несколько дней Варвара сказала ему, словно мимоходом:

– Сережка, ты в курсе? Розка с Милютиным встречается!

– Что? – похолодел он.

– Я тебе клянусь! Он каждый день ее до дома провожает... А ты думал, где она пропадает?

– Ты врешь... Я ни разу их не видел!

– Правильно... – вздохнула Варвара. – Они ж не дураки, не по короткой дороге идут, по которой мы все время ходим. Они вдоль речки гуляют! Хочешь, проверь...

– Зачем?

– Ну, не знаю... Мне показалось, что ты Милютина недолюбливаешь, и все такое...

Варька выбрала самое глупое слово – «недолюбливаешь». Да что там недолюбливаешь – Сергей лютой ненавистью ненавидел Алика.

Но показать этого он никак не мог, поскольку тогда возникал резонный вопрос – а за что он так ненавидит Алика?

Роза – кремовый бутон с плотно сомкнутыми лепестками, Роза – солнечный свет, Роза – нежное тепло уходящего лета, Роза – обещание вечного счастья...

Ни разу, ни одного раза Сергей не позволил себе проверить Варькины слова. Ах, они ходят вдоль речки? Что ж, тогда ноги его в тех краях не будет! Пусть ходят, пусть делают что угодно...

Он сам виноват. Надо было раньше принимать какие-то меры, надо было первым подойти к Розе – раньше Милютина! У него была целая жизнь, много лет, бессчетное число поводов сделать ее своей, ведь жили они всегда рядом, в одном и том же доме!

Сергей это отчетливо понимал и потому даже с отцом не стал обсуждать все это, не стал говорить Виктору Петровичу, что любит Розу.

Он, Сергей Козырев, дурак и лопух. Даром что отличник и староста класса...

Однажды, в конце мая, он все-таки столкнулся с Розой (Милютин уехал по какой-то надобности на пару дней в Москву). Поговорили о предстоящих экзаменах, о том, что каждый собирается делать дальше... Потом Сергей не выдержал и все-таки сказал:

– Ты, Роза, совсем нас с Варькой бросила!

Она подняла на него свои странные, прекрасные глаза и вдруг спросила:

– А ты что, ревнуешь?

– Делать мне нечего! – возмутился он.

Потом были экзамены, и Сергей на какое-то время отвлекся. В конце концов, он не мог провалить их, не мог огорчить отца!

А после экзаменов, двадцать шестого, был выпускной. Казалось бы, что за событие – выпускной вечер в маленькой пригородной школе в те убогие и бедные времена... Но все стояли словно на ушах!

Девчонки, конечно, шили себе платья или доставали их где-то.

С ребятами было проще – мужские костюмы особым дефицитом не были. Сергею свой костюм дал напрокат отец. Костюм и галстук. За туфлями мать ездила специально в Москву, в центральный универмаг.

На Варьке было потрясающее джинсовое платье, расшитое блестками и камешками, туфли на шпильках. Марь Васильна, директриса, когда увидела ее, только руками всплеснула:

– Маркелова, ты у нас сегодня просто звезда!

Роза была одета проще – в такое узкое, чуть расклешенное книзу темно-синее платье, очень простое. Черные туфельки-лодочки. Длинные красные бусы на шее. И все.

Когда Сергей увидел ее (все еще только собирались перед зданием школы, во дворе), то почувствовал себя окончательно побежденным. Он не видел ни Варьки в ее роскошном платье, ни Светки Курдюмой в золотом шифоновом сарафане, ни Листвицкой в бледно-зеленом открытом платьице, отчетливо напоминающем комбинацию, ни других... Никого и ничего для него не существовало.

Только Роза.

Сначала была официальная часть – со стихами и речами. Вручение аттестатов. Потом родительская суета – в актовом зале накрывали стол. Непосредственно сам банкет. Танцы.

Полулегальные перекуры на заднем дворе. Полулегальное шампанское и запрещенный портвейн, который притащил с собой Витька Потешин.

Еще что-то...

Лапшенников, Варькин кавалер, давным-давно был в армии, и потому Варька почти не отходила от Сергея. Друзья детства как-никак... Он даже протанцевал с ней пару танцев, не отрывая глаз от кружащихся неподалеку Алика и Розы.

– Сегодня такой вечер... – прошептала ему на ухо Варька. – Можно все! Народ просто с ума посходил... Вилкина в туалете рвет – он перепил портвейна. У Листвицкой аллергия на шампанское – ты видел, она вся пятнами пошла?.. Не понимаю, зачем с аллергией такое платье открытое надевать! Козырев, куда ты все время смотришь?!

– Никуда, – буркнул он.

– Автобус заказали – под утро желающие могут поехать на Воробьевы горы, в Москву. Ты поедешь?

– Не знаю.

– Господи, Козырев, да из тебя и слова не вытянешь! – с раздражением сказала Варвара.

Потом была суматоха с автобусами. Сергей боялся потерять в толпе Розу, он не знал, поедет она на Воробьевы горы или нет. Потом ему показалось, что она уже в автобусе. Он полез внутрь, через толпу родителей, наступая кому-то на ноги... Варька поймала его за край пиджака, потянула к себе:

– Сережка, садись, тут место свободное есть.

И только когда автобус тронулся, он обнаружил, что Розы в салоне нет. Ни Розы, ни Милютина.

– Да что ты все время головой вертишь! Шею сейчас свернешь... – рассердилась Варька. – Ищешь, что ли, кого?

Дальнейшее Сергей помнил плохо. Холодный рассвет. Жмущаяся к нему Варька, вопли одноклассников, прощающихся с детством... Снова шампанское, у которого был неприятный привкус дрожжей, и снова портвейн.

Варька все-таки напилась, и домой Сергей притащил ее чуть ли не на себе – за что Варькина мамаша была ему очень благодарна.

Было двадцать седьмое июня. Воскресенье. Никого из взрослых дома, кроме разве что старухи Вершининой, – на вагоноремонтном заводе случилось какое-то ЧП, и все умчались туда.

После полудня к Сергею зашла Варька, бледная и несчастная.