Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей

Сашка не ожидала. Оказаться в тишине и одновременно в темноте – это было слишком; она хотела сдернуть наушники, но они так прижались к ушам, что Сашка перестала различать, где поролон – и где ее собственные ушные раковины.

В этот момент Егор ее обнял.

Мир свелся к прикосновению.

Сашка обомлела. Егор тяжело дышал, она ощущала, как движутся его ребра, вздымаются и опадают. Может быть, он заболел, может быть, у него поднималась температура, а может, сам по себе он был такой горячий, раскаленный, будто батарея; они прижались друг к другу, прилепились, как две пластилиновые фигурки. Плеер болтался между ними, но каким-то чудом продолжал работать, продолжал заливать Сашку тишиной. Егор обнимал ее, обволакивал, она почувствовала его вес, его силу, и тишина оборвалась вдруг – дыханием, стоном, чьим-то фальшивым пением под гитару, далеким звоном разбитого стекла…

В плеере сели батарейки.

* * *

Утром, в семь часов, Сашка стояла под горячим душем в гулкой душевой на втором этаже. С потолка падали тяжелые капли конденсата. Вода убегала в сток, уносила пену, закручивалась воронками. Сашка то улыбалась, то хмурилась, то слизывала с подбородка слезы.

На первую пару они с Егором явились, не разжимая рук. На Сашке красовалась зеленая мужская рубашка, сохранившая запах его одеколона. В холле, на глазах у всех, они обнялись, поцеловались и разошлись в разные стороны: Егор – к Ирине Антоновне, которая вела у них на курсе специальность. Сашка – на занятие к Стерху.

Горбун встретил ее внимательным взглядом. Сашка внутренне напряглась, ожидая, что он скажет; Стерх поздоровался, как всегда, приветливо, и предложил Сашке надеть наушники.

Чужое молчание поднялось, затопив Сашку сперва по горло, а потом и с головой. Перехватило дыхание. Горбун неслышно шевелил губами, Сашка смотрела на него, чувствуя, как дерет по коже мороз и волосы поднимаются дыбом.

Трек закончился. Сашка поспешно нажала на «Стоп». Николай Валерьевич прошелся по аудитории, остановился у окна, за которым опять накрапывал дождь.

– Я вижу, что вы пытались, Саша. И вижу, что вам в самом деле трудно… Да, девочка. Задали вы мне задачу.

Он казался обеспокоенным и печальным.

* * *

– Поздравляю, – сказала Лиза Павленко. Она курила в женском туалете, стряхивая пепел в умывальник.

– Спасибо, – механически сказала Сашка, думая о горбуне и о зачете.

– По зову сердца? Или по требованию учебной программы?

Сашка на секунду замерла. Медленно оглянулась через плечо.

– Что ты имеешь в виду? – спросила очень холодно и очень тихо.

Лиза выпустила струю дыма под потолок – будто пытаясь дотянуться до пожелтевшей, в разводах сырости штукатурки.

– Не стесняйся. Не ты одна с такой проблемой. Вон, Юлька Гольдман до сих пор ищет дефлоратора. Правда, она не лучшая студентка на курсе, ей можно и не спешить…

– Славно, что у тебя такой проблемы не возникло, – проговорила Сашка, глядя на Лизу в зеркало.

Их взгляды встретились где-то на мутноватой грани между стеклом и явью. У Лизы были красные, воспаленные глаза: наверное, от дыма.

* * *

– Группа «А», закрыли книги и все посмотрели на меня… «Все» – это значит и Ковтун тоже. Вот так, спасибо. В связи с тем, что половина группы не справляется с текстовым модулем, назначаются дополнительные индивидуальные занятия в субботу после обеда. Являться на них будут те, кого я назову, с выученными назубок параграфами. Завтра, в субботу, я жду на дополнительные занятия Бирюкова, Онищенко, Бочкову, Мясковского. До звонка тридцать секунд, у кого есть вопросы?

Костя поднял руку. Женя Топорко, сидевшая рядом, почему-то покраснела.

– Что, Коженников?

Костя встал, нервно пощелкивая шариковой ручкой.

– У меня есть объявление.

– Для меня? – удивился Портнов. – Для группы?

