От денежной кладовой до Министерства финансов - Л Бердников

Все же доходы менее указанного размера свободны от налога. Проще говоря, прожиточный минимум необходим для того, чтобы определить соотношение между минимальными жизненными потребностями и существующим заработком.

Впервые прожиточный минимум был введен в Англии в 1799 году. Первые данные о прожиточном минимуме в Красноярске относятся к 1913 году. В то время он составлял 12 рублей 40 копеек. Как отмечают историки, на питание уходило 6 рублей 72 копейки, а на остальные расходы — 5 рублей 68 копеек (Вестник Енисейского губернского экономического совещания. — 1921. — № 2. — 25 декабря. — С. 35).

В России по закону от 6 апреля 1916 года прожиточный минимум был определен в 850 рублей (Финансовая энциклопедия. — М., 1924. — Стб. 692).

Прожиточный минимум в те годы слагался из расходов на продукты питания, одежду, жилище и прочее, за норму питания было взято 100 000 нетто-калорий в месяц. Вот этот список продуктов питания.

Хлеб черный печеный… п. 18 ф. Мука ржаная….. п. 24 ф.

Крупа пшеничная……… п. 2,4 ф. Картофель……… 2 п. 16 ф.

Капуста………………… п. 9 ф. Свекла, морковь и пр….. п. 3 ф.

Сахар и сладости………. п. 0,9 ф. Жиры растительные….п. 0,9 ф.

Жиры животные………….п. 0,3 ф. Мясо…………………..п. 6 ф.

Сельди…………………….п. 3 шт. Рыба……………………п. 1,5 ф.

Молоко……………………п. 3 бут. Яйцо……………………п. 1,5 шт.

Соль……………………….п. 2,1 ф. Чай……………………..п. 0,3 ф.

Норма одежды исчислялась от степени ее изнашиваемости одним человеком в месяц и слагалась из следующих предметов.

Пальто зимнее……………0,02 шт. Пальто летнее………….0,025 шт.

Костюм праздничный……0,025 пар. Костюм рабочий…….0,07 пар.

Шапка или фуражка……..0,03 шт. Сапоги………………….0,1 пар.

Штиблеты или ботинки….0,07 пар. Галоши…………………0,1 пар.

Белье………………………0,2 пар.

Минимум расходов на жилище вычислялся из расчета комнаты на одного человека: 0,02 куб. сажени березовых дров, 6 фунтов керосина и 1 фунт мыла в месяц.

Однако часто и обещанных продуктов и вещей из этого минимума царская власть выделить не могла.

События 1917 года стали подлинной трагедией для большинства чиновников Казенной палаты. Вот одно из писем той далекой эпохи: «Долг честно мыслящего гражданина обязывает меня открыто высказать здесь определенную точку зрения на события, имевшие место в Казенной палате 29 и 30 декабря 1917 года.

Как член корпорации служащих, находящихся в ведении Казенной палаты, полагаю, что я в одинаковой мере со всеми сотрудниками данного учреждения заинтересован в нормальном течении ее жизни и деятельности.

Формальная связь, существующая между податной инспекцией и палатою, дает каждому из нас как юридическое, так и моральное право активно участвовать в процессе развития внутрипалатской жизни.

Не подлежит сомнению, что такие акты, как вторжение в самостоятельное и независимое в губернии учреждение чуждых ему элементов, насильное отстранение посторонними лицами начальника, стоявшего во главе учреждения, конструирование управления на новых началах, не предусмотренных действующими в Российском государстве законоположениями, имеет столь серьезное, по меньшей мере, общепалатское значение, что податная инспекция не может и не должна занимать позицию вынужденного пассивного наблюдателя.

Ибо какие разумные основания могут быть у одной части сотрудников палаты монопольно решать вопросы, одинаково важные и для других.

Между тем податная инспекция оказалась практически оторванной от учреждения, с которым она органически связана, и ей предлагают принять к сведению свершившийся факт, забыв об элементах простого такта.

Я не знаю, как мои товарищи будут реагировать на бесцеремонное лишение нас принадлежащего нам права активного участия в вопросах общепалатского значения, что же касается меня, то я считаю своим долгом решительно протестовать против насильственных тенденций, проникших в государственное учреждение с улицы и превращающих его в беспорядочное сборище лиц, в лучшем случае не понимающих того, что они говорят. Доказательством моего последнего утверждения является резолюция союза служащих палаты, принимавших участие в обсуждении вопросов в связи с реорганизацией управления палатою на заседании 29 декабря. В этой резолюции ярко отражены шатания и растерянность голосовавших за нее лиц. Полная противоречия, недоговоренности, стремлений спрятаться за компромиссы и тем себя обречь, она внушает мне чувство полного неуважения к той части нашей интеллигенции, которая до сих пор себя еще не самоопределила, для которой интересы собственного благополучия выше интересов общих, интересов социального идеала.

