Развод и другие радости - Ашира Хаан

жалобного: «Ты же не расстроишь меня больше, Владик?»

Но слушать ему уже надоело.

– Неужели ты не мог остаться тем чудесным мальчиком, что всегда, всегда отдавал мне половину конфеты, когда его угощали? – патетически воскликнула она, и тут Влад нашел зазор, куда вставить свой клинок «Убийца матери».

– Ты бы хотела, чтобы я навсегда остался беспомощным ребенком? – уточнил он.

– Моим маленьким сыночком… – всхлипнула мать.

– В тридцать два года? – еще раз уточнил Влад. – И никогда не научился бы решать свои проблемы самостоятельно?

– Да разве ты умеешь их решать! Если что-то случается, то ты сразу: «Мама, спаси!»

– Мама, не надо меня спасать.

– Что, новую мамку нашел, старая уже не нужна? – неожиданно зло выпалила мать. – Ты учти, я никогда, никогда не приму эту твою… с прицепом. Даже не приходи ко мне, пока ты с ней!

– Мама, Оля с Леей теперь моя семья.

– Я твоя семья!

– Значит, они тоже твоя семья, – терпеливо продолжал объяснять Влад. Он и сам удивлялся, откуда в нем столько спокойствия и уверенности. Раньше он бы уже швырнул трубку, и пусть мать сама думает, как налаживать отношения. Но теперь что-то изменилось. Круто изменилось – а он и не знал, что в нем есть такие глубокие колодцы, полные терпения.

Что ж, у него теперь есть не самая спокойная в мире дочь – пригодятся!

– Никогда! Как ты смеешь отказываться от матери ради какой-то… какой-то…

– Я от тебя не отказываюсь, мам, – сказал Влад. Яркие отсветы фар пробежали по потолку. За дверью ванной шумела вода. – Это ты отказываешься.

– Ты! Стал как твой отец! Полностью его порода!

– Хорошо бы… – задумчиво заметил Влад.

– Ах ты!.. – И мать бросила трубку.

Он поморщился: все же надеялся на более конструктивный разговор. Но не все сразу. Он и сам-то к себе еще не привык, где уж матери.

Но тут шум воды затих, дверь ванной открылась, в проеме появилась Хель, и мысли Влада мгновенно закрутились в совершенно ином направлении.

На ней была его рубашка. Белая тонкая рубашка, совсем как та, которую она облила когда-то коктейлем. Она доходила ей до середины бедра и обрисовывала идеальную фигуру в форме песочных часов, делая и без того манящую и привлекательную Хель совершенно неотразимой.

Много, слишком много женщин в его жизни надевали его рубашки после ночи любви. Но никому из них этот наряд не шел так, как этой. Самой красивой, самой лучшей, самой любимой.

Той, что согласилась быть его женой. Той, что родила девочку, ставшую его дочерью.

Влад никогда не любил детей и был равнодушен к радостям родительства. Признаки того, что женщина выносила в своем теле ребенка, казались ему немного стыдными и не очень привлекательными.

Но в Хель – в ней все было прекрасно. И то, что она прекрасная – его! – женщина. И то, что она самая нежная в мире мать. И то, что однажды станет матерью и его родных детей тоже.

Это заводило даже похлеще, чем крутые бедра и тонкая талия. Похлеще, чем мягкая грудь, очертания которой под рубашкой так манят его. Коснуться ее губами… Поймать первый вздох, первый стон…

– Если ты немедленно не придешь в постель, я поймаю тебя прямо там, где ты стоишь, и ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю… – пообещал он неожиданно хриплым голосом, и ответный тихий смех Хель прокатился по позвоночнику цепью трескучих молний.

Их настоящая первая ночь вместе.

Пока Лея с бабушкой – ей сегодня рассказали целых три сказки на ночь.

Можно не сдерживать криков и стонов. Можно не придвигать табуретку к двери. Можно опрокидывать русоволосую богиню в облака одеял и любить ее до звезд перед глазами, до позднего зимнего рассвета, до первых прорвавшихся сквозь режим молчания на телефоне звонков.

Хель шагнула к кровати и как-то сразу оказалась в его руках, он и сам не заметил… как. А где еще-то ей быть?

А его губам место на ее губах, за ее ушком и еще вот тут, где соблазнительная впадинка…

– Погоди… – прошептала она. – Влад, погоди. Я все-таки волнуюсь.

Он сразу остановился и поймал тревожный взгляд искристых серых глаз.

– Что такое, моя суровая богиня? Кто посмел нарисовать эту морщинку у тебя между бровей? Давай я его убью?

Влад провел пальцем по этой морщинке, но она не разгладилась.

– А если Юрка переделает тест где-нибудь в другом месте? Ты думал об этом? – спросила Хель.

– Думал. В этом городе он везде получит один и тот же результат, – улыбнулся Влад, довольный собой.

– А если в другом? В другом городе? В другой стране? Влад, ты не можешь купить или запугать весь мир!

– Почему? – лихо улыбнулся он. – Ты же сама когда-то называла меня мошенником и аферистом. Проверну еще парочку афер. Все будет хорошо, Оль. Поверь мне.

– А если не будет?

Влад вздохнул. Упрямая. Умная. Но все равно делает вот это любимое женское: докажи, дорогой, что у тебя все под контролем, пока я придумываю тысячи причин… почему нет.

– У меня отец – самый лучший юрист в мире. Он докажет что угодно: что Лея от меня или что Лея от тайного потомка семьи Романовых. Или от Путина. На выбор.

– А если…

– В крайнем случае грохнем твоего бывшего мужа, – с самым серьезным видом пообещал Влад. – Я дедушку попрошу. К нему вся корейская мафия на поклон ходит.

– Ты серьезно? – испуганно распахнула она глаза.

– Что ты, конечно, нет! – поднял Влад руки, сдаваясь. – Корейской мафии не существует. Про русскую все слышали, про мексиканскую тоже, а корейская – что? Где?

И глаза у него были такие демонстративно невинные, что Хель сразу успокоилась.

Ну, пусть грохнут, если надо.

– Хорошая у тебя семья… – проговорила она шепотом, опрокидывая Влада на спину и нависая сверху так, чтобы кончики волос щекотали его грудь. Он зажмурился от удовольствия, не представляя, что может быть приятнее этого. Но уже предвкушая.

– И ты теперь ее часть, – напомнил он. – Кстати, грозная богиня, какие у тебя планы на Новый год?

– Я собиралась…

Он накрыл ее губы своими.

– Уже не собираешься. Прежде чем ты начнешь меня убивать, – поспешил добавить он, уловив вспышку ярости в серых глазах, – хочу уточнить, что твоя мать и твоя дочь уже сдали позиции. Одна за сосны и русскую баню, другая за белок и оленей.

– Влад…

– Отец попросил об этом, когда помогал в моей афере, – серьезно сказал он, убирая пряди ее волос с лица и ловя ускользающий взгляд. – Нет, если ты категорически против…

– Я не