Начало Руси - Дмитрий Иловайский

1 Примеры постепенного водворения Славян за Дунаем см. в Заселении Балкан, полуострова Славянами Дринова. Только жаль, что г. Дринов при этом упустил из виду главную массу Славянского населения, т. е. Болгар, и, положась иа мнения Шафарика и других авторитетов, не подверг анализу доказательства Тюрко-Финской теории.

2 Тот же идиллический взгляд на совершенное подчинение завоевателей влиянию покоренной народности разделял и многоуважаемый, слишком рано похищенный смертью, Гильфердинг. "Много орд, - говорит он, - в течение веков бросалось от Уральских гор или из Средней Азии на земледельцев Славян, и все почти сохраняли, среди мирного, общительного племени Славянского, свою дикую, исключительную народность, как-то Авары, Мадьяры, Печенеги, Половцы, Татары, Турки и столько других: отрадное между ними исключение представляют те степенные пришельцы, которые, когда и превосходили Славян силою оружия, склонялись перед их духовною силою и роднились с ними, делались их защитниками и братьями. Таковы были Гунны, столь ненавистные Германцам; таковыми оказались и Болгаре". Соч. Гильферд. (I. 26).

3 См. Черткова "О переводе Манасиинской летописи" (стр. 64) и Сочинения Гильфердинга (I. 26).

4 Менандр под 573 г. говорит, что на аварское посольство, возвращавшееся из Византии, напали "так называемые Скамары" и разграбили его. Феофан под 764 г. также упоминает о болгарских разбойниках, "называемых Скамарами". О тех же разбойниках Скамарах говорит Эвгипий в житии Северина. (См. Mem. Pop. II. 526). Упомянутые выше Иорнандовы Сакромонтизии, по всей вероятности, суть не что иное, как переиначенное название Скароманты или Скамары. Мы (вслед за Шафариком) сближаем с этим названием славянское слово скамрах или скоморох. Это одно из многих народных имен, обратившихся в бранное или насмешливое нарицательное имя.

5 Точно так же обитальянилась та Болгарская колония, которая по баснословному рассказу византийцев перешла в Италию прямо от Азовского моря с пятым сыном Куврата. А по известиям Фредегария (гл. 72) и Павла Диакона (кн. V. гл. 29), просто дружина Булгар, "происходивших из Азиатской Сарматии", бежала из Баварии от преследований короля Догоберта в числе 700 человек, под начальством своего князя Альзека, и около 667 года поселилась в герцогстве Беневентском с дозволения короля Гримоальда. Они заняли здесь три селения: Сепино, Изернию и Бояно. (И этуто дружину, в 700 человек, разместившуюся в трех селениях, новая историография считала пятой частью Болгарского народа!) Дальнейшая судьбы этой колонии неизвестна. В XV веке в тех же местах поселились новые славянские выходцы, именно из Сербии. (См. о том "Письма" деРубертис в Чтен. Об. И. и Д. 1858. 1.) Обращаем на этот предмет внимание наших славистов. Может быть, когданибудь им удастся открыть следы упомянутой Болгарской колонии в местных средневековых источниках.

----------------------------------------------------------------------

V

Черты нравов и обычаев у Дунайских Болгар. Их одежда и наружность. Мнимая связь с Камскими Болгарами

Если обратимся к другому ряду доказательств Тюрко-Финской теории к обычаям, то и здесь найдем, что эти доказательства набросаны поверхностно, имеют только подобие научных приемов и лишены всестороннего, критического рассмотрения. Вот в каком виде они изложены у Шафарика. "Равномерно образ жизни и обычаи природных булгарских государей решительно не славянские, напр. принесение людей и зверей в жертву богам, священное омовение ног в море, множество жен, падающих при виде князя ниц на земь лицом и славящих его, несение впереди войска конского хвоста вместо знамени, клятва на обнаженном мече и рассечение при этом собак на части, употребление человеческих черепов вместо чаш, биение пойманного вора дубиной по голове и бодание железными кривыми крюками в ребра, ношение широких шаровар по обычаю Турков, сиденье, поджав колена, задом на пятах (по обычаю Персов), предпочтение левой стороны правой, как почетнаго места" (271-272).

