Люди города Ура - Игорь Дьяконов

Из описанного выше святилища (4) дверь вела в большой, опять мощенный обожженным кирпичом «культовый» двор (5) около 36 кв. м; его северо-западная часть была, по-видимому, закрыта навесом: в стене на высоте 1,95 м сохранились следы впуска бревен, поддерживавших его. Под навесом находился низкий алтарь, обмазанный битумом, и над ним в стене — устройство для сжигания воскурений; рядом был высокий стол для жертв, возможно задергивавшийся занавесками.[438] Напротив, в юго-восточной части двора (5), был поставлен окаймленный кирпичами ящик с землей, может быть для какого-либо растения, а вдоль южной стены был род узкой завалинки, тоже из поставленных ребром кирпичей.

Именно в этом дворе нужно было бы ожидать погребений, но Вулли о них ничего не сообщает. На полу были найдены глиняная подставка для остродонного сосуда (UE VII, табл. ИЗ, № 137) и терракотовый рельеф с изображением en face обнаженного арфиста (евнуха?).[439]

«Культовый двор» (5) имел первоначально пять дверей. Одна вела назад в святилище (4). Вторая (позже заложенная) — в две комнаты, составившие потом отдельный домик «Базарный переулок, 1»; первоначально его обитатели, очевидно, могли принимать участие в обрядах жителей дома «Патерностер роу, 4». Третья дверь соединяла культовый двор с маленьким помещением позади алтаря, где могли храниться принадлежности культа. Именно здесь, по-видимому, был найден архив группы Имликума, возможно первоначально содержавшийся на втором этаже. Четвертая дверь открывалась в маленькую комнатку, видимо кладовку (7). Наконец, пятая вела в уже упоминавшееся служебное помещение (9) и далее — в умывальную (?).

Дом «Пастерностер роу, 4», несомненно, имел второе жилье — предположительно над сенями (1), людской (12), служебными помещениями (6, 7, 8, 9, 10 и 11) и святилищем (4); вероятно, надо предполагать галерейку во дворе (2) и во дворе (5), а также сообщение над комнатой (И) между северным и южным флигелем. Это оставляет почти 150 кв. м площади на комнаты второго жилья. Такой площади было достаточно для значительной части членов «фирмы» Имликума и т. д. с их женами и детьми. Здесь же, наверху, вероятно, находилась и гостевая, потому что внизу она не была найдена. Остальные родичи помещались в соседних домах «Патерностер роу, 2, 4а, 6, 8—10, 12» и «Базарный переулок, 1 и 2».

В доме «Базарный переулок, 1» — первоначально части все того же жилого комплекса — была найдена терракота U. 16971, UE VII, табл. 84, 181, вполне подобная обнаруженной в доме «Патерностер роу, 8—10». Это заставляет думать, что и здесь жила жрица типа kezertum-qadištum — может быть, со званием nin-dingir; это могла быть дочь АнаСинлуштемика, U.16830, UET V, 273, и затем ее преемницы.

Соседний дом «Базарный переулок, 2» состоял из трех помещений: сеней (1), двора (2) и еще одной комнаты (3). На плане двор (2) изображен замощенным, но в отчете UE VII, с. 155, указано (вероятно, по ошибке), что замощены были сени, а двор имел земляной пол. Из него первоначально вела дверь в соседний дом «Базарный переулок, 1».

Согласно отчету Вулли, UE VII, с. 156, во дворе было найдено несколько документов (номер находки не указан), а в ком-208 нате (3) — тридцать таблеток находки U. 16830 — архив ПузурДаму и Ададбани. Однако в каталоге вместо 30 таблеток указано лишь 21, причем находка U. 16830 отнесена не к этому дому, а к «дому 26», т. е. предположительно к «Патерностер роу, 14», о котором см. Приложение к гл. III. Мы уже упоминали, что так или иначе, судя по содержанию документов, ПузурДаму и Ададбани были тесно связаны с Имликумом и всей его «фирмой».

В публикации Вулли нет никаких ясных данных о том, где именно в комплексе (т. е. в «доме 24») были найдены таблички под номерами U. 16826 (об этой находке по крайней мере известно, что она происходила из «дома 4»), U.16827 и U.16828. Это, может быть, не такая уж беда, поскольку архивы скорее всего хранились в комнатах на втором жилье (которые все равно до нас не дошли), откуда и упали в нижний этаж. Во всяком случае, мы можем с уверенностью сказать, что ни один дом в Уре не дал нам такой обильной и разнообразной информации.

Из тех же архивов происходят и материалы следующей главы.

Как читатель мог убедиться, комплекс «дом 24», т. е. дома «Патерностер роу, 2, 4, 4а, 6, 8—10, 12» и «Базарный переулок, 1 и 2», представлял собой обширное жилище, где, по всей видимости, обитали десятки родичей различной степени родства. Но существовали и еще бóльшие дома. Прямо напротив находился обширный дом — «Патерностер роу, 11», который Вулли долго хотел считать харчевней и гостиницей, но в конце концов должен был признать в нем жилой дом. Население его должно было быть раза в два больше населения «дома 24»; интересно, что оно не оставило никаких документов, — очевидно, жители вовсе не были вовлечены в товарооборот. Следовательно, и в городе существовали довольно классические большесемейные общины.

