Искусство быть (сборник) - Эрих Зелигманн Фромм

комплекс».

Чтобы понять, что то, что кажется центральной концепцией психоанализа – теория либидо, – на самом деле может не являться самым важным открытием Фрейда и может быть даже неверным, нужно рассмотреть более общий феномен. Каждый творческий мыслитель может мыслить лишь в соответствии с шаблонами и категориями своей культуры. Часто его наиболее оригинальные идеи являются «немыслимыми», и, следовательно, он должен их формулировать в искаженном (или упрощенном) виде, чтобы они выглядели мыслимыми. Оригинальная идея сначала должна быть выражена в неправильной форме, пока развитие мысли, основанное на развитии общества, не приведет к тому, что станет возможным освободить старые формулировки от ошибок, обусловленных временем их создания, и придать им даже большее значение, чем мог предположить автор.

Фрейд, глубоко проникнутый философией буржуазного материализма, считал немыслимым утверждать, что психическая сила должна мотивировать человека, если только она одновременно не является и физиологической силой; единственной силой, совмещающей оба эти качества, и являлась сексуальная энергия.

Теория Фрейда о конфликте между либидо и «эго» как центральном конфликте была, таким образом, необходимым допущением, которое дало ему возможность выразить свою фундаментальную теорию в «мыслимых» терминах. Освобожденную от оков теории либидо суть психоанализа можно определить как открытие значения конфликтующих тенденций в человеке, энергии «сопротивления» борьбе против осознания этих конфликтов, оправданий, создающих кажущееся отсутствие конфликтов, и освобождающего эффекта осознания конфликта и патогенной роли неразрешенных конфликтов.

Фрейд не только открыл эти общие принципы, но и был первым, кто разработал конкретные методы изучения подавленного – по сновидениям, симптомам и поведению в повседневной жизни. Конфликты между сексуальными импульсами, эго и супер-эго составляют лишь малую часть конфликтов, которые как в своей трагической неразрешимости, так и в их продуктивных решениях являются центральными для существования многих людей.

Историческое значение Фрейда лежит не только в открытии эффектов подавления сексуальных влечений. В свое время это был смелый тезис, но если бы главное достижение Фрейда состояло только в этом, то он никогда не получил бы такого потрясающего влияния. Это влияние было обусловлено тем, что он разрушил обычное представление об идентичности мышления и бытия человека, что он разоблачил лицемерие, что его теория носила критический характер, поскольку он поставил под сомнение все осознанные мысли, намерения и ценности и показал, как часто они представляют собой лишь формы сопротивления с целью скрыть внутреннюю реальность.

Если интерпретировать теории Фрейда так, как я только что изложил, то нетрудно продолжить эту мысль и предположить, что функция психоанализа шире более узкой терапевтической функции и что он может быть методом достижения внутреннего освобождения путем осознания подавленных конфликтов.

* * *

Перед тем как начать обсуждение транстерапевтической функции психоанализа, я считаю необходимым выразить некоторые предупреждения и указать на связанные с психоанализом определенные опасности. Несмотря на весьма распространенную тенденцию обращения к психоаналитикам, как только у человека появляются сложности в жизни, существует ряд причин, по которым не стоит прибегать к психоанализу, по крайней мере как к средству первой помощи.

Первая причина заключается в том, что это легкий уход от необходимости решать проблемы самостоятельно. Наряду с обсуждавшимся ранее культом легкости, безболезненности и минимума усилий, также широко распространено убеждение, что в жизни не должно быть конфликтов, мучительного выбора и болезненных решений. Подобные ситуации считаются в той или иной степени ненормальными или патологическими, а не необходимой частью обычной жизни. У машин ведь нет конфликтов, так почему они должны быть у живых роботов, если только у них нет дефектов конструкции или функционирования?

Что может быть более наивным? Лишь самая поверхностная, отчужденная жизнь может не требовать сознательных решений, хотя и порождает массу невротических и психосоматических симптомов, например, язву желудка или повышенное давление как проявление неосознанных конфликтов. Если человек не полностью утратил способность чувствовать, если он не стал роботом, то вряд ли сможет избежать болезненных решений.

Это может быть, например, процесс освобождения сына от родителей, который может быть очень болезненным, если он чувствует, какую боль им причиняет. Но было бы наивностью считать, что болезненность и сложность этого решения являются признаком того, что он неврастеник, и поэтому ему следует отправиться к психоаналитику.

Другим примером является развод. Решение развестись с женой (или мужем) является одним из самых болезненных, но оно может оказаться необходимым для того, чтобы прекратить длительный конфликт и убрать серьезную помеху своему развитию. В подобной ситуации тысячи людей верят, что им необходимо прибегнуть к психоанализу, потому что у них должен быть некий «комплекс», который делает это решение столь трудным. По крайней мере, так они всерьез считают. В действительности у них зачастую есть другие мотивы; чаще всего они просто хотят отложить решение, объясняя это тем, что сначала они должны при помощи психоанализа полностью выявить свою подсознательную мотивацию. Многие пары соглашаются вместе пойти к психоаналитику, прежде чем принять какое-то решение. То, что психоанализ может длиться два, три или четыре года, их особенно не волнует. Напротив, чем дольше он длится, тем дольше они защищены от принятия решения. Но помимо откладывания решения с помощью психоанализа у многих из этих людей есть и другие надежды, осознанные или неосознанные. Некоторые надеются, что психоаналитик в конечном счете примет решение за них или посоветует им, что делать, прямо или посредством «интерпретации». Даже если это не срабатывает, у них есть еще одна надежда – что психоанализ приведет к такой внутренней ясности, когда они смогут принять решение легко и безболезненно. Если же эти ожидания не оправдаются, супруги все равно смогут получить некое сомнительное преимущество: они уже так устанут говорить о разводе, что без особых размышлений примут решение развестись или остаться вместе. В последнем случае у них, по крайней мере, будет тема для разговора, которая интересна обоим: их собственные чувства, страхи, мечты и так далее. Другими словами, психоанализ дает им некий предмет для общения, хотя по большей части это будут разговоры о чувствах, а не реальные чувства друг к другу.

К приведенным примерам можно добавить много других: человек решает, оставить ли хорошо оплачиваемую работу ради более интересной и менее доходной; правительственный чиновник решает, уйти ли ему в отставку или поступить против своей совести; некто решает, участвовать ли ему в политическом протесте с риском потерять работу или попасть в «черные списки»; священник решает, следует ли ему сказать правду, рискнув потерять свой сан и все материальные и моральные блага, которые он дает.

Пожалуй, люди гораздо реже приходят к психоаналитику за помощью в решении конфликтов между муками совести и личными интересами, чем в связи с описанными