Дела семейные - Рохинтон Мистри

Джехангир начал задавать вопросы, Виджай пытался отвечать, стискивая пальцами виски, будто желая выжать из головы правильные даты. После третьей ошибки Джехангир пожал плечами и взялся за журнал:

— Уж извини.

— О’кей, — вздохнул Виджай-и шепотом попросил Джехангира опустить руку под парту.

— Чего ради?

— Да брось ты притворяться. Что я, цену не знаю? Двадцать рупий.

Джехангир с колотящимся сердцем отказался взять деньги. Ну Ашок, ну свинья! Продал-таки его! А ведь клялся, что никому не расскажет!

— Я записываю, что ты не выполнил домашнее задание.

— О’кей. И увидишь, что будет.

— А что будет?

— Сначала я весь твой учебник измажу волосами. Потом скажу учительнице, что ты деньги берешь.

— Она тебе не поверит.

— А мы с Ашоком пойдем. Он подтвердит.

И Виджей сунул деньги в учебник истории. Краешек торчал из книги. Джехангир в страхе быстро переложил деньги в карман. В журнале он записал: восемь правильных ответов из десяти.

Около парты Раджеша он по его усмешке понял, чего ждать. Оба изобразили проверку домашнего задания, и Джехангир положил в карман еще двадцать рупий.

* * *

С того дня Ашок, Виджей и Раджеш составили трио, которое поставляло Джехангиру шестьдесят рупий в неделю. Возможность получать деньги без всяких усилий, получать нечто за ничто, наполнила его изумлением и ощущением своей власти.

Скоро он стал воспринимать деньги как должное: они причитались ему. И уже бывал недоволен, когда кто — то из троицы выполнял домашнее задание (чаще всего Раджеш, который и старался больше других, и был не так богат, как те). Подкладывая меньшую сумму в мамины конверты, Джехангир уже чувствовал, что подводит ее.

Потом он изобрел способ обеспечить себе стабильный доход. Мисс Альварес разрешила контролерам дополнять домашние задания собственными вопросами. При этом она напомнила контролерам, что полагается на их разумность в подборе вопросов.

По географии Джехангир сначала гонял Раджеша по вопроснику мисс Альварес, но у нее были легкие вопросы, и Раджеш ответил правильно. Полистав учебник, Джехангир нашел кое-что потруднее.

— Назови общий ежегодный объем воды всех рек Индии.

— Что? — ахнул Раджеш. — Да это нечестный вопрос!

Джехангир помолчал и сам выдал ответ:

— Один триллион и шестьсот восемьдесят миллиардов кубических метров в год.

— Ублюдок.

Джехангир задал еще два похожих вопроса.

— Слушай, у нас домашнее задание по географии, а не по арифметике! — взвился Раджеш.

Он с ненавистью глянул на Джехангира и протянул двадцатку.

— Ну подожди. Ты еще получишь свое.

Джехангир с улыбкой спрятал деньги и пересел за следующую парту.

РАССОВАВ ШЕСТЬДЕСЯТ рупий по маминым конвертам, Джехангир впопыхах стукнул ящиком, задвигая его. Роксана услышала шум и застала сына перед открытым шкафом.

— Ты что тут делаешь?

Он брякнул первое, что пришло в голову:

— Хотел посмотреть папины письма. Канадские.

Мать поверит, она знает, как он любит слушать отцовские рассказы о подаче заявления и о собеседовании.

— Не надо ничего трогать на папиной полке. Так нашел ты письма?

— Нет. Я не захотел рыться в его вещах.

Она одобрительно кивнула:

— Попроси папу показать тебе письма. Если он придет в хорошем настроении.

Погладив сына по щеке, она привлекла его к себе.

— Что с тобой, Джехангу?

— Ничего.

— У тебя все хорошо?

Он кивнул.

— Пойдем, чайник уже вскипел. Почему Мурад опять задерживается? Как это получается, что он опаздывает на автобус, а ты нет?

— Потому, что я бегом спускаюсь по лестнице и на остановку тоже бегу.

Он не собирался рассказывать матери, что в последнее время брат ходит домой пешком. Должна быть причина, по которой Мурад экономит на билетах — может быть, тоже хочет помочь родителям?

Мурад скоро появился, мать не успела его расспросить, потому что вслед за ним пришел и отец и прямо с порога воскликнул:

— Невероятно!

— Что, что такое? — всполошилась Роксана. — Что — то не так?

— Впервые за долгое время все как раз так!

Роксана облегченно улыбнулась:

— Ты о чем?

— Угадай! И вот тебе подсказка — мне не пришлось протопать три этажа, чтобы попасть домой.

— Ты что — взлетел наверх? — не поняла Роксана.

Джехангир рассмеялся, счастливый тем, как разговаривают родители.

— Взлетел, — подтвердил Йезад, — вместе с клеткой.

