Чернильная смерть - Корнелия Функе

Брианна побледнела почти так же, как в тот день когда госпожа ударила ее… после того, как она была у Козимо и пыталась солгать Виоланте.

— Но кто же вам теперь читает вслух? И кто играет с Якопо?

— Я читаю сама. — Виоланта была горда тем, как холодно и отчужденно звучит ее голос, хотя сердце чувствовало совсем другое. — А Якопо я редко вижу. Он бегает, нацепив жестяной нос, который сделал ему придворный кузнец, сидит на коленях у Свистуна и рассказывает всем, что его бы Коптемаз никогда не заманил на площадь, потому что он не такой дурак.

— Да, это на него похоже. — Брианна провела рукой по волосам, словно вспомнив, как Якопо за них дергал.

Несколько долгих минут обе женщины молчали, чувствуя, что тот, кто когда-то разрушил их дружбу, стоит между ними и после своей смерти.

Брианна потрогала тесемку на шее. Она и в самом деле носила монету.

— Вы его тоже иногда видите?

— Кого?

— Козимо. Я каждую ночь вижу его во сне. А днем мне иногда кажется, что он стоит у меня за спиной.

Глупышка. Влюблена в покойника. Что она любит в нем сейчас? Красоту его уже сожрали черви, а что еще можно было в нем любить? Нет, Виоланта похоронила свою любовь вместе с телом Козимо. Она улетучилась, как хмель от вина, выпитого накануне.

— Хочешь спуститься в склеп? — Виоланте самой не верилось, что она произнесла эту фразу.

Брианна смотрела на нее во все глаза.

— Туллио проводит тебя вниз. Но не ожидай слишком многого — ты найдешь там только мертвых. Скажи, Брианна, — добавила она (Виоланта-Уродина, Виоланта Жестокосердая!), — ты была разочарована, когда Перепел вывел из царства мертвых твоего отца, а не Козимо?

Брианна опустила голову. Виоланта никак не могла понять, любит она своего отца или нет.

— Мне бы очень хотелось спуститься в склеп, — сказала девушка тихо. — Если вы позволите.

— Еще три дня — и все будет хорошо, — сказала Виоланта, когда Брианна уже стояла в дверях. — Несправедливость не может быть бессмертной. Это противно природе.

Брианна рассеянно кивнула — похоже, она не очень слушала.

— Позовите меня! — сказала она на прощание.

И скрылась за дверью. Виоланта начала скучать по ней раньше, чем отзвучали ее шаги по коридору. «Ну и что? — сказала она себе. — Разве это не самое привычное для тебя дело? Терять и томиться об утрате — в этом прошла вся твоя жизнь».

Она сложила письмо Перепела и подошла к шпалере, висевшей в этой комнате уже тогда, когда она семилетней девочкой попала сюда впервые. Шпалера изображала охоту на единорога. Ткали ее в те времена, когда единороги были сказочными существами, и никому в голову не могло прийти, что их понесут по улицам Омбры как охотничью добычу. Но даже в сказках единороги непременно погибали. Безгрешность ни в каком мире не жила долго. С тех пор как Виоланта познакомилась с Перепелом, единорог напоминал ей благородного разбойника. Она увидела в его лице ту безгрешную чистоту.

Как же ты спасешь его, Виоланта? Как?

Разве не твердили все истории одно и то же? Жещины не спасают единорогов. Они приносят им смерть.

Часовые у ее дверей явно устали, но поспешно выпрямились, когда она вышла. Дети-солдаты. У обоих были в застенке братья и сестры.

— Разбудите Свистуна! — приказала Виоланта. — Скажите ему, что у меня важное известие для моего отца.

«Для моего отца». Эти слова всегда производили желаемое действие, но вкус их был омерзителен. Всего семь букв — и она чувствовала себя маленькой, жалкой и до того уродливой, что люди отводили глаза, чтобы не смотреть на нее. Она отлично помнила свой седьмой день рождения — единственный день, когда ее отец явно радовался, что у него такое невзрачное дитя. «Вот как можно отомстить недругу! — сказал он ее матери. — Дать в жены его красавцу-сыну самую уродливую из своих дочерей».

Мой отец.

Когда же наконец не станет человека, которого она должна так называть?

Она прижала к сердцу письмо Перепела.

Скоро.

Сожгла

Мне хотелось, чтобы у меня было больше

времени подумать, пока солнце не пройдет весь

свой долгий путь к закату. Мой разум задыхался

от непомерного количества мыслей, которые

ему предстояло осилить.

Марго Ланаган. Черный сок

С восходом солнца они тронутся в путь. Свистун принял условия Перепела: дети Омбры получат свободу, как только Перепел выполнит свое обещание и сдастся в плен дочери Змееглава. Было решено, что несколько разбойников, переодевшись в женское платье, замешаются в толпу матерей у ворот замка, а Сажерук поедет в Омбру вместе с Мо, чтобы Свистун не забывал, на чьей стороне огонь. Но в ворота замка Перепел въедет один.

