Грон. Трилогия - Роман Злотников

— Не желают ли господа посмотреть комнаты?

Гувернер отрицательно покачал головой:

— Нет, нам надо ехать, мы везем молодого господина в Роул, в гимнасиум.

Хозяин развел руками:

— Но отсюда до Роула не более пол-луны пути, а собеседования в гимнасиумах проводят только в День солнцеворота. Куда же вам спешить?

— Уж не думаешь ли ты, милейший, что молодой господин может прибыть пред очи приора прямо с дороги?

— О нет, господин, я не имел в виду ничего дурного, но дорога тяжела. Почему бы вам не передохнуть денек. Мои лучшие комнаты свободны. И я только что поменял пух в перинах. К тому же, поскольку у меня мало постояльцев, я возьму с уважаемого молодого господина полцены.

Ну как можно было устоять? Гувернер глубокомысленно задумался, потом важно кивнул и поднялся из-за стола. И хотя на этот раз Грон смотрел за хозяином очень внимательно, он не заметил в его поведении ничего необычного. Когда мальчик с гувернером, прямо-таки лопавшимся от гордости, поднялись по лестнице, Грон недовольно вздохнул и, навьючившись поклажей, направился в конюшню. Он прекрасно понимал, что все эти расписываемые хозяином прелести никоим образом не относились к конюху.

Грона разбудил пинок под ребра. Он, не открывая глаз, попытался откатиться в сторону, но тяжелая ручища прижала его к полу, а в горло уперся холодный металл лезвия. Грон открыл глаза. Прямо перед ним торчала борода того мужика, что беседовал с ним на площади год назад.

Из-за спины мужика раздался издевательский смех хозяина:

— Что, щенок, думал, не узнаю?

Грон слегка подвинул руку, пытаясь дотянуться до кинжала под одеждой, но мужик заметил его движение и, посильнее вдавив нож, заорал:

— Эй, Гранк, посмотри, что у него под одеждой. Эта тварь достаточно хитра, чтобы спрятать нож.

Грон почувствовал, как его грубо ощупали чьи-то руки, наткнулись на кинжал и вытащили наружу.

— Ну, что я говорил, — довольно заявил мужик. — Шевельнешься — убью, — сказал он Грону, делая свирепое лицо. Потом вновь бросил через плечо: — Ну-ка, Гранк, свяжи ему руки за спиной.

Грона притянули к привязи, тянущейся вдоль стены конюшни. Мужик, довольно оскалившись, врезал ему по лицу рукояткой ножа, разбив губу, и приказал:

— Ну-ка, принесите свет.

Быстро принесли масляную лампу. Грон окинул взглядом присутствующих. Перед ним было пятеро. Тот самый мужик с двумя помощниками, по-видимому сыновьями, хозяин таверны и слуга. Мужик проследил за его взглядом, увидел слугу и нахмурился:

— Сибор, я тебе что сказал, стеречь старика и мальчишку. Ну как проснутся и заявятся на конюшню проверить конюха, — кивнул он на Грона.

Но слуга сварливо ответил:

— Как же, а вы разузнаете, куда он дел денежки, приколете его, а мне скажете, что, мол, ничего не сказал, да и помер.

Мужик рассвирепел:

— Я тебе сейчас язык отрежу, мразь!

Сибор отшатнулся, но потом вновь упрямо набычился:

— Все одно не уйду.

— Вот сын шакала, — сквозь зубы выругался мужик и походя пнул Грона по ноге.

— Ладно, щенок, если хочешь жить, рассказывай, куда дел денежки Пакраста.

Грон хмыкнул:

— А зачем мне тебе рассказывать? Твой приятель ясно разъяснил все, что меня ожидает.

Мужик удивленно посмотрел на Грона, потом припомнил слова слуги и, подскочив к нему, со всего размаху засветил ему по уху.

— Если ты еще раз распустишь свой поганый язык… — Он грязно выругался и повернулся к Грону: — Ладно, щенок, но имей в виду, я разрежу тебя на кусочки и ты расскажешь то, что мне нужно, даже если будет говорить один твой язык, без всего остального.

Грон сделал вид, что испугался. Мужик некоторое время разглядывал его испуганную физиономию, потом удовлетворенно заявил:

— Ладно, парень, этот болван сам не знал, что говорил, если все расскажешь, отпустим.

Грон уже успел «прокачать» присутствующих. Скорее всего, здесь были все, кто его опознал. Недаром слуга не захотел уходить. Он деланно застонал и несколько раз дернулся. Мужик выжидательно смотрел на него. Грон опять испустил стон и произнес полным муки голосом:

— Рука… свело… развяжите.

Мужик зло ощерился, но Грон продолжил испуганным голосом:

— Только не бейте!

Расчет оказался правильным. Мужик, заслышав испуг в голосе пленника, немного расслабился. Он был из тех, кто наслаждается страданиями других, поэтому, решив, что пленник станет больше бояться, если его отвязать и попинать, надумал доставить себе это удовольствие.

— Эй, Гранк, Субр, отвяжите-ка его, только не отпускайте. Если он начнет юлить, то хорошенько получит.

Грона отвязали и, сильно толкнув, швырнули на земляной, покрытый грязной соломой пол конюшни между хозяином таверны, мужиком с двумя его сыновьями и слугой. Они даже не подозревали, что это была их самая большая ошибка.

Грон приподнялся и сел на корточки, растирая затекшие запястья.

— Слушайте, а ведь я сказал неправду год назад.

— Чего? — не понял мужик.

— Это не Югор прикончил Пакраста…

— А кто? — напрягся мужик.

— Я, — ответил Грон и, не дав окружающим возможности опомниться, прыгнул на мужика.

Тот осел с перебитой гортанью. Грон, не останавливаясь, рванул к двери и проломил висок стоящему у ворот слуге, а потом обернулся к остальным. За несколько мгновений никто из них не успел даже понять, что произошло. Грон растянул губы в страшной улыбке:

— Ну что, поверили?

Первым опомнился хозяин таверны. Он всхрапнул и попытался спрятаться за спинами двух сыновей главаря, до которых начало доходить, что их отец мертв. Тот, кого звали Гранком, зарычал и бросился на Грона, Субр последовал за ним. Грон встретил их ударами обеих рук. Когда он перепрыгнул через рухнувшие тела, хозяин упал на колени и попытался что-то сказать, но Грон резко тряхнул головой:

— Заткнись, у тебя был шанс. Ты мог бы просто не узнать меня. — И ударил ладонью ему в нос, вогнав тонкую кость переносицы прямо в мозг.

Оглядев поле боя, Грон обыскал трупы, ссыпал большую часть имевшейся наличности себе в кошель, оставив в кошельках горсть медяков и даже пару серебряных монет, чтобы ни у кого не возникло подозрений в той версии, которую он собирался предложить деревне, потом подтащил вьюки к воротам. Лошадей в конюшне было не более десятка, хотя строение было рассчитано голов на пятьдесят. Грон разложил трупы так, чтобы казалось, будто они собирались отпустить лошадей. Бронзовым ножом перерезал несколько привязанных уздечек и взял своих лошадей за поводья. Потом подобрал масляную лампу и плеснул маслом на заготовленное на зиму сухое сено, стену конюшни и деревянные кормушки. После чего поджег подтеки масла, отшвырнув лампу к телу слуги. Когда огонь разгорелся, он постоял несколько минут, кашляя и растирая слезящиеся глаза, затем зачерпнул горсть сажи от сгоревшего пука соломы, вымазал себе лицо и, выскочив наружу, громко заорал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});