Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды - Виктор Некрас

— А я вот мыслю, — зловеще процедил воевода, — не затеяли ли чего ещё эти богобоязненные…

Он поворотился к стоящим за спиной кметям.

— Гудой!

— Я здесь, господине!

— Возьми пять кметей да пройди по улицам. Проверь дома с крестами на воротах! Если что не занравится, кобениться там будут, альбо, не приведи Перун, за мечи да топоры хвататься — руби без разговоров!

— А чего искать-то? — непонимающе спросил Гудой.

— Да ничего не искать! — стукнул тысяцкий по рукояти меча кулаком в тёплой перчатке. — Просто погляди — всё ли в порядке, всё ли спокойно?!

— Понял, господине! — Гудой выпрямился. — Сделаю, Велегосте Добрынич!

На восходе небо начало медленно светлеть.

Упруго и смачно скрипел под ногами снег, потрескивали жагры. Калина шагал рядом с Гудоем, силясь отделаться разом от двух чувств — нарастающей тревоги и ощущения, что напрасно ввязался в дело. Ощущения зряшности затеянного воеводой.

Кмети Гудоя поглядывали на Калину косо, и он их вполне понимал — припёрся чужак, возмутил воеводу какими-то странными мутными слухами, и теперь они, вместо того, чтобы оборонять город, бродят по улицам, ищут незнамо чего…

— Ну… где это? — хрипловатым на морозе голосом спросил Гудой, оборотясь к Калине.

Тот даже остановился.

— Кто из нас местный? — ядовито спросил он. — Откуда я знаю, где та улица находится? Мы с Дубором по ней пробежали заполошно… и всё.

Гудой в ответ только коротко хмыкнул и зашагал дальше, не обращая внимания на возмущённый ропот дружинных за спиной — никто ещё на их памяти не насмеливался разговаривать с их вожаком, старшим дружины самого тысяцкого Менска, ТАК.

Но Гудой смолчал, и кмети тоже постепенно умолкли.

Прошли ещё несколько сот шагов, старшой остановился вновь.

— Вот она, — сдавленно сказал Калина, озирая улицу.

— Да, — усмехнулся Гудой. — Здесь христиане у нас и живут.

Про кресты он не спросил, а Калина не сказал. Зачем? Их теперь видели все — старательно прорисованные осьмиконечные православные кресты на воротах каждого дома.

— Н-да… — процедил кто-то за спиной Калины. Он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть — кто. — И к чему бы это?..

— Чтоб Ярославичи не тронули, если в город ворвутся, — пояснил Гудой спокойно, кладя руку на мечевое навершие. — Мы, мол, свои…

Он вдруг оборвал свои слова и оборотился к кметям.

— А ну-ка, братие… — старшой был бледен, как смерть, не то от мороза, не то ещё от чего. — Кто сегодня видел, чтоб эти богобоязненные оружие получали?

Выяснилось, что видели многие.

— А на стенах… видели кого-нибудь?

Кмети только переглядывались и пожимали плечами…

Калина, кажется, начинал понимать.

Не помогут никакие кресты, если прознают, что ты на стенах дрался против войска великого князя.

— Плохо, — процедил старшой. Несколько мгновений думал, потом решительно кивнул в сторону ближнего дома. — А ну, пошли!

Ночь медленно рассеивалась, растекалась по яругам, чапыжникам и перелескам, в предутренних сумерках бродили тенями стреножённые кони, стояли над Менском дымные столбы — градские топили печи. Война там, альбо не война, выстоит Менск, не выстоит… а печь топить надо, хлеб печь надо… мужика своего кормить надо.

— Гудой воротился? — отрывисто бросил тысяцкий Велегость медленно густеющим на стенах кметям.

— Ещё нет, господине, — почтительно доложил кто-то.

— И ждать-то его никак нельзя! — досадливо сказал боярин, не отрывая взгляда от стана Ярославичей.

Там уже зашевелились, перетекали туда-сюда тёмные ручейки воев, хрустя снегом и бряцая сталью.

Пропел в стане Ярославичей рог. Кто-то из князей звал своих кметей. Скоро и бой.

Прошли уже четыре двора — нигде ничего подозрительного не обнаружили. Ни оружия, ни оружных людей. Мужиков во дворах не было, хозяйки угрюмо низили глаза, отмалчивались. Когда Гудой альбо Калина спрашивали, где мужики, неопределённо махали руками в сторону стен.

Спрашивали про кресты на воротах — зачем, де?

— Авось не тронут, — пожимала плечами хозяйка. — Крещёные всё же. Мужик так велел.

Гудой постепенно успокаивался.

Ничего подозрительного так и не нашли. А может и правда, подняли они тревогу на пустом месте, зря ушли со стен?

Взгляд лесовика натолкнулся на церковь. Он удивлённо поднял брови — вече разрешило?

Длинный четверик под шатровой кровлей, островерхая звонница с осьмиконечным крестом наверху.

— Давно поставили? — спросил Калину кого-то из кметей.

— Да лет пять, — отмахнулся тот на ходу.

У ворот пятого дома, около самой церкви, Гудой остановился, несколько мгновений разглядывал резьбу на вереях.

— Чего стоим? — не выдержал Калина — его душу тоже грызло нетерпение. — Стучи!

— Погоди, — процедил сквозь зубы Гудой, словно думая о чём-то своём. Калина пожал плечами, и тут старшой оборотился. Глянул на лесовика одновременно весело и злобно. — Знаешь, кто здесь живёт?

Калина поднял бровь — похоже, тут была какая-то семейная тайна.

— Мы с хозяином этого дома когда-то к одной и той же девчонке вместе сватались… — старшой посмеивался, а в глазах его плавилась какая-то странная тоска.

— И?.. — Калина начал понимать.

— Она за него вышла, — бросил Гудой, вдруг охмурев. — Он богаче был, а у меня всего достояния было — только меч да кольчуга… да…

Он решительно шагнул к воротам и стукнул в них кулаком — прямо в середину нарисованного на досках креста.

Стучать пришлось недолго — уже после пятого удара из-за ворот донёсся недовольный голос.

— Ну кто там ещё?

— Отворяй, Борята, — усмехнулся Гудой. — По слову тысяцкого!

— Гудой? Ты, что ли? — калитка, чуть скрипнув, отворилась. В проёме стоял косматый мужик в длинной рубахе — видно, только что из-под одеяла. Калина вздохнул про себя — и вот за это пугало вышла бывшая невеста Гудоя? — Чего надо-то?

Гудой молча оттеснил Боряту с дороги, прошёл во двор. Кмети один за другим стремительно просочились следом. Калина остановился в проёме калитки.

— Да что такое-то?! — Борята хотел грозно взреветь, но его голос неожиданно сорвался на визг. Страшно было Боряте, но держал Борята лицо. — Неуж тысяцкий прислал тебя мой двор разорить?! Альбо ты своим почином пришёл?!

Гудой шагнул к нему вплоть, приблизил своё жёсткое лицо к самой бороде Боряты.

— Страшно? — спросил он жутковато-доверительным шёпотом.

Калина досадливо дёрнул щекой — сейчас они будут препираться, спорить, друг друга пугать… а время-то уходит… Его не оставляло ощущение, будто они все — и тысяцкий, и Гудой, и он сам, лесовик Калина — что-то упустили из виду… Что-то важное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});