Великая Китайская стена - Джулия Ловелл

В результате возникла заминка — Ван отказывался действовать без пополнения, а правительство отказывалось его предоставить. Именно этот момент Юй Цзыцзюнь и выбрал, чтобы напомнить правительству о выгодах строительства стены через этот район: мол, потребуется всего пятьдесят тысяч местных жителей по сравнению со ста пятьюдесятью тысячами солдат и ста десятью тысячами носильщиков, необходимых для осуществления военной кампании (которых надо как-то прокормить на бедных землях северо-запада). К тому же стену можно будет возвести из местных материалов, что позволит закончить работу за два месяца. В конце, вероятно, желая подсластить пилюлю сидящим в Пекине приверженцам войны, Юй добавлял, что это даст региону шанс восстановиться, перед тем как начнется любое новое крупномасштабное наступление на север. В январе 1473 года Юй, Ван и его начальник, Военачальник, Который Усмиряет Варваров, придумали компромисс между фракциями войны и строительства стены, спланировав небольшую карательную экспедицию, рассчитывая напугать — на время — монголов и заставить их покинуть регион, а затем приступить к строительству стены.

Новая стратегия делала ненужной присылку дополнительных войск, поскольку Ван Юэ решил воевать не в китайском стиле, требовавшем наличия крупных армий с огромными, громоздкими и уязвимыми обозами, которые выдавали их намерения за недели и даже месяцы до того, как они приблизятся к какому-нибудь противнику, а с дерзостью кочевников. Другими словами, он воевал нечестно. 20 октября 1473 года он повел четыре тысячи шестьсот отборных всадников, два дня и две ночи скакавших в глубь пустыни, к озеру Красной Соли, лежащему в зоне известняков, вдоль которой Ордос переходит в пустыню. Там, как и ожидалось, Ван обнаружил не кочевое войско, смазывающее маслом луки перед битвой, а пасторальное монгольское поселение из войлочных юрт, возле которых монгольские женщины занимались своими повседневными делами: носили воду, стирали, готовили еду, присматривали за животными, делали вещи, необходимые в быту (одежду, шкуры, мясо, молоко). Практически все монгольские мужчины, способные сражаться, ускакали на юго-запад для участия в нападении на китайский гарнизон. Кроме небольшого отряда охраны, остались лишь те, кто был не способен обороняться: самые старые и малые. Ни у кого в стойбище не имелось ни малейшего шанса устоять против всадников Ван Юэ — юрты стояли у озера, отрезавшего путь к бегству. Сотни людей были убиты, юрты разграблены, а затем сожжены, скот — сто тридцать три верблюда, тысячу триста лошадей, пять тысяч крупного рогатого скота, десять тысяч овец — захватили в качестве добычи. Перспективы для тех, кто выжил — оставшихся без крова и средств к жизни в местности, где зима приходит рано, где даже в октябре температуры могут опускаться ниже нуля, — были безрадостными. Когда известие докатилось до монгольского отряда, занятого набегом на юге, он поспешил назад к своим женщинам и как раз попал в расставленную ему китайцами ловушку. Оробев — в первый и последний раз на долгую перспективу — перед китайскими войсками, оставшиеся в живых монголы отошли обратно на север. Их на время выбили из Ордоса.

Получив на короткое время исключительно чистый горизонт, Юй Цзыцзюнь приступил к строительству самой длинной непрерывной стены, построенной в период правления династии Мин. «Когда проблемы внутренних территорий были, таким образом, разрешены, — отмечается в «Истории династии Мин», — под начало Цзыцзюня были направлены мобилизованные рабочие».

«Он делал насыпи, строил стены, копал рвы по непрерывной линии длиной более тысячи семисот семидесяти ли, от Циншуйин на востоке до Хуамачи на западе. Через каждые два или три ли он ставил башни и валы с помостами для организации системы предупреждения и более низкие стены против пустых валов, которые образовывали выгородки в форме корзин, чтобы прикрывать наблюдателей от стрел. Работа, включавшая строительство одиннадцати фортов, пятнадцати пограничных башен, семидесяти восьми малых башен и семисот девятнадцати частоколов на вершинах холмов, потребовала участия сорока тысяч рабочих в течение менее трех месяцев. Прикрытая стеной территория была включена в сельскохозяйственный оборот, принося ежегодно урожай в шестьдесят тысяч даней[3] зерна».

