Наполеон и женщины - Ги Бретон

"Мы катались с принцем на лодке. Принц был полон обаяния. Мы собирались понежиться, и поэтому отношения наши стали самыми интимными. Но надо сказать, что для полной интимности ему кое-чего не хватало.

Воспоминания об этих двух неделях и о двух годах в Аббатстве, во времена моей любви с месье Шатобрианом — самые прекрасные, единственно прекрасные в моей жизни. Но есть различие: если у принца Прусского чего-то недоставало, то у месье де Шатобриана все было на месте". Счастливый Ренэ!

Эдуард Эррио в 1948 году в своей книге «В былые времена» добавляет:

«Я имею достаточно доказательств того, что Жюльетта Рекамье была совершенно нормальной женщиной и Шатобриан имел тому неоспоримые доказательства».

Логически рассуждая, надо заключить из этого, что злые языки современников мадам Рекамье в 1806 году имели основания утверждать образным языком своего времени, что месье Монтрон «раздувал огонь в печи» добродетельной мадам Рекамье.

* * *

В то время, как Париж развлекался злословием по адресу мадам Рекамье, Наполеон решил позабавиться на свой манер, чтобы расслабиться после затраты сил в Булони и Аустерлице.

Увы! Его постигла неудача, рассказывает Констан;

"Однажды вечером император приказал мне:

— Констан, я хочу танцевать на балу у итальянского посла. Приготовь десять разных костюмов в помещении, которое мне там отведут.

Я повиновался и вечером отправился с Его Величеством к месье де Марескалчи. Я одел Его Величество в черное домино и его невозможно было узнать. Но он наотрез отказался переменить обувь, и поэтому был узнан сразу при входе в залу. Он направился, по своему обыкновению, заложив руки за спину, к красивой маске, Он хотел завязать интригу, но на первый же вопрос получил в ответ: «О, Сир!»

Он разочарованно отвернулся и позвал меня:

— Вы были правы, Констан, принесите мне башмаки и другой костюм.

Я выполнил его распоряжение, переодел его и посоветовал ему не держать руки за спиной. Он вошел в залу, собираясь следовать «моим инструкциям», но еще не успел изменить привычную позу, как. одна дама весело вскричала:

— Ваше Величество, Вы узнаны!

Он вернулся ко мне и надел третий костюм, уверяя меня, что будет избегать своих привычных жестов, и предлагая пари, что его не узнают.

На этот раз он ввалился в танцевальную залу, как в солдатскую казарму, толкая встречных и наступая им на ноги, но снова потерпел неудачу — к нему подходили и шептали на ухо:

— Ваше Величество, Вы узнаны!

Раздраженный Наполеон, велел мне одеть его турецким пашой.

Увы! Как только он вошел в залу, присутствующие закричали:

— Да здравствует император!

Признав свое поражение, государь велел мне одеть его в обычную форму и удалился с бала, рассерженный тем, что ему не удается остаться неузнанным, как это удается всем на маскарадах.

Зато многое другое ему удавалось отличнейшим образом".

ЖОЗЕФИНА ОБВИНЯЕТ НАПОЛЕОНА В ТОМ, ЧТО ОН ЯВЛЯЕТСЯ ЛЮБОВНИКОМ СВОЕЙ СЕСТРЫ ПОЛИНЫ

«Семейный мир часто нарушается взаимным недоверием»

Ла Брюйер

Этим утром Наполеон диктовал декреты, заканчивая каждую фразу крепким ругательством, которое хорошо вымуштрованные секретари в государственные бумаги не заносили.

Император был взбешен поведением своего брата, принца Жерома. Этот молодой человек, всего двадцати двух лет, любил пошутить, но, по выражению мемуариста, «шутки его были и неумны, и неучтивы».

Так, Наполеон только что узнал из донесения Фуше, что Жером, прогуливаясь в Люксембургском саду с компанией молодых шутников такого же толка, подошел к старой даме в немодном платье и сказал:

— Мадам, я страстный любитель древностей, и, глядя на ваше платье, я хотел бы запечатлеть на нем восхищенный и почтительный поцелуй. Вы мне разрешите?

Дама ответила ему очень ласково:

— Охотно, месье; а если Вы не почтете за труд посетить меня, то можете поцеловать и мою задницу, которая на сорок лет старше платья…

Это очень не понравилось Наполеону, который потратил много сил, чтобы привить своей семье княжеские манеры, а теперь видел, что его родной брат ведет себя как проходимец.

— Ты недостоин титула, который я тебе даровал. Убирайся! — зарычал он.

Вечером в Тюильри явилась Полина, чтобы попытаться смягчить гнев Наполеона.

Она долго вела речи о том, каким горем было бы для их отца Шарля Бонапарта видеть вражду своих сыновей, вспоминала о детстве в Аяччо, толковала о том, что надо сохранять ту же тесную связь и дружбу маленьких Бонапартов «вокруг мамы», как если бы они не стали государями Европы. Наполеон умилился и простил брата.

Полина воспользовалась моментом, чтобы напасть на Жозефину, которую ненавидел весь семейный клан корсиканцев.

— Это она настраивает тебя против нас. Она нарушила единство нашей семьи. И она не может дать тебе…

Наполеон опустил голову. Полина грубо затронула тему, которая не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Десять лет он задавал себе вопрос, бесплоден ли он сам, или Жозефина, изношенная наслаждением, не сможет подарить ему сына, которого он страстно желал.

— Она не может больше иметь детей, — продолжала Полина. — Развод…

Но император не был так уверен, как Полина, что развод поможет делу: он сомневался в своей способности иметь детей. Потому что не только Жозефина, но и ни одна из любовниц до сих пор не подарили ему ребенка.

Он с грустным видом обнял сестру и вернулся в свой рабочий кабинет.

* * *

Естественно, Жозефине сообщили о визите Полины к императору. Она так позеленела от злобы, что, восстанавливая цвет лица, вынуждена была пустить в ход изрядное количество румян.

Злость распалила ее воображение, и она словно обезумела.

Послушаем рассказ Луи Фавра, секретаря канцлера Паскье:

"Охладев к Наполеону, Вольней остался верен Жозефине, которой он выказывал искреннюю дружбу, считая ее умной и обаятельной женщиной. Жозефина нуждалась в таком друге и даже поселила его в маленьком павильоне в Марсане, чтобы чаще видеть его. Там-то и произошел эпизод, о котором я расскажу со слов очевидца. Воскресным вечером, зимой 1806 года Вольней спокойно сидел у камина в обществе друга, который часто навещал его (он и поведал мне о событии). Беседа шла о Соединенных Штатах Америки, и Вольней вспоминал свое пребывание там с грустью, жалея, может быть, что вернулся во Францию.

Вдруг раздался неистовый звонок и голоса в передней. Вольней встал, чтобы выяснить, в чем дело; его посетитель хотел попрощаться, но хозяин остановил его:

— Не уходите, это какой-нибудь поставщик… Но не успел он закончить фразу, дверь рывком открылась и императрица Жозефина вбежала в кабинет ученого и остановилась перед ним, простирая руки:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});