Мегги, не называй его так!

До рассвета оставалось всего несколько часов. Черный Принц, так и не сомкнувший глаз, сидел у костра с Баптистой и Сажеруком, который, похоже, вообще не нуждался во сне с тех пор, как вернулся из царства мертвых. Рядом с ним, конечно, сидели Фарид и Роксана. А вот дочь Сажерука переселилась в замок. Виоланта послала за Брианной в тот самый день, когда Свистун публично объявил о своем договоре с Перепелом.

Мо у костра не было. Он ушел спать. С ним была Реза. Как мог он спать в эту ночь? Силач сидел у входа в палатку, словно решив охранять Перепела до последней возможности.

«Шла бы ты тоже спать, Мегги!» — посоветовал ей Мо напоследок, увидев, что она сидит под под деревом в стороне от всех. Но Мегги лишь покачала головой. Шел дождь, волосы у нее были мокрые, платьё заволгло, но в палатке было ненамного лучше, и ей не хотелось лежать там и слушать монотонный рассказ дождя о том, как Свистун доберется наконец до ее отца.

— Мегги! — Дориа сел с ней рядом на мокрую траву. Волосы у него закурчавились от дождя. — Ты тоже едешь в Омбру?

Мегги кивнула. Фарид обернулся и посмотрел в их сторону.

— Я проберусь в замок, как только твой отец въедет в ворота. Обещаю тебе. Сажерук тоже будет держаться неподалеку. Мы не дадим его в обиду, клянусь!

— Не болтай чепухи! — Мегги говорила резче, чем ей бы хотелось. — Вы ничего не сможете сделать! Свистун его убьет. Ты думаешь, раз я девочка, мне нужно рассказывать утешительные сказки? Я была с отцом во Дворце Ночи! Я стояла лицом к лицу со Змееглавом. Они убьют его!

Дориа молчал. Он молчал так долго, что она пожалела о своей резкости. Но и пожалев о ней, она не нарушила молчания, а только ниже опустила голову, чтобы он не видел долго копившихся слез, которые хлынули рекой от его слов. «Девчонка, — подумает он, — что с нее возьмешь! Плачет».

Мегги почувствовала легкое прикосновение к своим волосам. Дориа гладил ее по голове, словно стряхивая капли дождя.

— Свистун не станет его убивать. Он слишком боится Змееглава! — шепнул он.

— Да, но отца он ненавидит! Ненависть может оказаться сильнее страха! А если его не убьет Свистун, это сделает Зяблик или сам Змееглав. Ему не выйти живым из этого замка!

Как дрожат у нее руки, словно весь страх перебрался в кончики пальцев. Но Дориа так крепко взял их в свои, что они перестали дрожать. У него были сильные руки, хотя пальцы ненамного длиннее, чем у Мегги. А вот у Фарида пальцы длинные и тонкие…

— Фарид рассказывал, что ты излечила своего отца, когда он был ранен. Он говорит, ты сделала это словами.

Да, но сейчас у нее нет слов.

Слова…

— Что с тобой? — Дориа выпустил руки Мегги и вопросительно взглянул на нее. Фарид все еще смотрел в их сторону, но Мегги не обращала на него внимания.

— Спасибо! — Она поцеловала Дориа в щеку. И торопливо встала.

Он, конечно, не понял, за что она его благодарит. Слова. Слова Орфея. Как она могла забыть?

Мегги бежала по мокрой траве к палатке, где спали родители. «Мо страшно рассердится, — думала она. — Но зато он будет жить!» Ей ведь уже случалось давать новый поворот этой истории. Пришло время для нового вмешательства. И пусть история из-за этого кончится не так, как хочет Мо. Придется Черному Принцу завершать рассказ в одиночку. Он уж найдет способ все исправить, даже без Перепела. Потому что Перепелу пора уходить, пока вместе с ним не погиб ее отец.

Силач задремал. Голова его опустилась на грудь. Мегги, проходя мимо, слышала легкое похрапывание.

Реза не спала. Она плакала.

— Мне нужно с тобой поговорить! — прошептала Мегги. — Выйди на минутку, пожалуйста!

Мо крепко спал. Реза взглянула в его спящее лицо и вышла из палатки. Они с Мегги все еще почти не разговаривали друг с другом. А ведь теперь Мегги собиралась сделать то самое, ради чего ее мать тайком ездила в Омбру.

— Если ты о завтрашнем дне, — Реза взяла дочь руку, — не говори никому, но я тоже поеду в Омбру, хотя твой отец велел мне оставаться здесь. Я хочу быть рядом с ним, когда он поедет в замок…