Строптивая невеста - Кэтрин Коултер

— Нет, не могу, — тихо ответил Райдер.

— Вы просто не желаете признаться себе, что обесчестили девушку, иначе вам не избежать угрызений совести. Итак, я сообщил вам о своих намерениях. И то, что я предлагаю бедняжке, неизмеримо лучше того, что можете предложить ей вы.

Райдер подобрал с земли камешек и бросил его в море, проследил за его полетом и падением, помолчал, выдержав долгую паузу, а потом спросил у управляющего:

— Как вы собираетесь защитить Софию от судьи Шермана Коула? Что вы будете делать, когда он заявится в Кимберли-холл и будет требовать ареста девушки, обвиняющейся в убийстве дяди?

— Вы, видимо, считаете лучшим выходом уехать вместе с ней и Джереми подальше отсюда, в Англию? И что потом? Сделаете ее своей любовницей, чтобы, наигравшись, бросить? Оставить ее без денег, родных, друзей? Это ваше решение? Избави нас, Боже, от тех мужчин, которые самонадеянно думают, что им принадлежит весь мир. В том числе и женщины. Я наблюдал за вами, сэр, и должен сказать, что вы самоуверенны и горды, вы привыкли, что ваше высокое положение и богатство дают вам право властвовать, распоряжаться чужими судьбами, не задумываясь о последствиях. Что для вас судьба какой-то девушки, которую некому защитить? Какое вам, в сущности, дело до ее чести, до ее репутации? Никакого. Вас занимает лишь вопрос подчинения воли этой бедняжки вашей воле, вы хотите доказать, что вы выше и лучше других ее поклонников, а то, что вы фактически надругались над ней, вас меньше всего волнует. Я не знаю точно, как поступлю, если Шерман Коул будет требовать ареста Софии, но что-нибудь я обязательно придумаю. До повешения и прочих ужасов дело не дойдет, уверяю вас. Я все сказал, и теперь разрешите откланяться.

Грэйсон развернулся и ушел, нервно похлопывая себя по бедру хлыстом, а Райдер долго думал над словами управляющего, чувствуя себя так, словно получил крупную взбучку от отца. Хотя от отца ему досталось бы больше. Райдер отошел от воды и уселся под тенью пальмы, оперевшись спиной на мохнатый ствол. Во многом управляющий был, конечно, прав, хотя он и преувеличил амбиции своего хозяина. Райдер вовсе не собирался завоевывать мир и не был таким эгоистичным, каким изобразил его Грэйсон. И Джейн, и Синд-жен могли бы выступить в защиту Райдера, находись они здесь, рядом с ним.

«Неужели я такой бесчувственный, самовлюбленный прохвост, каким считает меня Грэйсон? — с обидой в сердце думал он. — Он ошибается, я вовсе не такой уж плохой. И что он там болтал по поводу добычи? Тут уж старик явно перегнул палку. Разве я относился к Софии как к своей добыче?»

Однако как Райдер ни старался оправдаться перед собой, он не мог не признать справедливости обвинений Грэйсона и, не в силах отделаться от чувства стыда и неприятного осадка, оставшегося от разговора, зло чертыхнулся и стал жаловаться большой зеленой черепахе, медленно ползущей по белому песку в сторону моря.

Райдер оказался прав. София, не раздумывая ни секунды, отказала управляющему, но постаралась сделать это как можно мягче. Управляющий, растерянный и удрученный, сидел перед ней опустив голову и не знал, что ему предпринять: немедленно уйти или еще остаться на какое-то время.

— Поймите, я не могу, — мягко сказала София и попыталась улыбнуться, хотя улыбка и далась ей с трудом; больше всего в тот момент девушке хотелось заплакать. — Я не знаю, как вам объяснить.

— Я не понимаю вас, София. Не торопитесь с ответом, подумайте еще. Я не какой-нибудь молодой бездельник, и намерения у меня наилучшие.

— Нет-нет, — покачала головой София, — я не выйду за вас замуж, Сэмюель. Мое решение окончательное.

Управляющий, услышав, как она назвала его по имени, вздрогнул от неожиданности: так непривычно было ему услышать это после четырех лет, в течение которых София называла его не иначе, как «мистер Грэйсон». В данной ситуации девушка сочла более удобным обратиться по имени к человеку, который сделал ей предложение.

— Простите мне мою нескромность, София, но я в курсе того, что по отношению к вам сделал Райдер. Я сочувствую вам, я понимаю, как вы переживаете.

— Вам Райдер сказал об этом?

— Нет, что вы! Но он знает, что мне известен его некрасивый поступок. Извините меня за прямоту, девочка моя, но ведь у вас может быть ребенок! Что вы будете тогда делать, без протекции, без денег, без родственников?

София побледнела и энергично замотала головой, шепча:

— Такого не должно быть, это несправедливо, Бог не позволит…

— Из этого затруднительного положения есть выход: соглашайтесь на брак со мной, мне все равно, носите вы под сердцем ребенка Райдера или нет.

София не могла не отдать должное настойчивости Грэйсона, его благородству и готовности на все, лишь бы ей было хорошо, но она понимала, что брак с Грэйсоном — вещь для нее совершенно немыслимая, и поэтому твердо сказала:

— Никогда, слышите, никогда я не смогу стать вашей женой.

Управляющий вздохнул.

— Что ж, — горько заметил он, — Райдер был прав.

— Я не понимаю, — отозвалась София, — о чем вы говорите.

— Райдер был уверен, что вы откажете мне, потому что он, и никто другой — ваш первый любовник.

София нервно рассмеялась, и управляющий недоуменно уставился на нее: он не находил в своих словах ничего смешного.

— По крайней мере, — сумела наконец выговорить София, — если Райдер так рассуждает, значит, он не считает меня такой уж пропащей, женщиной без чести, знаменитой ямайской шлюхой!

В эту минуту в гостиную вошел Райдер. Он услышал нервный, почти истеричный смех Софии и немедленно поспешил к ней выяснить, что заставило ее так смеяться.

— О, Сэмюель, Софи, — растерянно проговорил он, заметив в гостиной управляющего, которого менее всего ожидал там увидеть, — прошу прощения.

— Не уходите, Райдер, останьтесь, — сказал Сэмюель Грэйсон. — Мы уже все выяснили. Вы были правы, София отказала мне. А посему я вынужден оставить вас. Я намереваюсь сейчас поехать в Монтего-Бей и выяснить, какие действия собирается предпринять Шерман Коул. Может быть, поймали Томаса, и нам тогда будет легче объясняться с судьей. До свидания.

Райдер не вымолвил ни слова, пока управляющий не вышел из комнаты, а когда тот исчез, почувствовал необыкновенное облегчение, словно у него гора с плеч свалилась. Он не хотел задумываться над причинами этого радостного чувства и вместо этого занялся разглядыванием Софи. В простеньком платьице, босоногая, она выглядела маленькой, беззащитной девочкой.

— Признайся, Софи, — сказал он, — эти миленькие платья, которые я привез тебе из Кэмил-холла, ты носила еще до начала своих знаменитых любовных приключений?