Ныне доказано, что для решения этнографических вопросов сходство и различие обычаев представляют самую слабую основу; что общие черты быта и религии могут встречаться у народов не только не родственных по происхождению, но даже живущих в совершенно разных частях света и не имеющих никаких сношений между собою. Поэтому доказательства подобного рода надобно строить с большою осмотрительностью и отличать существенные, действительно родственные черты от общих, принадлежащих не только известной народности, сколько известной степени гражданственности или влиянию одного народа на другие соседние и особенно на покоренные. Поборники ТунманоЭнгелевой теории, вопервых, не обратили внимания на весьма ясные свидетельства источников. Общие черты встречаем уже у Аммиана Марцелина при описании быта и характера Гуннов и Алан: Алане ("древние Массагеты" поясняет Аммиан) такой же кочевой, конный и воинственный народ, как и Гунны. Мало того, у Алан находим черты, прямо тождественные с краснокожими дикарями Нового Света, например скальпирование неприятельских голов. Однако Алане никоим образом не могут быть отнесены к Монгольским и Татарским племенам, с понятием которых мы привыкли связывать представление о кочевом, конном народе. Любимый напиток Татаро-монгольских кочевников составляет кумыс, или кобылье молоко: но, как известно, древние Литовцы и Сарматы также употребляли этот напиток. Тот же Аммиан, восхищаясь храбростью Алан, объясняет воинственный характер Персов тем, что они родственного происхождения со СкифамиАланами (другие писатели называют Алан Сарматами); этим свидетельством положительно решается вопрос о принадлежности последних к Арийской семье. А Болгаре вышли именно из той страны и из той группы народов, которую Аммиан описывает в IV веке под общим именем Алан, обитавших за Доном и Азовским морем, и мы имеем полное право заключить, что Болгаре принадлежали к СкифоСарматоАланской группе.

Далее, Прокопий, описывая нравы Склавин и Антов, говорит: "Они ведут образ жизни суровый и грубый как Массагеты; и Подобно последним покрыты грязью и всякою нечистотою; злые и лукавые люди между ними очень редки; но при своем простосердечии они имеют гуннские нравы" (De Bello Goth. 1. III. с. 14). Какого же более ясного свидетельства можно требовать от источников, чтобы видеть всю несостоятельность упомянутых доводов? Склавины и Анты, т. е. Дунайские и Русские Славяне, имеют гуннские нравы. А известно, что Прокопий под именем Гуннов разумеет преимущественно Болгарские племена, которые в его время играли едва не главную роль в политических отношениях империи со стороны Дунайской границы, и для нас совершенно понятно постоянное сопоставление с ними Антов и Придунайских Склавинов. В рассказах его о нападениях на империю мы обыкновенно встречаем то раздельно, то в совокупности, эти три народа: Гунны, Анты и Склавины. В его описании войн Вандальской и Готской в числе вспомогательных или наемных войск опять встречаются те же Гунны, Анты и Склавины; они преимущественно упоминаются в качестве отличных конников и стрелков. Общее или родовое название Гуннов, как мы уже говорили, заменяется у Прокопия иногда видовыми именами Кутургуров и Утургуров, а иногда другим общим названием Массагетов. (Припомним, что Аммиан Массагетами называет Алан.) Итак, о сходстве бытовых черт у Славян и у Болгар мы имеем положительное свидетельство Прокопия, который сам видел их и мог наблюдать их нравы, сопровождая Велизария в его походах. Следовательно, и с этой стороны, на которую, повторяем, можно опираться весьма условно и осмотрительно, источники говорят совсем не в пользу Тюрко-Финской теории.

Если сравним некоторые обычаи в частности, то опять встретим общеславянские черты. Например, клятва на обнаженном мече была также в обычае у Руссов; употребление человеческих черепов вместо чаш было присуще чуть ли не всем варварским народам; мы находим его у Германцев даже в VI веке, если припомним историю лангобардского короля Альбоина. Знамена или стяги с конским хвостом (столь свойственные народу, недавно вышедшему из кочевого, конного быта), предпочтение левой стороны, сидение, поджав колена на пятах (притом, "по обычаю Персов", народа совсем не турецкого), широкие шаровары (по известию ИбнФадлана, бывшие в употреблении также у Руссов) и пр. и пр. все это такие черты, которые никак нельзя признать финскими и турецкими по преимуществу.

Известно, что некоторые принадлежности одеяния, а также прическа и борода не только в наше время, но и во все времена подвергались разным влияниям или так наз. моде. Болгаре значительное время находились в зависимости от Авар, и потому нет ничего удивительного, если по одному византийскому свидетельству (Свида) в костюме их оказалось коечто общее с Аварами. Но уже самое свидетельство, будто "Болгаре переменили свою одежду на аварскую" (Mem. P. I. 758), показывает, что Болгаре и Авары не считались одним и тем же племенем. Какую именно одежду заимствовали Болгаре у Авар, Свида не объясняет: прическа у этих народов была различная. Феофан и Анастасий говорят, что Авары носили длинные волосы, отброшенные назад и переплетенные тесемками: а остальная внешность их была похожа на гуннскую (Mem. Pop. I. 644). Но, как мы видели, под Гуннами в те времена у византийцев разумелись преимущественно Болгаре. Прокопий, говоря о партиях цирка, описывает их модные костюмы и прическу, которые они усвоили себе по образу Массагетов или Гуннов, а известно, что и Гунны, и Массагеты у него означают именно Болгар. Главные черты этой моды составляли: оголенные щеки и подбородок, подстриженная кругом голова с пучком волос на затылке, рукава одежды, очень узкие у кисти рук и весьма широкие к плечу, плащи, исподнее платье и разные виды "гуннской обуви" (Hist. Arcana с. VII). Из этих сопоставлений мы можем только заключить, что Болгаре и Авары носили прическу разную, а одежда их была похожа.