В резолюции — механическое нагромождение друг на друга совершенно противоречивых положений. Союз служащих наряду с отказом от обсуждения вопроса о признании власти большевистских комиссаров на том основании, что палата не политическая организация, определенно заявляет об исполнении «поручений навозных комиссаров» и, принимая во внимание «реальное соотношение сил», путем собственной реорганизации санкционирует отстранение Советом депутатов управляющего Я. П. Эйлера и заменяет некомпетентное лицо невежественным комиссаром Коганом.

Что это — младенческая наивность или же сознательное стремление ввести в заблуждение себя и других?

В самом деле, прилично ли палате облекаться в тогу великого рыцаря, «считающего для себя излишним обсуждать вопрос о признании власти большевиков», когда фактически в палате с соизволения уже хозяйничают большевики в лице «товарища» Когана (не того ли, который в 1905 году, будучи 15-летним мальчишкой, изображал из себя полицеймейстера г. Красноярска).

Можно ли сколько-нибудь серьезно смотреть на намерения палаты взять в свои руки власть, когда власть уже в руках «товарища» Когана? Или палата рассчитывает на снисходительность Когана и на его альтруизм?

Но если палата надеется, что Коган поделится с ней властью, то по какому праву она требует, чтобы я признал ее позицию правильной, которая сообщает мне уже готовые результаты своей дипломатии с Коганом. Я этого соглашения принять не могу, позицию палаты я резко осуждаю как гибельную и позорную позицию, и вот почему.

Тот, кому дороги интересы Отечества, кто всей душой желает видеть Родину могущественной державой, в полной мере обеспечивающей благосостояние всех ее классов, трудящихся и крестьян в особенности, тот не может вступить в соглашательство с большевиками. Идейные большевики, увлеченные мечтою, в практической жизни слились с темной, невежественной массой и, превратившись из вождей в послушное орудие этой бессознательной массы со штыками и пулеметами, стали ужасом и позором России, затемнившим перед мировым взором идею социализма.

Бессознательная людская масса, в которой ее бывшие вожди разожгли классовую ненависть до пределов, где теряется все человеческое и звериное является импульсом, опьянела от безумных перспектив — подчинять и властвовать. Неразумно, без всяких причин и целей в зверской форме льется по Руси лавина насаждения советской власти…

Мне скажут, что все это неизбежно и необходимо для торжества социалистической революции. Но кто, кроме безумца, может говорить о социалистической революции у нас, в России, когда мы своим жалким экономическим развитием очевидно не в состоянии заменить капиталистическое производство социалистическим. Наш класс сознательного пролетариата количественно ничтожен и не настолько еще развит, чтобы самому стать государственным кормчим. При таких условиях не может быть сомнения, что насаждение советской власти в конце концов превратится в политическое и социальное разложение страны и как необходимое последствие приведет революцию к моральному банкротству. Если бы даже допустить, что интеллигенция во всей своей совокупности стала на сторону большевизма и выявила героические усилия спасти страну, то и тогда гибель революции была бы неизбежна, ибо одного желания недостаточно там, где нужна наличность объективных данных. До них же мы еще не доросли.

Интересы государства требуют от нас, мыслящих людей и любящих Родину, чтобы мы не вступили в соглашательство с большевиками, а резко отмежевались бы от безумцев, ведущих к гибели Отечества.

Союз служащих палаты в вопросе чрезвычайной, не только профессиональной, но и государственной важности пошел по линии наименьшего сопротивления.

Я не ошибусь, если скажу, что соображения личного благополучия сыграли здесь решающую роль. Эту линию для себя я признаю неприемлемой и констатирую, таким образом, расхождение наших с палатой путей, заявляю палате, что не признаю ее комиссара Когана, не признаю ее коллектива, питающего себя иллюзией власти, и прекращаю с ней всякие деловые отношения.

Податной инспектор Минусинского уезда Хруцкий» (ГАКК, ф. 160, оп. 5, ед. хр. 1, л. 3–4).