Дудочка крысолова - Елена Михалкова

Человечек увлек Макара за собой, в лабиринт прохладных высоких коридоров академии.

Перед кабинетом топталось несколько студентов, но человечек оттеснил их в сторону и протащил Илюшина за собой, словно на буксире. Возле двери он остановился и громко постучал. Ему ответил изнутри внушительный бас, и, заглянув за дверь, человечек почти сразу вынырнул и обернул взволнованное лицо к Макару:

– Идите, идите, он ждет! Только скажите, от кого вы. Человек занятой, важный…

Илюшин ожидал увидеть пожилого профессора, однако занятой важный человек оказался удивительно молод для своего поста: на вид было ему не больше сорока. Тесный, натянутый на боках костюм, и такие же тесные для круглого лица щеки – красные, тугие… Маленькие глазки за очками смотрели на мир весело и лукаво.

– Проходите, проходите, присаживайтесь! Кирилл Евгеньич.

– Макар Андреевич.

Илюшин пожал протянутую руку, опустился на шаткий стул.

– Кирилл Евгеньевич, чтобы не отнимать ваше время, перейду сразу к делу. Требуется ваша помощь. Ситуация такая…

Он обрисовал положение дел и выжидательно уставился на светило академии, ожидая ответа. Светило почесало в лысеющем затылке и встало, рассматривая справочники в застекленном шкафу.

– Ваша проблема, безусловно, решаема… – начал Казанцев, достав одну из книг и небрежно перелистывая страницы. – Однако… однако охват слишком широк, и если бы…

– Прошу прощения! – спохватился Илюшин. – Это я виноват, забыл уточнить. Можно карту?

Они склонились над картой Московской области, которую завкафедрой разложил на столе.

– Вот поселок Вишневый. – Илюшин очертил карандашом кружок вокруг синей точки. – Я думаю, искомое место километрах в сорока… Нет, пускай будет пятьдесят, чтобы с запасом. Итак… Можно?

Он взял циркуль, измерил масштаб и очертил вокруг поселка круг большого диаметра.

– Получается, в пределах круга и надо искать.

– Что же, это упрощает нашу задачу. Давайте посмотрим, посмотрим… Так, точно не помню, но если не ошибаюсь, ваша антоновка растет в большом количестве здесь, здесь, и вот тут тоже был когда-то колхоз, но, возможно, с тех пор…

На стол летели новые и новые справочники из книжного шкафа, затем Казанцев куда-то звонил и увлеченно выяснял у какой-то Антонины Тихоновны, что изменилось за последние шесть лет по ее направлению, а затем рассыпался в благодарностях. Илюшин так и не понял толком, о каком направлении идет речь, но видел, что его визави доволен разговором.

– Чертовски любопытное задание ставите, хочу сказать, – заметил завкафедрой, увлеченно роясь в справочниках. – Вообще вопрос географического распределения культур крайне интересен. Вы знаете, какие исследования Шитт проводил еще в четырнадцатом году? Правда, они не имеют прямого отношения к нашему вопросу, но оказали влияние на весь… Так, стоп! Нет, не то, ошибся. Так о чем мы? Да, о Шитте. А Колесников! А Тарасов! Эндемическими заболеваниями занимался в том числе, и многое сделал в этой области! А еще доказал, что неоднородность геохимической среды… – Тут ученый взглянул на Макара и спохватился: – Простите, увлекся! Я что хотел сказать-то… Ваша антоновка – ценная исходная форма в селекции, из нее много других сортов выведено. Вот, например, Пепин Шафранный… Но мы снова отклоняемся. Я к чему говорю это все… Вы уверены, что ищете чистую антоновку, а не другие сорта, которые лишь отчасти похожи на нее?

– Не уверен, – признался Илюшин. – Но других вариантов нет, иначе круг поиска слишком расширится. Я ведь и так, Кирилл Евгеньевич, ищу иголку в стоге сена. Возможно, в каком-нибудь одном саду посадили яблоню этого сорта, а вокруг нее растут сплошные вишни да черная смородина.

– Возможно, возможно… – рассеянно проговорил Казанцев, рассматривая карту и сверяясь с классификатором. – Тогда, конечно… Но вы учтите, что у антоновки корневая система глубоко проникающая, поэтому некоторые места ей категорически не подходят – например, те, где грунтовые воды залегают близко. Сгниют корешки, и не будет у хозяев яблоньки. И почва ей годится не всякая, а черноземная или серая лесная. Ну и дерновоподзолистая, само собой…

– Кирилл Евгеньевич! – взмолился Макар.

– А? А, да-да-да! Между прочим, я уже почти решил вашу задачку. Хоть вы во мне и сомневались. – Он хитро подмигнул Илюшину. – Вот, поглядите-ка сюда… Видите, на север от вашего поселка вся почва очень глинистая. Видите, да?

