Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья - Юрий Модин

— Об этом не может быть и речи. Я дал Киму честное слово, что не уеду. Перед моим отъездом из Вашингтона он сказал: «Обязательно предупреди Маклина, но с ним не уезжай. Если ты это сделаешь, мне — конец. Поклянись, что не уедешь». И я поклялся.

Гай говорил горячо и торопливо. Он был близок к истерике.

— Хорошо, — сказал Коровин, — я вас понимаю. И понимаю ваше желание обезопасить Филби. Сейчас я хочу от вас только одного: проводите Маклина. По возвращении домой в случае допроса, вы поведете себя так, чтобы всем было ясно: у вас не было ни малейшего намерения совершить побег. Любому, кто вас спросит, сможете сказать, что только хотели помочь другу, который попросил вас срочно отвезти его на машине за границу.

Уж не знаю, действительно ли Бёрджесс поверил этому вздору, но он согласился. Мне кажется, он был парализован быстротой развивающихся событий, иначе мог бы догадаться, что Коровин намеренно умолчал о том, где именно Гай расстанется с Маклиным. Резидент ни словом не обмолвился о том, надо или не надо Бёрджессу продвигаться дальше «железного занавеса». Гай же его об этом, конечно, не спросил.

Неужели английская контрразведка поверила бы объяснению Бёрджесса, будто он помог другу только из приятельских соображений и совершенно ничего не знал о шпионской деятельности Маклина? У меня не укладывается в голове, почему Бёрджесс согласился на предложение Коровина безо всяких гарантий на возвращение. Напрашивается мысль, что Центр теперь уже не очень-то беспокоился, что станет с самим Бёрджессом. Нужно было, чтобы он согласился вывезти Маклина, остальное не имело никакого значения. Центр сделал довольно циничный вывод: у нас на руках не один, а два «погоревших» агента. Бёрджесс утратил для нас большую часть своей ценности, даже если бы его оставили на работе, что было весьма сомнительно, принимая во внимание его недавние проделки. Он больше не мог снабжать МГБ информацией. С ним — покончено.

Теперь мне кажется, мы могли бы поступить иначе. Вместо того, чтобы отправлять из Англии обоих агентов, следовало бы послать кого-нибудь из наших людей, может быть даже меня самого, чтобы проводить Маклина через Францию, держась от него на некотором расстоянии. Но хорошие мысли, к сожалению, приходят поздно.

На следующий день я снова увиделся с Блантом. Он принес еще одну плохую новость. Филби пошел на неоправданный риск, отправив Бёрджессу телеграмму из Соединенных Штатов. Довольно безобидная телеграмма, касающаяся проблемы, что делать с «Линкольном» Бёрджесса, оставленном им на посольской парковочной стоянке, заканчивалась довольно зловещим продолжением: «Здесь становится очень жарко».

За предупреждением Филби крылась целая цепочка событий, о которых мы пока ничего не знали. Джеффри Пэттерсон, офицер английской контрразведки, ведущий расследование по делу «Гомера», сообщил Киму, что его завершающее донесение в Лондоне получат 22 или 23 мая. Следовательно, у нас оставалась только неделя, чтобы убрать нашего агента из Англии. Но, как я сказал, мы этого тогда не знали.

Блант информировал меня, что Бёрджесс сильно возбужден и может выйти из-под контроля. И Дональда и Гая надо отправлять как можно скорее. Но как?

Шагая вместе по Риджентс Парку, мы взвешивали один вариант за другим. Поезда и самолеты исключались. Бёрджесс мог пересекать границы, не вызывая подозрений, но Маклина полиция станет караулить везде. Если учесть, что контрразведка уже имеет его на прицеле, то пограничные службы, безусловно, должны быть предупреждены.

Фальшивые документы — еще одна возможность. Но как их раздобыть в Англии за такое короткое время? Был один способ, фигурирующий в классических детективах — где-нибудь у побережья появляется таинственная подводная лодка. Хотите верьте, хотите нет, но мы не считали такой вариант фантастичным, если дело касалось Англии. Но опять же на это не хватало времени.

Тогда Блант предложил использовать один из кораблей, совершающих праздничные круизы вдоль побережья Франции. Эти суда отплывали из южных портов Англии по пятницам вечером, заходили в два-три континентальных порта и возвращались назад в воскресенье ночью или в понедельник утром. А главное, что нас устраивало, — иммиграционный контроль на этих экскурсионных судах практически отсутствовал. Я не верил своим ушам, но Блант объяснил мне, что такие круизы особенно любят бизнесмены и важные правительственные чиновники, то есть люди, которые хотят провести несколько дней и ночей наедине с секретаршей или любовницей. По этой причине иммиграционные службы проявляют уникальную сдержанность.

