Therapy - Kathryn Perez

Вот почему! Я чувствую себя беспомощным и, бл*дь, чувствую абсолютную ненависть и злость, это так больно. Я не хочу ее ненавидеть, я не хочу злиться на нее. Она забрала мое сердце с собой, и я хочу ее вернуть, я хочу, чтобы моя Лили вернулась обратно! Я смотрю на часы и понимаю, что просидел здесь дольше, чем думал. Джессика приезжает на ужин и вот я здесь — чертова развалина. Мне нужно собраться. Я медленно складываю письмо, желая, чтобы мои руки перестали трястись, и кладу его обратно в конверт. Я не могу больше на него смотреть, поэтому кладу его в ящик стола. Я выхожу из комнаты и закрываю дверь, закрываю комнату, на которой держится вся моя злость и потеря.

***

После быстрого душа, я надеваю джинсы и свое любимое ожерелье. Я ношу его всегда. Лили подарила мне его, и я снимаю его только чтобы принять душ. Хоть я и злюсь на нее, я продолжаю носить его. Я немного прибираюсь и проверяю свою кладовую, чтобы убедиться, что там есть все продукты для ужина, затем хватаю телефон и быстро отправляю Джесс текст с моим адресом. Сейчас только пять часов, так что у меня есть около часа, прежде чем она будет здесь.

Почему я так нервничаю?

Это не школа. Я не подросток, кончающий на себя из-за девушки. Это просто ужин, ничего особенного.

Но это большое дело.

В этом доме не было женщины с момента смерти Лили. Я ни с кем не встречался, и я даже отдаленно не думал о свиданиях, пока не встретил Джессику.

Я осматриваюсь, чтобы убедиться, что все в порядке. Конечно, здесь все красиво и чисто. Лили была перфекционистом, и дом был всегда безупречным. После ее смерти, я вроде как превратился в помешанного на чистоте человека, желая оставить все так, как бы она хотела этого.

Я беру свою гитару и решаю поиграть на ней некоторое время, чтобы успокоить свои нервы. Игра на гитаре всегда помогала мне сосредоточиться, когда мне нужно отдохнуть.

 

23 глава

«Новые начинания могут залечить старые раны».

— Кэтрин Перес

Джессика

Я слышу красивые аккорды акустической гитары, исходящие из квартиры Кингсли. Окна открыты, и вечерний бриз мягко дует на прозрачные белые занавески, заставляя их раскачиваться взад и вперед. Его дом выглядит не так, как я ожидала. Он небольшой, но необычный. Перед входом находятся кормушки для колибри, и причудливый перезвон ветра раскачивает на крыльце белые качели. Я бы никогда не предположила, что это дом холостяка. Здесь чувствуется женская рука.

Может, ему помогает его мама или кто-то еще.

Когда я подхожу ближе к крыльцу и начинаю подниматься по ступенькам, легкий ветерок раздувает занавески в сторону, и я вижу его. Он сидит без рубашки на диване, играя на гитаре. На нем висит серебряный медальон на черной цепочке, на котором что-то изображено. Его лохматые волосы спадают на лицо, глаза закрыты, пока он перебирает гитарные струны. Он настолько увлечен музыкой, что выглядит так, словно находится в другом месте, не в своей гостиной. Легкость, с которой он играет, успокаивает и невероятно возбуждает. Я наблюдаю, как его пальцы шустро поглаживают струны, я удивляюсь их ловкости.

Я быстро меняю направление своих мыслей и пытаюсь стряхнуть с себя сексуальное влечение, прежде чем нажать на дверной звонок. Музыка резко останавливается, и я слышу его шаги, когда он приближается.

Дверь распахивается, и я вижу, как Кингсли натягивает футболку, мой взгляд сразу же падает на штаны, которые так низко висят на его талии. Эта V-образная линия, которая у него ярко очерчена, практически умоляет меня протянуть руку и отследить ее моими пальцами. Вены на его мускулистом теле выглядят как «Дорожная карта» в райское местечко, которое я хотела бы исследовать. Прежде чем мои мысли могут умчаться прочь, он запахивает свою рубашку, чему я очень признательна.

Дерьмо! Успокойся, Джесс.

— Эй, ты здесь! — он усмехается. — Заходи, — говорит он, предлагая мне войти.

Я быстро просматриваю комнату. Опять же, я удивлена. Я в восторге от того, как здесь безупречно чисто, и комната так хорошо оформлена! Очень вычурно. Кингсли продолжает удивлять до чертиков.

— Хорошее место. Здесь действительно здорово.

— Ох, спасибо. Да, мне это нравится. Здесь тихо и хорошие соседи.

Неловкость маячит между нами, пока мы стоим в его гостиной. Я не знаю, что сказать или сделать в этот момент. К счастью, Кингсли спасает меня, ломая напряжение в комнате.

— Ну, давай. Пришло время научиться готовить! — он тянется к моей руке. Я скептически смотрю на него снизу вверх и обратно.

— Ой, да ладно! Я клянусь, все будет в порядке. Ты не сможешь сжечь дом дотла, это просто спагетти. — Смеясь, он хватает меня за руку и буквально тащит на кухню.

— Позволь мне забрать твою очень большую сумочку.