Макар не видел, но на всякий случай кивнул.

– Это означает, что яблоневых садов здесь никто разбивать не будет. К тому же не в одной глине дело, есть еще несколько характеристик, которые… Впрочем, вам это ни к чему. Я что хочу сказать-то: здесь вам можно не искать. Разве что, как вы опасаетесь, какой-нибудь энтузиаст решил у себя на участке вырастить антоновку, но такого чудака я вам отловить не могу. А вот если мы глянем на юг и, самое главное, на юго-запад, то обнаружим – что?

– Что?

– Вот здесь обнаружим бывшее имение, при котором был сад, и выращивали там именно антоновку! А двинемся вверх по дороге, и снова – что? Сады, сады, сады. Тут много разных сортов выращивают, но почти все зимние, и антоновка среди них. А еще нам справочник подсказывает, что в местечке Дерябино тоже имеется антоновка. И не одно дерево, а много.

Казанцев поставил три жирные точки, удовлетворенно крякнул:

– Ну вот. Как-то так.

Макар придвинул к себе карту, вглядываясь в метки Казанцева. Одна из них была ближе всех к Вишневому и тоже находилась возле железнодорожных путей. Надпись возле нее гласила, что это Дерябино – довольно большой поселок, если судить по карте. Илюшин измерил расстояние между поселками и получил двадцать с небольшим километров.

– Что же, была польза от наших изысканий? – поинтересовался завкафедрой, наблюдая за действиями Илюшина.

– Очень хочется верить, что да, – искренне ответил тот.

– Ну, дай-то бог, дай-то бог…

Глава 9

Гитарист перевернул лист и потер глаза, уставшие от чтения. А затем схватил первый попавшийся предмет – это оказалась валявшаяся на столе деревянная ложка, – и швырнул его об пол. Твари, какие твари! Итак, они все же обманули Крысолова.

В который раз он перечитывал рукопись и каждый раз приходил в ярость, потому что ничего, ничего не изменилось за много веков! Вокруг по-прежнему лжецы и тупые трусы. Так посмеяться над человеком, который спас город! Если бы он сам был там… Он не допустил бы этого.

Но он не там, а здесь. И его не обманут, потому что он не ищет награды за свой труд, и даже не ищет признания, хотя, сказать по правде, ему хотелось бы, чтобы кто-нибудь оценил проделанную им работу. Кто-то достаточно умный, кто смог бы отдать ему должное и восхититься тем, как просто и красиво он исполняет свой долг.

Все это время Гитарист чувствовал, что ему не хватает того, что было у Крысолова. Раз уж он идет по его стопам, то и вехи их пути должны быть схожими. Крысоволк был необходим, поскольку он был не просто зверем, а знаком, говорящим о том, что крысы стали подчиняться тому, кто их истребляет. Убивать – это первая ступень. Владеть и приказывать тому, чьих собратьев ты убиваешь, – уже вторая.

Но не слишком ли буквально он понял текст? Вот что заботило его… Сможет ли он воспитать из существа, сидящего в подвале, помощника себе? И где гарантия, что она не обманет его, не притворится послушной, а сама не попытается сбежать?

Гитарист вскочил и принялся ходить по комнате, хлопая ладонью по каждому предмету, попадавшемуся на пути. Волосы падали ему на глаза, и он раздраженно откидывал их, моргая и щурясь. Слишком много света! Он завесил окна шторами, и черная ткань не пропускала лучи, но он чувствовал, что снова подкрадывается то болезненное состояние, когда только полная темнота могла успокоить его. Мышцы на лице самопроизвольно начали подергиваться, и он, остановившись, прижал растопыренные пальцы ко лбу, словно пытаясь удержать сползающую маску.

Такие приступы настигали его раз в несколько месяцев и всегда были вызваны сильным волнением. Спасала темнота, в которой он мог отлежаться, и какие-то таблетки, которые давала ему мать. Но сейчас матери не было, и предстояло пережить приступ самому.

Светло… Вокруг было слишком много света! Даже в комнате, завешанной коврами, ему показалось, что свет режет глаза, врывается в щели из заколоченных окон. Покрутившись немного, Гитарист замер на месте, и его осенило: подвал! Темная прохлада ждет внизу, и там же он попробует убедиться в том, годится ли крыса ему в помощники. Сейчас, когда все его чувства обострены до предела, она не сможет ему соврать – он сразу это почует.

А если попробует лгать, то одной мертвой тварью будет больше.

Люк скрипнул, открываясь, но впустил в подвал не свет, а все ту же темноту, что была вокруг нее. Алька видела только смутные очертания мужской фигуры и слышала звук шагов, а затем яркий луч ударил ей в лицо, и она непроизвольно выставила вперед руку.