Я решил, что это идея вполне приемлема. Мы договорились встретиться еще раз, теперь уже вместе с Бёрджессом, и распрощались. Следующий шаг заключался в практической организации побега.

С одобрения Коровина я набрал целую стопку буклетов, рекламирующих экскурсии, ознакомился с расписанием и распорядком посадки и выбрал самый подходящий на мой взгляд корабль — «Фале». Он отправлялся в полночь в пятницу из Саутгемптона и должен был совершить круиз вдоль французского побережья в течение сорока восьми часов. Возвращался «Фале» в воскресенье вечером. В расписании были указаны две-три коротких остановки, одна из них в Сент-Мало. Уточнив все подробности в бюро путешествий, я сказал, что намерен поехать на экскурсию инкогнито вместе с одной молодой особой. Блант оказался прав. Документы пассажиров не проверялись, так как теоретически корабль считался британской территорией. Я сообщил эти сведения Коровину, и он сразу же согласился с разработанным нами планом действий.

Встретившись с Бёрджессом, Коровин объяснил ему план побега и дал указание заказать два места на «Фале» на 25–27 мая. Он также посоветовал Гаю придумать что-нибудь, чтобы, заметая следы, распустить о поездке ложный слух.

Коровину показалось, что Бёрджесс нервничает уже значительно меньше, чем в прошлый раз. Гай рассказал Коровину о новых неприятностях. Во время встречи в клубе «Реформ» Маклин сообщил, что за ним несколько дней по пятам ходит «хвост» и ему оказалось трудно оторваться от него, чтобы прийти на встречу в клуб. По его словам выходило, что «наружка» отстала от него у вокзала Виктория, когда он садился в поезд на Татсфилд (графство Кент), чтобы ехать домой к семье. Дональд также заметил, что его встречают на вокзале каждое утро, когда он приезжает из Татсфилда и едет на работу в министерство. Короче, за ним повсюду ходят, но только в пределах Лондона.

Картина стала мне совершенно ясна, так как я по собственному опыту знал, как трудно установить наблюдение вне города. В городской обстановке наблюдателю очень легко скрыться, другое дело — в сельской местности. «Наружке» не сподручно было топать за Маклином вплоть до его порога в Татсфилде. В поезде Дональд знал каждого пассажира в лицо, так как он из года в год ездил в одном и том же вагоне на работу и домой. На маленькой станции в Татсфилде наблюдатель сразу же обнаружил бы себя, особенно если учесть, что от станции к дому Дональд никогда не ходил пешком, а ездил на машине. МИ-5 могла успешно проводить его до дому один-два раза и прекратить наблюдение в Татсфилде. Так что мы знали, что у английской контрразведки имелись большие пробелы и, хотя она явно готовилась к худшему, еще не полностью «обложила» нашего агента.

Не теряя времени, мы провели операцию по контрнаблюдению, то есть послали наших людей проверить, как англичане преследуют Маклина. Все так и происходило, как говорил Дональд. Проводив поезд, преследователи Маклина послушно возвращались назад и в Татсфилде никто не приходил им на смену. Мы поняли, что Маклин может исчезнуть из дому, не опасаясь преследования.

Бёрджесс проявил себя великолепно. 24 мая он купил два билета на воскресный круиз и принялся наводить тень на плетень. Он сказал своему новому дружку Миллеру, что собирается с другом в маленькое путешествие. Потом он несколько раз забегал в «Реформ» и возился там с огромными дорожными картами севера Англии. Он даже поговорил о преимуществах тех или иных шоссейных дорог с одним из служителей клуба, а потом заказал на прокат машину, сделав достоянием гласности окружающих, что «собирается в Шотландию».

Наступил знаменательный день 25 мая. Бёрджесс позвонил Миллеру и сказал, что вечером поедет кататься на яхте своего друга. Потом зашел в магазин, купил там чемодан и несколько дорожных принадлежностей, все время распространяясь на счет своего предстоящего путешествия на севере. Он считал, что все это может ему пригодиться при возвращении домой.

Наступил вечер. Во взятой напрокат машине Бёрджесс подъехал к дому Маклина в Татсфилде. В этот день Дональду исполнилось тридцать восемь лет. Мелинда стряпала в кухне праздничный обед, когда в дверях показался Гай и громко представился:

— Здравствуйте! Я — Роджер Стайл, сослуживец Дональда по министерству.