Эффект кобры - Мария Лован

фраза ударила по самолюбию больнее, чем пуля по руке двадцать лет назад. Николай презирал ее, только сейчас она наверняка в этом убедилась. Но за что? Разве она не любила его больше жизни, разве она не старалась угодить ему? Горделиво Марла вышла за порог, Феликс — след в след.

— Зачем ты такое ей сказал? — Маэль посмотрел округленными глазами на Кая, разгибая сгорбленную спину.

— Ты мой брат, и я никому не позволю тебя обижать, даже если это будет наша общая мать. Никто не тронет тебя! — покачал он головой.

*****

Я вышла из туалета, как только все стихло. Каждое слово, каждый тяготящий звук долетал до моих ушей. А от последней фразы, вброшенной Каем, мне самой стало не по себе. Уж не знаю всех деталей их семейных дрязг, но звучало это действительно как нечто, заставляющее усомниться в надежности сплочения семейных уз.

Маэль прикорнул на подлокотнике дивана, он весь скрючился и держался обеими руками за свои бедра.

— Нам придется немного задержаться, — едва завидев меня, Кай разочарованно вздохнул. — Мне нужно разрешить еще один вопрос — и только тогда я смогу вернуться в Сан-Франциско. Когда буду уверен, что никому во всем поселении ничего не угрожает.

— Хорошо, — спокойно ответила я. Кай одобрительно кивнул. Видимо, понял, что я все слышала и не нуждаюсь в объяснениях.

— Зачем ты соврал? — Маэль, казалось, общался со своими коленями, даже на сантиметр не поднял склоненной головы. — Это же я. Я виноват! — кажется, еще немного — и юноша поддастся истерике. — Теперь все будет как в прошлом, и всех пристрелят!

— Успокойся, никого не пристрелят, — Кай казался хладнокровным, но держу пари, что это лишь видимость. — Я разрешу это перед отъездом, удостоверюсь в том, что всё утихомирилось. Потом мы втроем уедем, а Тони уже пусть решает сам, хочет ли он остаться дальше копаться в прошлом или забыть и начать по-новому.

— Это значит… — Маэль наконец посмотрел на брата покраснелыми глазами.

— Я заберу тебя с собой, ты здесь не останешься. Стоило так поступить и в предыдущий раз. Но я был эгоистом, поэтому даже предположить не мог, как все обернется для моего младшего брата.

Я стояла и вслушивалась в сказанное Каем. Даже его интонация была пропитана сожалением, хотя он бы не признался в моих наблюдениях. Мне хотелось подойти и обнять его, но это мгновенно дискредитирует образ защитника в глазах семнадцатилетнего подростка. Поэтому оставалось лишь куковать в сторонке.

— Очень странно, что Айк рассказал о произошедшем своему отцу, — залегла складка между бровей Кобры. — Он ничего не говорил, даже когда я порезал его лицо, а тут такая мелочь — и наша мамаша уже проинформирована.

— Неужели это так важно? — буркнул блондинчик с расстроенным видом.

— Кто такой Айк? — поинтересовалась я. Раз уж меня во многое посвятили, то не хотелось тонуть в недомолвках.

— Он «шакал», сын главного. Одно время мы не могли и недели прожить, чтобы не побить друг друга, но никогда не делились этим с родителями. Именно поэтому мне кажется странным его поступок. Айк далеко не идиот, он очень разумен, знает, к чему может привести информация о стрельбе.

— Что будет? — не уверена, что действительно хочу знать ответ на этот вопрос, но он уже сорвался с моих уст.

— Бойня, причем ни за что, не ради чего-то, а бойня ради бойни. Только потому, что раньше так было. Но я этого не допущу, — заверил Кай.

Не хотелось бы принадлежать к этому миру. Как они росли в таком диком окружении, наполненном жалкими людьми, гнилыми воспоминаниями и ничтожными решениями? Это место душит, отравляет. Как символично поселиться в объятиях «Белой кобры» и выжидать, пока кости не хрустнут от ее стиснувшихся колец.

— Не думайте об этом, вы оба, — ободряюще попросил Кай.

После этого разговора парни оставили меня одну, но Кай вернулся через несколько минут. Он надел зеленую толстовку изумрудного отлива. Видимо, позаимствовал из гардероба Маэля, потому что прежде на нем ярких вещей я не замечала. Но ему определенно шло, даже лицо перестало казаться настолько угрюмым.

— Что ты планируешь делать? — спросила я, когда парень присел, чтобы завязать шнурки на ботинках.

— Честно? — спросил он, я кивнула. — Понятия не имею, — безмолвно ответил он одними губами, поднявшись во весь рост. — Но Маэлю об этом знать необязательно, — продолжил шепотом, ведь брат находился в соседней комнате и мог услышать. — Я все решу, нужно немного пораскинуть мозгами, поэтому не стоит лишний раз переживать.

— Хорошо, я в любом случае поддержу тебя, — я обняла его; думалось, что сейчас это поможет. Мужские руки не ответили, но это не повлияло на силу моей хватки. Даже не думала отступать.

— Валери, — хрипло отдалось в его груди. — Мы должны обсудить то, что произошло между нами?

Я задрала подбородок вверх, чтобы увидеть его лицо, находясь в непростительной близости с его шеей.

— Не сегодня. Боюсь, неподходящее время для выяснения отношений. Мы поговорим, но позже.

— Спасибо, — облегченно произнес он. Кажется, на одну напряженную морщинку на его лице стало меньше. — Но об одном я все же должен спросить.

Я вопросительно выгнула одну бровь.

— Тебе не больно? — Кай преобразился за одно мгновение. Его выражение слабо походило на смущение, но определенно блуждало около того. — Я могу быть грубым, когда вовлекаюсь в процесс…

— О, Кай! — мои уши загорели. — Это звучит немного пошло. Поэтому прекрати и просто поцелуй меня.

— Поцеловать? — изумился парень.

— Да, — рассмеялась я. — Что ты так себя ведешь, будто прежде мы этого не делали? Я же тебя не жениться на себе заставила.

Он неуклюже нагнул шею и мимолетно коснулся моих губ. Этот поцелуй был скудным, мне было мало, но заставлять его проявлять нежности дальше не стала.

— Кай, я не буду докапываться прямо сейчас до ответа на вопрос «почему ты упрямишься и не хочешь поддаться чувствам?», но тебе придется ответить на него позже.

— Я знаю, что ты достойна ответа, и ты его получишь. Только тебе стоит приготовиться к тому, что это станет одним из главных разочарований в твоей жизни.

— Мне решать, чем для меня будет твой секрет, не смей решать за меня, — я чмокнула его в щеку.

— Валери, — голос Кая не предвещал ничего хорошего, мои поджилки напряглись, и я приготовилась услышать нечто плохое, но не тут-то было. — Ты прекрасна.

Казалось бы, после этого он должен обвить мою талию руками, прижаться поближе и подарить такой жаркий, долгий поцелуй, чтоб губы онемели, а не отстраняться, уж тем более не с таким каменным выражением лица, нерасторопно покидая