Отмеченная более чем восьмьюстами опорными пунктами, сторожевыми постами и сигнальными башнями стена Юя змеей извивалась на протяжении девятисот десяти километров с востока на запад по естественной пограничной зоне, образованной Желтой рекой, где Китай начинал переходить в Монголию. Однако это еще не было постоянным сооружением из кирпича и известкового раствора, которое соответствует общепринятому представлению о Великой стене: одна более поздняя хроника ссылается на слова тех, кто сомневался в прочности стены Юя, опасаясь, что «стены, построенные из земли вперемешку с песком, легко рушились, и на них невозможно было положиться, когда случались набеги». Сам Юй в одной из своих памятных записок, представленных двору, подчеркивал, что предлагаемая им стена не будет строиться из кирпича или камня, заслон будет состоять из местной лессовой почвы северо-запада. «Сегодня, — писал он в начале 1470-х годов, — от старой границы остались только камни, но сохранились высокие горы и крутые склоны. Мы должны построить рубежную стену, которая будет повторять рельеф этих гор и контуры земли, порой копая и выдалбливая, порой строя валы, порой вырывая траншеи, соединяя все в одну непрерывную линию». Отметим осторожное использование Юем термина «рубежная стена» (бянь цян) и то, как он старательно избегает термина чанчэн, Длинная стена, который еще связывался с катастрофой, постигшей династию Цинь.

Если стену и в самом деле построили высотой девять метров, как изначально рекомендовал Юй Цзыцзюнь, то сегодня от нее в том виде, в каком она строилась, осталось сравнительно немногое. Как и в случае с ханьской стеной на дальнем западе, песчаные бури давным-давно источили или засыпали эту стену, построенную на лессе и из лесса, лишь немногим менее рыхлого, чем песчинки, которым предстояло похоронить ее (семьдесят пять процентов почвы под Юйлинем, одним из основных гарнизонных городов вдоль линии прохождения стены Юя, составляет песок). Процесс обветшания начался рано: в конце XVI века проезжавший француз-иезуит отмечал: стена вокруг Юйлиня так засыпана песком, что через нее можно перескочить верхом на лошади. На самом деле сохраняются длинные участки желто-коричневого вала из утрамбованной земли, которые закрывают оконечность лессовых возвышенностей от начинающегося дальше к северу плато Монгольской пустыни. Почти все стены, некогда построенные из камня или выложенные им, уже давным-давно разобраны крестьянами, которые в поисках строительного материала для личных целей оставляют после себя лишь основание из утрамбованной земли. Кажется, здесь развалины стен являются органической частью самого ландшафта: похожие на замки из песка валы поднимаются из земли, постепенно возвращаясь назад подобно выступающей и исчезающей ткани шрама. Ни один из крупных, самых впечатляющих из сохранившихся в этом районе фортов, похоже, не является частью главного творения Юя: Башня, Сдерживающая Север — крупный, четырехъярусный, тридцатиметровый красавец форт, имеющий в длину примерно семьдесят восемь метров и в ширину шестьдесят четыре — построена из кирпича лишь в 1608 году.

И все же, несмотря на недолговечность, стена Юя послужила материальным образцом стеностроительного бума восемнадцатого столетия, а также всесторонне предвосхитила обстоятельства, при которых в течение последующих ста пятидесяти лет поднимется кирпичная пограничная стена: общий военный упадок, дипломатическая негибкость, дворцовые интриги и приводящие к параличу политические иллюзии. Однако негативные факторы, послужившие причиной возведения северо-западной стены, скоро забылись. К 1482 году стена Юя уже, казалось, доказала свою пригодность, когда банда монгольских налетчиков заплутала среди стен и рвов. «Растерявшиеся и не в силах найти выход, они были изгнаны с разбитыми носами, после чего пограничный люд еще больше полюбил творение Цзыцзюня». Рубежные стены на время исправили свою плохую историческую репутацию и снискали благосклонность Мин.

* * *

Воодушевившись, Юй Цзыцзюиь не закончил со своей стеной на северо-западе, ограничившись лишь восточной стороной петли Желтой реки. Вслед за продолжавшимся военным упадком династии Мин в конце XV века столица в Пекине, некогда символ заносчивости Мин в отношениях со степью, превратилась в объект, который необходимо оборонять, в излюбленную цель набегов кочевников с севера, защищенную всего двумя гарнизонными поселениями — Сюаньфу к западу и Датуном к северу. Условия в Сюаньфу и Датуне были вполне сравнимыми с теми, которые существовали в петле Желтой реки до того, как Юй употребил там свое благотворное влияние: крестьяне и солдаты пребывали в отчаянной нищете, а укрепления — и естественные и рукотворные — были крайне слабы (территория между Датуном и степью, лежащей к северу, преимущественно равнинная и не имеет естественных оборонительных преград). В 1484 году Юй, поставленный во главе военных гарнизонов Сюаньфу и Датуна, как и можно было предположить, стал выступать за дополнительное стеностроительство.