Лилии над озером - Роксана Михайловна Гедеон

генерал Гийом Брюн», - повторила я мысленно, чувствуя легкое беспокойство. Известие о наступлении синих меня не удивило - этого следовало ожидать от Бонапарта, но вот имя генерала, которое я все чаще слышала… Брюн! Мой давний мимолетный любовник, спасший меня от толпы в Тюильри, преданно ухаживавший за мной в Сент-Антуанском предместье и даже предлагавший замужество, тоже носил такое имя. Я почти не сомневалась, что речь идет об одном и том же человеке. Как странно переплетаются судьбы в этом мире! Зло или добро принесет мне этот полузабытый мною мужчина, случись нам встретиться? Впрочем, он наверняка тоже забыл меня, и вряд ли мне стоит бояться, что призраки прошлого вмешаются в мою нынешнюю жизнь.

Расспросить Александра более подробно о Брюне я не успела - вошла служанка и объявила, что ужин подан. Обитатели Белых Лип мало-помалу переместились в белую столовую.

Однако ужин был скучным. Жанна Луиза, едва Александр обещал ей позаботиться об ее отъезде, сразу умолкла и, как и прежде, недолго оставалась за столом. Авроре, недавно приехавшей из Сент-Элуа, нездоровилось, и она, извинившись, тоже вскорости ушла. Трапеза приближалась лишь к своей середине, когда мы с Александром остались одни за длинным, сияющим хрусталем и фарфором, столом. Я подняла на мужа глаза, и мне показалось, что сейчас подходящий момент для того, чтобы поговорить хотя бы о малости из того, что меня беспокоит.

- Александр, - произнесла я негромко, - вы уже целую неделю здесь. Почему? Неужели вы отказа…

- Нет, я не отказался. Просто сейчас… пропал смысл воевать.

- Пропал смысл?

- Синих уже сейчас в Бретани больше, чем шуанов. Крестьяне бегут домой, потому что Бонапарт обещал им, что они будут свободно ходить в церковь. Какой смысл воевать, если нет войска?

- О, - сказала я, - так вы решили…

Он мягко положил свою руку поверх моей.

- Могу сообщить вам, что я еще ничего не решил. Не решили и мои друзья. Через некоторое время они все прибудут сюда на совет.

- Вы созываете в Белых Липах совет белых?

- Именно так. Бонапарт сделал нам предложение о мире. Кадудаль счел, что его имеет смысл обсудить. Да и потом, разве наше поместье - плохое место для встречи аристократов? Оно одно из лучших в Бретани.

Все это было звучало для меня и угрожающе, и обнадеживающе одновременно. Наконец-то эти фанатичные роялисты решили потолковать о мире! Даже Александр готов обсуждать предложения первого консула, и мне не пришлось прилагать усилия, которые я обещала, скажем, аббату Бернье, чтобы склонить мужа к переговорам… Такая готовность Александра означала, что положение шуанов совсем плохо и что в их рядах нет единства. Ради мира я готова была смириться даже с тем, что переговоры пройдут в нашем поместье, и Белые Липы, таким образом, на несколько дней превратятся в логово врагов Республики, которое будет у всех на устах.

Я мысленно прикинула расходы, которые придется нам понести, чтобы принять добрый десяток шуанских вождей со свитами. Как я знала, всякая мирная конференция перемежается танцами и пирушками, поэтому на еду и вино нам нужно будет изрядно потратиться. Да и служанок придется хорошенько погонять, дать взбучку кухаркам… Впрочем, поразмыслить над этим еще будет время.

- Значит, Бонапарт вызывает у вас надежды? - спросила я, вернувшись к прежней теме.

Александр ответил после недолгого раздумья:

- Не сказал бы так о себе лично. Я помню, за что его прозвали генерал Вандемьер. Но многие, в том числе Кадудаль, считают, что к нему стоит присмотреться.

- А вас… вас не поубивает тот же Брюн, когда вы все тут вместе соберетесь?

Герцог улыбнулся:

- Сюзанна, вы как дитя. Синие сами дают нам возможность посоветоваться. Они хотят мира, в этом я не сомневаюсь. Весной Бонапарту снова предстоит воевать с Австрией. Зачем ему вечная рана в Бретани? Нет, Брюн не станет нам мешать.

Поистине, я могла считать, что этот год начался счастливо для меня: все известия, которые я узнавала в последние дни, можно было смело отнести к добрым. Я даже мысленно поблагодарила первого консула за то, что он так умело умиротворяет Бретань, - никто до него не мог взяться за дело столь грамотно. Стоило успокоить религиозные чувства крестьян и прекратить грабежи, как шуаны потеряли свирепость, и даже их вожди готовы к переговорам!

При этом я была весьма довольна, что переговоры эти будут вестись Александром без принуждения, - то есть без моего присутствия в алансонской тюрьме. Может, дело даже обернется так, что вопрос эмиграции в Англию навсегда канет в Лету? Блюберри-Хаус после того, что я узнала о графине Дэйл, не вызывал у меня никакого воодушевления. В Белых Липах, по крайней мере, она никогда не появлялась и не появится!

- А где Поль Алэн? - осведомилась я, качая головой, и без всякого желания ковырнула ложечкой кусочек пирога, пропитанного сладким вином, покрытого кремом и украшенного земляникой. Деверь оставался одним из немногих темных пятен на полотне моего нынешнего существования и мысль о нем портила мне аппетит.

- В Реннском лесу. Он, кстати, очень помог мне в вашем освобождении. Подобрал такого славного кучера! Полагаю, на днях брат приедет.

Заметив тревогу в моих глазах, Александр произнес:

- Нет-нет, не беспокойтесь. Я уже говорил с ним и он не станет даже приближаться к вам. Вас ничто не огорчит, дорогая.

- Я могу постоять за себя, - сказала я. - Хотя, конечно, постоянные нападки вашего брата не дают жить спокойно.

Александр обернулся, сделал знак Гарибу, стоявшему, словно черное изваяние, у высоких золоченых дверей. Индус метнулся в прихожую и спустя миг вернулся, приблизился ко мне с подобострастным поклоном, протягивая на вытянутых руках красную подушечку, на которой поблескивала крошечная шкатулка сандалового дерева.

Недоумевая, я посмотрела сначала на мужа, потом на Гариба. Александр улыбнулся:

- Ну же, мадам, загляните.

Я приоткрыла ларчик. На синем бархате сияла красивейшая корсажная брошь - крупный бриллиант в окружении рубинов.

- Какое чудо, - проговорила я растроганно. - Это подарок?

- Да. Подарок. Ведь это Рождество особенное. Оно знаменует начало нового века, Сюзанна. Пусть ваша жизнь в новом веке будет такой же постоянной и безмятежной, как блеск этого бриллианта.

Это был приятный сюрприз, хотя я интуитивно понимала его подоплеку. Герцог хочет загладить тот гнусный эпизод с Полем Алэном, хочет, чтобы мысли о графине Дэйл вылетели у меня из головы… Так поступают, кажется, многие мужья, чувствующие за