— Лифт заработал! — заорал Мурад.

— Восемь лет не работал, поверите, чиф?

— Замечательная новость, — отозвался Нариман. — Чудо современной техники возвратилось в «Приятную виллу».

Под общий смех Джехангир предложил троекратное ура за добрый старый лифт — гип-гип-ура! Он был так счастлив, что отец счастлив!

— Не иначе как у Инид Блайтон вычитал, — хмыкнул Йезад.

Роксана кликнула всех к столу — обед готов.

Обед состоял из картошки с жареным луком, мелко нарубленным зеленым перцем и кумином. Роксана знала, что блюдо приготовлено не по правилам — сверху полагался слой взбитых яиц, по яйцу на порцию. Подавая его, она опасалась упреков…

— Очень вкусно, — заявил Йезад, — зеленый перец — это просто чудо!

Джехангир с энтузиазмом поддержал отца.

— Папа, — спросил он, — а можно мне называть себя Джоном? Как сокращение от Джехангира?

— Ты слышишь, Рокси? Твой сын хочет стать христианином.

— Нет, я все равно буду парсом, только имя чуточку изменю.

— Послушай меня, Джехангла. У твоих приятелей — христиан христианские имена, у твоих приятелей-индусов — индусские. А ты парс, поэтому у тебя персидское имя. Гордись им, а не выбрасывай, как старый башмак.

— Как старый сапате, — не утерпел Джехангир.

— Хотя, по совести говоря, мы нынче ничего не можем позволить себе выбросить.

Почуяв возвращение неприятной денежной темы, Джехангир затревожился и перестал жевать.

Мама спросила:

— В чем дело, обед не нравится?

— Обед вкусный, — ответил он и заработал челюстями.

— Ты говорил папе, что искал в шкафу?

Джехангир оцепенел от страха и еле мотнул головой.

— Что тебе там понадобилось, безобразник?

— Хотел взглянуть на твои письма, — ответила за него мать, — на канадскую переписку.

Джехангир пришел в себя — будто водой спрыснули, подумал он. Понятно, почему мама заговорила о письмах, ей тоже хочется продлить хорошее настроение отца.

И после обеда он попросил отца рассказать про переписку.

* * *

История иммиграции существовала в двух частях: как мечта и как реальность. Но с годами мечта о благоденствии, доме, машине, проигрывателе компакт-дисков, о компьютере, чистом воздухе, снеге, озерах, горах, о хорошей жизни потускнела, поскольку ей не суждено было сбыться. Эта часть почти сошла на нет. Ее компенсировало разрастание второй части, которая теперь составляла всю историю, начинавшуюся с письма, которое написал Йезад в Верховную комиссию Канады, заявляя о своем желании эмигрировать с семьей, в те времена состоявшей из Роксаны и трехлетнего Мурада.

— Ты все это уже слышал, — отговаривался Йезад.

— Но ты никогда не читал нам это письмо, папа, — не отставал Джехангир.

— Мне кажется, читал.

— Я, например, с удовольствием послушал бы, — сказал Нариман.

— Ну, хорошо.

Йезад подошел к шкафу, выдвинул ящик, и пользуясь случаем, наугад рассовал остатки своего лотерейного выигрыша по пяти конвертам.

Вернувшись в большую комнату, он выбрал из пачки писем то, которое все желали послушать.

Листая исписанные страницы, он пояснил, что, когда много лет назад обдумывал, как составить бумагу в канадское представительство, ему пришло в голову, что поскольку он не инженер, не медицинский работник, не техник — иными словами, не имеет специальности, пользующейся в Канаде высоким спросом, то письмо должно, на свой лад, заменить отсутствующие у него ученые степени и дипломы. Письмо должно заставить Верховного комиссара Канады исполниться вниманием и отметить, что обращается к нему человек, достойный его страны. Слово обладает силой воздействия, силой слова совершались большие деяния, словом выигрывались войны. Несомненно, язык Черчилля, Шекспира и Мильтона, воспламененный благоразумием и страстью в правильной пропорции, способен помочь ему получить простую иммиграционную визу.

И Йезад сочинил хвалебную песнь Канаде, ее географии, повергающей в трепет, ее людям, ее месту в мире, необыкновенной щедрости ее мультикультурной политики, политики, которая в красоте своей мудрости не требует от человека отказа от старого, прежде чем допустить его к участию в новом. Он написал, что, хотя много говорится об американской мечте и об Америке как о плавильным тигле, это, по его мнению, скорей вызывает кошмарные ассоциации, ибо этот грубый образ более уместен при серном описании адского пламени, нежели земли обетованной. Нет, мозаическое видение канадской мечты несомненно стоит куда выше, мозаичность требует воображения, терпения и артистизма, той эстетичности, которая отсутствует в брутальности огненно-кипящего котла.