Хочется поставить вопрос: а имели ли свободные горожане, не связанные прямо с царем и храмом, собственную общинную организацию? На этот вопрос ответить трудно. «Старейшины» (šībūtu[m]) и «староста (градоначальник)» (rabi'ānu[m]) в наших документах не встретились. В процессуальных документах (UET V, 246–268), правда, встречаются судебные коллегии, явно независимые от царя; в некоторых случаях (UET V, 246) коллегия прямо названа kabtūtum — «почтенные», что, по-видимому, есть синоним «старейшин»; в другом случае назван gal-ma unken-[n]a (=rabi puhrim) ù di-kud-e-ne — «глава собрания и судьи» (UET V, 247, конверт 6). В другом случае истец ссылается на царский указ (sí-im-da-at šar-r[i-im]), и в деле участвуют только двое судей, обозначенные как di-kud-e-ne l[ugal(?)], т. е. «судьи ца[ря?]». Еще в других случаях коллегия никак не названа; иногда лишь сказано — «такие-то являются свидетелями (lú-ki-inim-(m)a-bi-me-eš, šībū)» такого-то юридического факта. В списке перечислены по большей части жрецы и люди с отчествами, т. е. полноправные граждане. Является ли эта судебная коллегия общегородским, или квартальным, или еще каким-либо советом — пока сказать невозможно; предстоит это исследовать. В одном случае (UET V, 191) по составу коллегии можно заключить, что это совет храма (речь идет об узаконении внебрачного сына храмового служащего).

Таким образом, ясно, что какие-то не подчиненные царской администрации собственные органы власти граждане города имели, но существовал ли общий совет города Ура — остается неясным. О существовании в Уре времен Ларсы народного собрания, кажется, говорить нельзя, хотя в некоторых городах старовавилонского периода они, видимо, были.[440]

Глава VII РАБЫ И БЕДНОТА

I

Проходя по городу Уру, мы видели храмы, склады зерна и других продуктов, жилые дома, лавки, хлева. Но ведь город в нашем представлении — это не только здания, где живут, торгуют и почитают непостижимые силы, господствующие над людьми, но и здания, предназначенные для производства. Точно так же среди жителей Ура мы встречаем жрецов, художников, чиновников, купцов, ростовщиков, но людей, занятых в производстве, мы встречали лишь изредка и попутно.

Причин тут несколько. Прежде всего основное производство древности — сельскохозяйственное; оно происходило вне города, а в городе свидетельствами его являются, во-первых, зерновые склады, как храмовой Нганунмах в священной ограде и светские амбары на «Складской улице» (гл. III), и, во-вторых, аренда финиковых плантаций горожанами не у индивидуальных лиц, а у крестьянских сельских семейно-родовых общин (выше, гл. VI, раздел I). Крестьянами же в большинстве случаев были и те бедняки, которые занимали у многочисленных ростовщиков зерно под высокий процент, да и мелкие суммы серебра на разные покупки, поскольку не все можно было произвести дома. Но о сельской округе города времен царства Ларсы рассказано в другой книге нашей серии.

Некоторые производства существовали вне города в обособленных поселках — так, гончары и камнерезы жили в поселке, скрывавшемся под городищем Дикдикка, откуда, между прочим, происходит огромное большинство найденных терракот. Царь III династии Ура, Амар-Суэн, начал в этом месте строительство здания, возможно собираясь превратить поселок в казенную гончарную мастерскую. Постройка, видимо, не была закончена, и прежняя жизнь гончарной общины продолжалась. Л. Вулли не смог реконструировать здесь жилых домов, так как городище было еще раньше разрушено «дикими раскопками».

60. План домов «Тихая улица, 7–5» на участке ЕМ (по Вулли, UE VII). (К главе VIII)

В самом же городе производство существовало лишь в небольшой мере обособленно (вспомним литейную мастерскую, о которой рассказывалось в гл. V); из документов, связанных с постройкой ладей и кораблей, — гл. VI, № 5,15, 21 — можно заключить о наличии судостроительных площадок и верфей. Важнейшее текстильное производство было, по-видимому, преимущественно делом домашним и полудомашним. Каждая хозяйка пряла и, вероятно, ткала и шила, удовлетворяя самые простые надобности своей семьи, но ткать на продажу она не могла — просто не хватило бы досуга. Однако существовал спрос на ткани иного качества, чем простые домотканые — как толстые, так и очень тонкие, как беленые, так и разноцветные. И в богатых домах, как, например, у жен Эйанацира или Табилишу, — вероятно, и в доме Имликума и Нуттуптум — были, видимо, домашние мастерские, где рабыни, а может быть, и младшие родственницы и должницы пряли и ткали при участии и под руководством хозяйки.