Загробный мир. Мифы разных народов - Владимир Петрухин

Далее находилось прибежище павших героев. Троянцы со стенаниями обступили Энея. Ахейцы же при виде его доспехов готовы были с ужасом бежать, как они бежали под Троей.

Среди троянцев Эней встречает Деифоба, ставшего мужем Елены после смерти Париса. Его тело было изуродовано, хотя Эней воздал Деифобу погребальные почести как погибшему в бою с ахейцами, воздвигнув курган без погребения – кенотаф. Деифоб поведал о предательстве Елены: в ночь, когда троянцы внесли коня в город, спартанка спрятала все оружие в доме мужа, и тот оказался беззащитным перед нападающими.

Сивилла должна была напомнить Энею о том, что время в Орке скоротечно – нужно спешить к Анхису. Им следует пойти по пути направо, где край блаженных Элисиум, налево же (как на картине Полигнота) располагается Тартар, куда идут на казнь нечестивцы.

Эней взглянул вниз налево и увидел в пропасти город, окруженный тройной стеной, и огненный бурный поток Флегетона. В городе на железной башне в кровавой одежде сидит страж – одна из фурий – Тисифона. Из-за стен доносится стон, звон кандалов и беспрерывный свист плетей. Эней, ужаснувшийся услышанному, вопрошает сивиллу о муках, что происходят за стеной. Та отвечает, что место казни недоступно смертным, но Геката позволила посмотреть на муки: Радамант осуждает там на казнь злодеев, Тисифона хлещет бичом, призывая сестер – фурий, что подносят к их лицам змей. Бездна Тартара вдвое превосходит высоту горы Олимп, где обитают боги. На дне корчится в муках племя титанов, низвергнутых в Тартар после войны с богами. Там же оказался царь Элиды Салмоней, который хотел подражать самому Зевсу и требовал поклонения себе как богу. Там был и виденный Одиссеем Титий – коршун терзал его вечно отрастающую плоть. Герои-лапифы Иксион, покусившийся на Геру, и Пирифой, пытавшийся похитить самое Прозерпину, испытывали здесь повседневный ужас, который в других мифах составляет загробную муку Тантала. Над ними висит камень, готовый вот-вот сорваться. Золотые ложа и драгоценные яства были разложены перед ними, но фурии не давали и прикоснуться к еде.

Сивилла отказывается перечислять казни тех, кто при жизни преследовал братьев, ударил отца, был корыстолюбив и бесчестен с зависимыми людьми – клиентами, кто был убит за то, что обесчестил брачное ложе или восстал на царя, изменяя присяге. Среди них прикованный к стене Тесей, который чуть было не похитил Прозерпину, чтобы отдать ее в жены Пирифою. Там же стенает отец Иксиона Флегий, поджегший дельфийский храм. Но сивилла и Эней должны продолжать путь: у высоких ворот герой окропляет свое тело водой, чтобы чистым войти в Элисиум, как в храм, а к дверям прибивает священный фетиш – золотую ветвь.

Елисейские поля и блаженство посвященных

...

Элисиум (Элизиум), где, согласно греческой традиции, правит Крон, расположен рядом с владениями Аида и, хотя вход в него находится у реки Памяти, ничего общего с Аидом не имеет. Это счастливая земля незаходящего солнца, где нет ни холода, ни снега и где не прекращаются игры, музыка и пиры. Обитатели Элисиума, если пожелают, могут повторно родиться на земле.

Неподалеку от Элисиума находятся Острова Блаженных, куда попадают только те, кто трижды испытал перевоплощение в обоих мирах. Некоторые говорят, что счастливый остров – это остров Левка в Понте Эвксинском. Этот лесистый остров полон диких и прирученных зверей, на нем живут тени Ахилла и Елены, устраивающие пиры и читающие героям посвященные им гомеровские стихи. По орфической традиции Крон примирился с Зевсом и правит на Островах Блаженных. Отсюда возникло представление о царствовании Крона как счастливом и благодатном времени. Менелай, зять Зевса, за это родство был избавлен богами от смерти и удостоен вечного блаженства в Элисиуме:

Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь

Послан богами, – туда, где живет Радамант златовласый,

Где пробегают светло беспечальные дни человека,

Где сладкошумно летающий веет Зефир, океаном

С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным [18] .

У Гесиода (Теогония. 310–312, 769–773) Элисиум – Острова Блаженных, где земля родит трижды в год: туда некоторые герои попадают после смерти (у Гомера туда отправляется избавленный от смерти Менелай).

