Звезда надежды - Гленда Норамли

— Ты мне угрожаешь?

— Нет. С моей стороны тебе ничто не грозит, разве что Карасма даст мне приказ. Если такое случится, я ничего тебе не обещаю. Не забывай, впрочем, что ты сейчас посередине Неустойчивости и я — твой проводник. Ты во мне нуждаешься, и не думай, будто остальным не будет грозить опасность, если ты расскажешь им, что я — раб Карасмы. Держи рот на замке, Керис. И вот еще что: если Карасма сочтет, что ты — угроза для меня, он может изрядно отравить тебе жизнь. Я для него важен, это мне точно известно. Думаю, что он не остановится ни перед какой гнусностью, чтобы защитить меня и не позволить разоблачить. Ты понимаешь это?

Во рту у Керис снова пересохло.

— Почему он уже не расправился со мной?

— Он не может сам тебя убить — до тех пор, пока ты сохраняешь верность Создателю. Сделать это означало бы для него подвергнуть опасности свою власть, может быть, даже свое существование. Если кто-то из Приспешников расправится с тобой по своей инициативе, горевать Карасма не станет, но напрямую отдать такой приказ он не может.

— Разве он не мог сделать так, чтобы меня убила леу?

— Не нарушив при этом Закона вселенной? Это было бы затруднительно. Поток леу действительно бывает смертоносен, но это происходит совершенно случайно, просто потому, что энергия в нем нестабильна. Каждый раз, когда Разрушитель пользуется силой леу — какова бы ни была его цель, — поток ослабевает. Вон, посмотри.

Керис неохотно обернулась. Действительно, поток был спокоен и почти бесцветен. Прямо против того места, где они сидели, он стал заметно уже, чем раньше.

— Так произошло потому, что энергия леу ушла на материализацию Разрушителя, на то, чтобы сделать Квирка меченым, на то, чтобы вызвать Дикого, который отвлек меня, пока Карасма совращал Берейна. Если Разрушитель слишком многих сделает мечеными, слишком многих растлит, потоки леу начнут иссякать.

— Я думала, что потоки леу для того и существуют, чтобы губить и уродовать людей.

Даврон улыбнулся, но в глазах его затаилась тревога.

— Нет. У леу есть и иное назначение, более важное для Карасмы. Леу возникает, когда мир распадается, и его тогда можно использовать для дальнейшего разрушения. — Даврон пристально взглянул на Керис, и огонь костра отразился в зрачках его черных глаз. — Необходимость сохранять леу для этой цели и есть причина того, что Приспешники нечасто используют ее для убийства: они предпочитают ножи и другие более традиционные средства — или используют силу своих Подручных. Но не считай себя в безопасности, Кейлен: Карасма вполне может сообщить своим слугам, что особой любви к тебе не питает; для Приспешников такого намека будет достаточно. Впредь старайся ни к кому не поворачиваться спиной — и надейся, что Карасма предоставит мне самому заботиться о своей безопасности.

— Так почему же ты меня не прикончил?

— Неужели ты в самом деле думаешь… — Даврон вытаращил на девушку глаза. — Клянусь Создателем, такого я от тебя не заслужил.

Керис ничего не ответила.

— Мы проведем здесь остаток дня и ночь, — наконец сказал Даврон. — Завтра присоединимся к остальным. Надеюсь, Квирк уже достаточно придет в себя, чтобы быть в силах пересечь поток.

Керис заставила себя спросить:

— Мы присоединимся к остальным?

— Они нас дождутся.

Даврон протянул руку за кружкой девушки, и они снова встретились глазами. Проводник, должно быть, прочел во взгляде Керис мысль, которую она сама еще не вполне осознала, ужасную, терзающую душу мысль… Следующие его слова заставили девушку взглянуть правде в глаза.

— Ты гадаешь, не следует ли тебе меня убить, чтобы не дать выполнить приказ Карасмы. — Горечь, прозвучавшая в его голосе, смягчалась покорностью судьбе. Даврон вытащил из-за пояса нож и вложил его в руку Керис — как недавно она пыталась вложить свой нож в его руку. — Ну так сделай это. Сделай сейчас. Я предпочту умереть немедленно, чем лежать всю ночь без сна, ожидая, когда же ты меня убьешь. Может, так и правда будет лучше всего… Может быть, ты права, а я ошибался, и мне не следовало цепляться за жизнь.

Керис прочла в его глазах готовность умереть; сам он, возможно, и не покончил бы с собой, но от нее принял бы удар, не сопротивляясь. Но хуже всего оказалась его неуверенность: он явно не знал, воспользуется она возможностью или нет, — и это лишило Керис решимости. Одна мысль о том, что Даврон готов позволить ей нанести удар, готов ждать, когда она вонзит клинок ему в горло или в сердце, лишила ее всякого желания привести намерение в исполнение.

Нож выпал из ее пальцев, и Керис заметила, как изменилось выражение глаз Даврона: вместо неуверенности и боли она прочла неутоленное желание. На какой-то безумный момент ее сердце быстрее заколотилось в ответ, кровь быстрее потекла в жилах. Потом в ужасе девушка отвернулась.

Он — раб повелителя зла, символ всего, что ее учили презирать и ненавидеть. Так как же может она желать такого человека?

ГЛАВА 12

«Если последний гвоздь вбит криво, то сапожник не может считаться мастером, даже если башмак сшит по размеру».

«Если в воду вылит яд, но рыба годна в пищу, то стоит ли жаловаться покупателю?»

Изречения времен древнего маркграфства

Керис пришлось вечером разбудить Квирка, чтобы накормить ужином. Он приподнялся, не вполне проснувшись, когда девушка положила руку ему на плечо, но тут взгляд несчастного упал на его освещенное светом фонаря тело. Худые руки лежали поверх одеяла, и кожа была такого же коричневого цвета, как и грубая шерсть, а там, где на одеяле были пятна, такие же пятна виднелись и на руках.

Квирк осторожно ощупал одну руку другой, словно желая убедиться, что это его собственная плоть. На ощупь кожа была обыкновенной человеческой кожей, а остальное — иллюзией, игрой света и окраски. В ужасе Квирк принялся осматривать остальное тело. Одежды на нем не было — Даврон и Керис уложили его в постель так, как нашли на берегу потока, — но в панике Квирк не обратил внимания на присутствие девушки.

Форма тела не изменилась: оно оставалось тощим и слабым, ребра все так же торчали сквозь кожу. Но цвет… цвет стал другим. Нижняя часть тела сливалась с одеялом, на котором Квирк лежал, а верхняя была такой же зеленой, как и палатка, к стенке которой он прислонился. Когда парень положил руку на землю рядом с постелью, его пальцы на глазах словно растворились в почве, которой касались. Керис пришлось внимательно присмотреться, чтобы удостовериться: у Квирка по-прежнему есть рука.

— Так я теперь меченый, — в ужасе прошептал Квирк. — Меченый, да? Это все-таки случилось… Керис кивнула. Квирк провел рукой по груди и животу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});