— Эй, я люблю свою сумку. Отстань от нее! — говорю я игриво.

— Да, но ты не можешь готовить, держа эту штуку, дуреха.

Я протягиваю ему сумку, и он вешает ее на небольшую дверцу шкафа в коридоре. Он идет к док-станции для iPod в кухне и включает его.

— Музыка всегда делает все лучше, — говорит он, подмигнув.

Начинает играть One Republic, и он идет в кладовую за ингредиентами. Он выглядит так уютно на кухне, когда кружится, вынимая горшки и кастрюли.

— Ладно, возьми эту кастрюлю и заполни ее водой, примерно наполовину, — говорит он, вручая мне большую кастрюлю.

— Это я могу сделать. Видишь, если мы продолжим в том же духе, думаю, мы сможем даже съесть то, что приготовим, — шучу я.

— Черт, нет! Ты приготовишь это сегодня. Я же обещал научить тебя готовить что-то, и именно это я собираюсь сделать. Ты не отвертишься от этого, дорогая.

Дорогая? Какого черта?

Он никогда не говорил мне этого раньше. Я думаю, что мне это нравится. Нет, я думаю, я люблю это!

— Ладно, доводим воду до кипения и переходим к мясу. Лично я предпочитаю молотые итальянские колбаски в спагетти, поэтому будем использовать их. Иди, бери их, кроши в эту кастрюлю, и поставь ее на маленький огонь. — На кухне он ведет себя так уверенно, в то время как я, словно олень в свете фар.

Я смотрю на него, а затем вниз на колбасу.

Насколько это сложно испортить? Надо ведь просто положить в кастрюлю, верно?

— Чудненько, посмотрим, смогу ли я это сделать без поджога, — бормочу я.

Он качает головой, пока вытаскивает спагетти из коробки.

— Ты такая глупышка, Джессика. Это не ракетостроение. Будь уверенней! Это же просто гребаная кухня. Скажи себе, что ты собираешься сделать чертовски классные спагетти, а затем гордись тем, что ты сделала это.

***

Как ни странно, все еще в порядке! Колбаса поджарена, спагетти будут скоро готовы, и все что мы должны сделать сейчас, это добавить мясо в соус. Чесночный хлеб в духовке пахнет изумительно. Я понятия не имела, что делать чесночный хлеб настолько просто! Прямо сейчас я чувствую себя чертовски суперкулинарно. И да, такое слово есть. Я просто придумала его, спасибо большое.

— Вот, хочешь попробовать? — спрашивает он, когда окунает ложку в соус и протягивает ее мне.

Я смотрю на ложку, и какое-то странное ощущение проносится через меня. Его попытка накормить меня чувствуются очень личной, очень чувственной. Наклоняюсь к нему и открываю немного рот. Он кладет кончик ложки мне в рот, и я чувствую вкус соуса. В тот самый момент — из всех вещей, что могло случиться — я чихаю! Соус разлетается повсюду! Он везде: на нем и на мне! Я подавлена. Закрываю рот руками, желая провалиться сквозь землю.

— Боже мой, Кингсли. Мне так жаль! Мне так, так жаль!

Я смотрю на него, ожидая гнева или досады, но он улыбается этой огромной, глупой улыбкой, его лицо все покрыто соусом. Он начинает смеяться, по-настоящему, и я начинаю смеяться тоже. Я смеюсь сильнее, чем когда-либо за последнее время. Он протягивает руку и собирает немного соуса с моей щеки и облизывает палец.

— Довольно хорошая штука, дорогая. Я не ожидал, что наш ужин закончится этим, но эй, это лучше, чем сжечь дом. Я думаю, что ты запомнишь наш первый опыт в кулинарии.

Я все еще улыбаюсь и смеюсь как идиотка, когда протягиваю руку и копирую его движение. Я подношу палец к своему рту и пробую вкусный соус, закрываю глаза, чтобы посмаковать его. Когда я вновь открываю их, наши взгляды встречаются. Вдруг наш смех успокаивается, и что-то необычное заполняет пространство между нами. Я облизываю свои губы, и он делает шаг в мою сторону.

— Джессика, я знаю, я никогда не пытался ухаживать за тобой, но прямо сейчас собираюсь поцеловать тебя, если это нормально, — говорит он, пристально глядя в мои глаза.

Какого черта я должна на это сказать?

Я не совсем уверена, поэтому ничего не говорю. Просто киваю. Это может быть огромной ошибкой, очень большой, но я закрываю глаза и позволяю ему себя поцеловать.

Кингсли целует меня, целует так, как никто раньше меня не целовал. Это больше, чем поцелуй, он как будто изголодался по мне, словно ему нужен этот поцелуй больше, чем он нуждается в воздухе. Он запускает руки в мои волосы, удерживая мою голову, направляя каждое движение, наши губы сплетаются в медленном, контролируемом темпе. Это самый страстный поцелуй, который у меня когда-либо был. Я позволяю своему телу расслабиться в его руках и позволяю ему целовать меня, и я люблю каждую секунду этого. Это чувство удивительно, и в этот момент я знаю, что все меняется, двигается в лучшую сторону. Что-то очень важное происходит между нами, и я знаю, что наша дружба никогда не будет прежней.