– И для вас, и для группы, – Костя заметно нервничал. – Мы с Женей решили пожениться. У нас приняли заявление в местном ЗАГСе… Короче говоря, скоро будет свадьба, и я… мы хотим всех пригласить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кто-то свистнул, так что задрожало стекло. Кто-то зааплодировал. Аудитория наполнилась удивленным и одобрительным гулом, Сашка ловила на себе откровенно любопытствующие взгляды.

Женя сидела очень прямая, красная и смотрела на Портнова – с вызовом, как показалось Сашке. И Сашка тоже перевела взгляд на Портнова; ей вдруг подумалось: а что, если он запретит им жениться?!

Гул в аудитории постепенно стих. Прозвенел звонок, но никто не двинулся с места. Портнов стоял у доски, сунув руки в карманы джинсов, покачиваясь с носка на пятку и как-то странно, очень безмятежно, разглядывая Костю и Женю.

В аудитории воцарилась привычная тишина.

– Спасибо, что поставили в известность, – ласково сказал Портнов. – Дело молодое, совет да любовь, и прочие радости. Единственная тонкость, о которой я должен вас предупредить, – студентка, вздумавшая забеременеть до получения диплома, будет вынуждена сделать аборт по медицинским показаниям. Да, это не считая проблем с куратором… Все ясно, молодожены?

Женя покраснела теперь уже до свекольного оттенка, на глазах у нее выступили слезы. Сашка поймала себя на мимолетном удовлетворении.

– Все свободны, – буднично сказал Портнов. – Самохина, останьтесь.

– А почему?! – ни с того ни с сего, неожиданно для себя, очень громко и истерично выкрикнула Сашка.

Взгляд Портнова – и удивленные взгляды однокурсников – заставили ее опомниться и поскорее взять себя в руки.

– Потому что я кое-что должен тебе сказать, – все так же буднично сообщил Портнов. – Группа «А», живее, вы опоздаете на физкультуру.

Широко распахнулась дверь. Сашка успела увидеть снаружи, в холле, Егора, который ждал ее. Он будет ждать, даже когда прозвенит звонок и начнется следующая пара; нервно сжимая ручку сумки, Сашка смотрела, как однокурсники цепочкой вытягиваются из аудитории.

Последним вышел Коротков и прикрыл за собой дверь.

– Иди сюда, – сказал Портнов.

Она подошла к преподавательскому столу, мысленно перебирая все поводы и проблемы, которые могли бы дать им с Портновым тему для разговора.

– Вот что, Самохина… Как залетают глупые девочки, знаешь?

Сашка втянула воздух, будто испорченный водопроводный кран.

– А вам… что за дело?

– А кто тебе будет давать советы? Мама? Папа? Дай-ка руку.

Твердыми пальцами он взял Сашкино запястье, поддернул рукав ее свитера и налепил на тыльную сторону руки, чуть ниже локтя, переводную картинку, фальшивую «пляжную» татуировку: улыбающаяся мордочка размером с копеечную монету.

Сашка выдернула руку. Уставилась на картинку; та прилипла прочно, будто приросла. Мордочка, только что прозрачная, теперь наливалась желто-морковным цветом.

– Это простейший тест. Когда тебе можно, он зеленый и желтый. Когда он красный, тебе категорически нельзя, и не говори потом, что тебя не предупреждали.

Сашка перевела взгляд на Портнова. Тот, откинувшись на спинку стула, протирал очки подолом клетчатой рубашки навыпуск.

– Свободна, Самохина. Иди, твой мальчик тебя заждался, – Портнов обнажил в ухмылке зубы.

Уже выходя, Сашка позволила себе хлопнуть дверью. В последний момент решимость пропала, но хлопок, какой-никакой, все-таки получился.

* * *

Бегая на физкультуре по кругу, наклоняясь и приседая, бросая мяч в кольцо, Сашка вернула себе подобие душевного равновесия. Костя женится на Топорко? Прекрасно, разве не она, Сашка, подала ему хороший совет? Дело молодое, как говорит Портнов.

Зеленую рубашку Егора она не сняла даже на физкультуре. На правой руке, под рукавом, едва чувствовалась наклейка. Отрабатывая баскетбольную передачу под руководством Дим Димыча, Сашка призналась самой себе: Портнов прав. В свои восемнадцать она была непростительно инфантильна и несведуща в «бабских» вопросах. А мама далеко… Не с Лизой же о таких вещах советоваться?!