Эней же с сивиллой из Тартара вступили в «радостный край», где

…над полями высок эфир, и светом багряным

Солнце сияет свое, и свои загораются звезды.

Тело себе упражняют одни в травянистых палестрах

И, состязаясь, борьбу на песке золотом затевают,

В танце бьют круговом стопой о землю другие,

Песни поют, и фракийский пророк в одеянии длинном

Мерным движениям их семизвучными вторит ладами…

…Храбрый дивится Эней: вот копья воткнуты в землю,

Вот колесницы мужей стоят пустые, и кони

Вольно пасутся в полях. Если кто при жизни оружье

И колесницы любил, если кто с особым пристрастьем

Резвых коней разводил, – получает все то же за гробом [19] .

...

Представления о Елисейских полях – пережиток древнего общеиндоевропейского мифа о загробном мире как пастбище, где привольно пасут свои стада мирные скотоводы. Но быт античных блаженных связан уже с представлениями о достойном времяпрепровождении в палестрах и состязаниях колесничих. Недаром цитированную Вторую Олимпийскую песнь об Островах Блаженных Пиндар посвятил победителю в состязаниях колесниц. Фракийский пророк – это Орфей, мифический певец из Фракии; он почитался не только как волшебный певец, чьи песни покорили даже Аид, но и как основатель мистерий, связанных с учением о метемпсихозе и очищении душ.

Орфики (и пифагорейцы) учили, что в человеке заключена частица божества, и тело для нее лишь внешний покров. Смерть высвобождает божественный элемент из насильственного сочетания с телом. Но освобождение достигается нескоро: душа должна совершить на земле цикл рождений, постепенно очищаясь и совершенствуясь. Вновь и вновь она рождается то человеком, то животным.

В промежутке между смертью и новым рождением душа сходит в Аид, где ее ожидает суд. Сообразно своим деяниям души имеют разную судьбу: преступники терпят муки в Тартаре, неправедные и не участвовавшие в орфических мистериях томятся во мраке и грязи, носят воду решетом, а посвященные получают лучший удел на прекрасном лугу на берегу Ахеронта. Увенчанные венками, участвуют они в разных забавах с подземными богами и наслаждаются вечным опьянением. Отбыв свой срок в Аиде, души возвращаются в мир света, чтобы продолжить цикл рождений: душа не умирает, а только переходит из одного состояния в другое. Из круга рождений душу выводит достижение «чистоты» – тогда ее ждет блаженство в светлом мире богов или, возможно, жизнь на других планетах.

Еще одна категория блаженных в «Энеиде» – те, кто находится в роще Леты. Они подлежат очищению (VI 740–751):

Одни, овеваемы ветром,

Будут висеть в пустоте, у других пятно преступленья

Выжжено будет огнем или смыто в пучине бездонной.

Маны любого из нас понесут свое наказанье,

Чтобы немногим затем перейти в простор Элизийский.

Время круг свой замкнет, минуют долгие сроки, —

Вновь обретет чистоту, от земной избавленный порчи,

Душ изначальный огонь, эфирным дыханьем зажженный.

Времени бег круговой отмерит десять столетий, —

Души тогда к Летейским волнам божество призывает,

Чтобы, забыв обо всем, они вернулись под своды

Светлого неба и вновь захотели в тело вселиться [20] .

Души пьют из Леты, чтобы забыть тяготящее их телесное прошлое и вернуться к изначальному огненному – духовному – состоянию.

Вергилий в «Энеиде» дает в Элисиуме место

Жрецам, что всегда чистоту хранили при жизни,

Тем из пророков, кто рёк только то, что Феба достойно,

Тем, кто украсил жизнь, создав искусства для смертных,

Кто средь живых о себе по заслугам память оставил [21] .

Там же герои-воины, «что погибли от ран в боях за отчизну».

Цицерон в трактате «Сон Сципиона» удостаивает блаженства «всех, кто хранил, поддерживал и приумножал государство». Они «получают строго определенное место на небесах, где вечно могут наслаждаться блаженным существованием, ибо тому высшему богу, который правит всем миром, из всего, что происходит на земле, наиболее благоугодно объединение людей на основе принципа справедливости, которое называется государством».

Греческий писатель Лукиан (II в. н. э.) описывает муки Тартара в преисподней: грешников терзают коршуны, их истязают, жгут, колесуют, им приходится катить камни в гору. Обычные люди на Асфоделевом лугу блуждают, бестелесные, питаясь приношениями живых; те же, кто не имеет на земле родственников и друзей, блуждают голодными.

Платон в «Государстве» приводит рассказ о преисподней некоего Эра, который ожил после возложения на костер.