Сергей Есенин - Юрий Прокушев

"Друг Мишель, выручи, пожалуйста, из беды. В Петроград меня ни за что, по-видимому, не пустят, а корзинку мне так хочется к тебе пристроить, прямо-таки слов нет. Поезжай или сходи к Клюевым и скажи, что так, мол, и так, его не пускают и не пустят, поэтому она ему нужна (сиречь корзинка та). Ключ я оставил или в замке, или у них на окне. Свободен будешь, заедь на минутку, уж мы давно, кажись, не виделись и не мешало бы поговорить, а поговорить есть кой о чем... Кланяется твоим портретам, которые я так люблю, граммофону и музыкальным моментам

Друг твой

Мандолина

и если хочешь, пожалуй, он и Сергей Есенин".

- В кабинете у меня были портреты Блока, Куприна с их автографами и другие. Им-то и кланялся Есенин, - заметил М. П. Мурашев.

- А граммофон? - поинтересовался я.

- Я был не очень большой поклонник граммофона, но Есенин говорил, что иногда на концерт не попадешь, а музыку послушать хочется. Тогда по его предложению мы пошли и купили граммофон и пластинки. Есенин очень любил слушать "Музыкальный момент" Шуберта.

"ЭТО МЫ С ТОБОЙ"

В те памятные дни 1956 года я стал часто бывать у Михаила Павловича Мурашева. Он передал мне фотокопии рукописей Есенина, подарил фотографии, на одной он снят вместе с поэтом. Каждый раз я узнавал от него что-либо новое, все больше убеждаясь, какой это был большой и настоящий друг Есенина.

В одну из наших последних встреч, когда Михаил Павлович был уже тяжело болен, он показал мне рисунок - у обрыва две березки: одна побольше, другая поменьше; стоят они тихо, о чем-то задумавшись. Вверху крупно: "Это мы с тобой", а ниже: "С. Е".

За несколько дней до отъезда в Ленинград в декабре 1925 года Сергей Есенин зашел к Мурашеву. Был он чем-то удручен. Чтобы как-то отвлечь его от невеселых дум, последний достал из шкафа свои старые альбомы и книги с автографами.

- Я знал, - вспоминает Михаил Павлович, - Есенин любил рассматривать мои альбомы, при этом он всегда оживленно вспоминал свой приезд в Питер, Блока, наши встречи. В этот раз, перелистывая знакомые страницы, он подолгу молчал. Я, не желая ему мешать, по старой своей привычке, стал рисовать большим пером и чернилами. Сам не знаю, почему-то нарисовал я обрыв, две березки. Когда Есенин увидел этот рисунок, он взял карандаш и написал: "Это мы с тобой". Немного помолчал после этого и неожиданно попросил проводить его.

Так они расстались. Это была их последняя встреча.

"КАНТАТА"

7 ноября 1918 года... "К 11 часам Красная площадь запружена народом. Раздаются звуки "Интернационала", и стройными рядами начинают прибывать войска. С Театральной площади направляется колонна Всероссийского ЦИК... Колонна подходит к башне, где мемориальная доска. Сюда же подходит и устраивается колоссальный хор и оркестр "Пролеткульта"... По площади движется большая колонна членов VI съезда Советов... Торжество начинается... В. И. Ленин, поднятый на руки окружающими, срезал ножницами печать на задрапированной доске, и покров падает к ногам. Глазам присутствующих представляется белокрылая фигура с веткой мира в руке и надписью: "Павшим в борьбе за мир и братство народов". Площадь оглашается скорбными звуками... склоняются знамена. Вся площадь, вся толпа, как один человек, обнажает головы". Скупые строки газетной заметки из "Вечерних известий Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов" за 8 ноября 1918 года воскрешают знаменательное событие первых лет Октября, с которым непосредственно связана история одного стихотворения Есенина. К торжественному открытию кремлевской мемориальной доски вместе с поэтами М. Герасимовым и С. Клычковым он написал "Кантату", посвященную памяти погибших борцов революции:

Спите, любимые братья.

Снова родная земля

Неколебимые рати

Движет под стены Кремля.

Долгое время оставалось неизвестным, как была написана "Кантата", почему авторами ее стали эти три поэта. Я заинтересовался этим впервые в 1957 году и вот при каких обстоятельствах. В одном из архивов я обнаружил тогда автограф неизвестного киносценария "Зовущие Зори", авторами которого оказались все те же три поэта и поэтесса Надежда Павлович. Как мне удалось установить, написан сценарий был в том же 1918 году. Я несколько раз встречался с Надеждой Александровной Павлович, а затем тогда же, в 1957 году, побывал в мастерской у Сергея Тимофеевича Коненкова. Он рассказал мне много интересного о "Кантате" и своих встречах с Есениным.

- Привел его ко мне в мастерскую впервые поэт Сергей Клычков. Случилось это незадолго до революции. Позднее, после семнадцатого года, Есенин стал бывать у меня в мастерской довольно часто. Много раз он приезжал ко мне вместе с Айседорой Дункан, иногда вместе с Клычковым и другими поэтами.

Разговор перешел к истории создания мемориальной доски для Кремлевской стены.

- К первой годовщине Октябрьской революции было решено установить обелиск на Кремлевской стене в память о героях революции, павших в боях за свободу. Московский Совет объявил конкурс. По конкурсу прошел мой проект, и мне было поручено сделать мемориальную доску-надгробие. Я приступил к работе. Времени было мало. В мастерской в те годы у меня бывали Клычков и Есенин. Как-то в разговоре с ними я сказал, что хорошо бы написать стихи для торжественного открытия мемориальной доски. Они живо и охотно откликнулись на мое предложение. К ним подключился и поэт Михаил Герасимов, с которым в то время Есенин был близок. Композитор Иван Николаевич Шведов написал на стихи Есенина, Клычкова и Герасимова музыку. Так появилась "Кантата". На торжественном митинге, посвященном открытию мемориальной доски, который состоялся в первую годовщину Октября, оркестр и хор исполнили "Кантату". На митинге выступал Владимир Ильич Ленин. У меня сохранилась фотография, на которой запечатлен момент выступления Ленина. Среди слушающих речь Ленина можно разглядеть и меня.

Я интересуюсь, были ли на митинге Есенин, Клычков и Герасимов. Воскрешая в памяти события тех незабываемых дней, Сергей Тимофеевич говорит:

- Скорее всего, были. Я помню, что домой с митинга мы шли все вместе. Были с нами и Клычков и Есенин.

- Какова же дальнейшая судьба автора музыки, сохранились ли ноты "Кантаты"?

- Иван Николаевич Шведов умер. А ноты, - замечает Сергей Тимофеевич, кажется, потом передали в Большой театр.

Заходит разговор о поэзии Есенина.

- Есенин - большой поэт, глубоко народный. Он хорошо знал жизнь России. Корнями своими его поэзия уходит в глубины народного творчества. В этом он схож с Кольцовым. Хотя, несомненно, он крупнее и шире последнего. Беда Есенина, да и не одного его, в том, что не было у него, Кольцова и других поэтов, вышедших из крестьян, той культуры, которая была у Пушкина, Тургенева, Толстого, Блока. Культуры им не хватало, и это не их вина, а вина эпохи. Все это, конечно, сказалось и на поэзии Есенина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});