Тропой дружбы - Макс Брэнд

— Да, конечно, он здесь, — подтвердил Блонди.

Слоуп наклонился вперед:

— Мистер Кристиан, я думал, что больше никогда не увижу вас, по известным причинам, но сейчас пришел вас просить, чтобы вы рассказали нам правду. Вы действительно купили у мистера Мильтона только половину его участка?

Бонанза закашлялся и хмуро посмотрел на свою сигару. Потом вдруг хрипло засмеялся и сказал:

— Бумага заполнена! Любой может ее увидеть! Внизу на ней стоит подпись Мильтона, а выше — соглашение, написанное другой рукой, если уж быть точным, но оно гласит, что Мильтон продал весь свой участок в Кристабеле. И под этим подпись, его подпись, которая удостоверяет, что все правильно! Что еще нужно?!

— Ничего? — очень быстро отреагировал Блонди.

Пожалуй, слишком быстро, потому что Слоуп укоризненно посмотрел на него, и я представил, как его совесть взбирается на высокую лошадь, чтобы пуститься с места в карьер.

И он начал:

— Только между нами, не то чтобы что-то можно было сделать по закону…

— Нет, черт побери, нет, сэр! — крикнул Бонанза и стукнул толстым кулаком по жирной ладони так, что она затряслась, как желе. — По закону ничего не может быть сделано, чтобы разорвать эту сделку! Если вас беспокоит именно это, я сниму с вас тяжкое бремя, заплачу вам добром за сделанное мне зло. По крайней мере, — продолжал он, спохватившись, что связывает себя обещанием, — подскажу вам надежный выход из этого дела и скажу правду: ни один суд в мире и даже все, вместе взятые, суды мира не смогут вас заставить выпустить Кристабель из ваших рук. А если бы это у них получилось, — тут он хитро улыбнулся и подмигнул, — я стал бы тем человеком, который подал бы на эти суды в суд! — И снова засмеялся.

Готов повторить в сотый раз, что свет не видывал такого пройдохи! Если Бонанза не мог выжать из вас монету своим мошенничеством, он хоть веселился за ваш счет. Казалось, для него это было одно и то же.

Но Слоуп если уж вцеплялся в какую-нибудь идею, то становился прямо бульдогом. Поэтому спокойно и серьезно поинтересовался:

— Не можем ли мы вернуться немного назад, мистер Кристиан?

— Сколько пожелаете, мистер Дюган, — мрачно и нетерпеливо откликнулся Бонанза и снова тряхнул сигарой, хотя на ней и не было никакого пепла. — Сколько угодно, а я попытаюсь вам ответить.

— Благодарю вас, — облегченно, как ребенок, получивший, наконец, желанную игрушку, вздохнул Слоуп. — Тогда не можете ли вы сказать мне доверительно, что навсегда останется между нами…

— О, я знаю, Дюган, — перебил его этот прожженный жулик. — Знаю, что вы — честный человек.

Он сказал это с некоторым нажимом, будто честность была единственным достоинством Слоупа.

Но косвенные намеки никогда не доходили до тупой башки нашего доброго друга. Он просто продолжил:

— Я только хочу спросить вас, вы действительно заплатили больше чем за половину участка?

От этих слов Бонанза взорвался. И я его не виню. Он уже признал, что обманул Мильтона, а теперь у него пытались получить признание, как на суде. Он закричал:

— Черт побери, парень, если можно один доллар превратить в два, только дурак этого не сделает! Кроме того, я тогда и понятия не имел, что Кристабель — золотое дно. Если бы это знал, неужели продал бы его с пустяковой для себя выгодой вашему уважаемому отцу, мистер Дюган? Нет, сэр, можете быть уверены, не продал бы ни за какие деньги!

Слоуп вскочил на ноги и чуть ли не поклонился.

— Большое вам спасибо, сэр.

— Да ну? — пробормотал Бонанза. — Всегда к вашим услугам.

Он был еще разгорячен. И я ему посочувствовал, потому что Слоуп буквально ткнул его носом в его же грязь.

Блонди пытался сообразить, о чем таком спросить бы еще, но Бонанза до того разозлился, что уже почти грубо напомнил нам о своей занятости.

Ну, после этого мы были вынуждены выйти из кабинета и спуститься по лестнице. Слоуп шел первым с высоко поднятой головой, напевая что-то под нос. В этот момент я ужасно его ненавидел. Мы с Блонди тащились сзади.

— Ну, что делать? — спросил я его.

— Может, попробовать отсудить дело через суд? — предложил он, злой и расстроенный.

— Тогда старина Слоуп просто отдаст половину из своей доли.

— Чертов дурак! — выругался Блонди.

— Это еще мягко сказано, — стиснул я зубы. — Он не такого заслуживает. У нас осталась единственная надежда — выяснить, правда ли, что этот Мильтон тот самый человек, который открыл место.

— И так ясно, что это он, чего уж там! — отмахнулся Блонди.

Действительно, это было яснее ясного. Хорошо!

Но все равно я решил, что не вредно лишний раз проверить, и отправился к человеку, знающему в Потсвилле всех и каждого, то есть к старейшему здешнему кузнецу, который затачивал коловороты и подковывал лошадей, понимал толк в людях и помнил всех.

Я просунул голову в дверь его мастерской:

— Привет, Майк, почем нынче железо и дьявольский огонь?

— Привет и тебе, чертово отродье, — улыбнулся он. — Как у тебя дела?

— Чем дальше, тем жарче, — бросил я. — Послушай, ты знаешь старателя, который открыл Кристабель?

— Конечно знаю, — ответил Майк. — Его зовут Джо Мильтон. Уж мне-то не знать Джо!

У меня просто сердце упало. Я ухватился за последнюю соломинку:

— А как он выглядит?

— Это ты про Джо? Ну, думаю, ему около сорока. Седоватый такой. А тебе зачем?

Я отвернулся и ничего не ответил. Конечно, это было невежливо, но мне стало совсем плохо. Я понял, что теперь ничего не помешает Слоупу отдать Мильтону около миллиона долларов!

Может, это было и правильно, и глубоко справедливо, но, Господи, до чего же мне этого не хотелось!

Глава 37

Несчастья сыпались одно за другим.

Выйдя от Бонанзы, Слоуп тут же пошел к адвокату, и нам с Блонди ничего не оставалось, как побрести за ним.

Блонди попытался уговорить нашего друга:

— Это хорошо, Слоуп, что ты хочешь сделать все по справедливости, только не стоит торопиться. Знаешь пословицу. «Поспешишь — людей насмешишь»? А ты, можно сказать, прямо с разбегу прыгаешь в пропасть!

— Знаю, — ответил тот. — Но я должен это сделать. Я знаю, как мне поступить.

Он был счастлив, как ребенок, когда вокруг совершается что-то хорошее, вроде убранства дома еловыми ветками, хотя от них только одни хлопоты: усеивают весь пол иголками. А дети стоят рядом с глупыми улыбками и ждут подарков. Вот такая улыбка была на лице нашего олуха, хотя он не ждал никакого подарка. Для себя он никогда ничего не ждал.

Потом мы сидели в конторе адвоката, пока он составлял документ под названием «Передача имущества». В нем было много разных слов, которые повторялись тысячу раз, но я запомнил только то, что этот документ начинался со слова «Поскольку». Оно было написано большими буквами с завитушками самыми что ни на есть черными чернилами. У меня чуть сердце не остановилось, когда я его увидел, но мы с Блонди могли лишь беспомощно смотреть на все это.