Валет - Николай Петрович Марчук

норовили оторвать пальцы, которыми я так отчаянно цеплялся за каменную спину великана.

Рукоять кинжала я почувствовал рукой, когда ухватился за него, думая, что это плечо великана. Пальцы, от прикосновения к рукояти, как будто током обожгло — резкий, пронзительный укол боли. От неожиданности, я отпустил руку, и чуть было не свалился вниз, но смог удержаться на второй руке. Тут же, ухватился за рукоять кинжала и, несмотря на боль, которая вгрызлась в мою ладонь и стала её терзать, держал крепко и не отпускал.

Возникло такое чувство, как будто кинжал, торчащий в спине каменного великана, был живым существом и сейчас я не рукоять сжимал пальцами правой руки, а засунул ладонь в пасть зубастой твари, которая теперь грызла и терзала мою руку. Это было неимоверно больно!

Охренительно больно! Как будто я сунул руку в кипяток!

Рука горела?!

Твою мать!

Рука действительно горела!

Я открыл глаза и увидел, что вся правая рука, начиная с кончиков пальцев и заканчивая локтевым сгибом, объята голубым пламенем.

Больно, как больно!!! Гребанный в рот! Падла! Как больно!

Попробовал дернуть рукоять на себя, чтобы вырвать клинок из спины голема, но ничего не получилось, он сидел там, как влитой. Дернул еще раз и еще. Ничего не получалось, то ли не хватало сил, то ли тут дело было в чем-то другом.

— Ы-ыыыы!!! Бляяяяя!!! — закричал я от боли, но пальцев не разжал.

Наоборот, из последних сил, я ухватился посильнее и отпустил вторую руку, которой держался за плечо великана. Под весом моего тела кинжал поддался и с противным скрежетом выскочил из спины голема.

Я плюхнулся на песок арены и с ужасом посмотрел на свою правую руку. Кисти руки и пальцев не было, вместо моей ладони, был волнообразный клинок. Пламенеющий кинжал.

Причем пламенеющий — это не форма кинжала, а его сущность. Моя рука заканчивалась синим пламенем в форме струящегося, волнистого пламени, с едва размытые границами и острием.

Ба-бах!!! — раздался грохот упавшего лицом вниз каменного великана.

Все-таки я был прав и выдернув кинжал из спины великана, мы его смогли свалить. Я же говорил!!!

От неожиданности я подпрыгнул, а потом увидел Спасительницу, девушка смотрела на меня совершенно круглыми, то ли удивленными, то ли наполненными ужаса глазами. А потом она и вовсе бухнулась на колени, где и застыла в позе полного подобострастия и преклонения. Как будто я был не её боевым товарищем, к тому же весьма неуклюжим по сравнению с ней, а богом, сошедшим с небес.

В этот момент я понял, что боль, терзавшая до этого руку, отступила, стала не такой нестерпимой. Да, рука болела, но эту боль можно было терпеть. И я вдруг осознал, что могу управлять этим пламенем, бьющим из моей правой руки. Это было, как управлять потоком энергии, которая струилась из огненного смерча, крутящегося внутри меня. Эта энергия бурлила, кипела и требовала выхода. Бурный поток синего пламени надо было куда-то направить, дать ему выход, иначе он переполнит меня и разорвет к чертям собачьим!

Я вскинул руку вверх, как будто зигую и, направив её на птичье облако «выстрелил» огнем.

Вжууух! — голубой протуберанец синего пламени взметнулся вверх, и за какие-то доли секунд, испепелило все птичье воинство, кружившее над ареной.

Это было мощное оружие, гораздо мощнее и сильнее, чем «Вдова» Спасительницы. Луч её шпаги можно было сравнить с точным выстрелом из СВД, а вот залп огня, который я дал, был сравним с выстрелом реактивного пехотного огнемета «Шмель», коим мы так славно выжигали нычки духов в Афгане. Только в разы сильнее, как будто я только что жахнул сразу пятью «Шмелями» одновременно.

На арену пролился дождь из обугленный птичьих тушек, а черные, горящие перья и пух сыпались еще очень-очень долго, траурным, печальным снегопадом.

— Не-ееет!!! Не может быть!!! — раздался в небе дребезжащий от гнева и страха крик Лирен.

В меня ударила ярко-красная комета, которую я успел встретить синим протуберанцем. От соприкосновения красного огненного шара и холодного, голубого вихря, раздался сильный грохот, как будто по соседству прогремел гром или рванул фугас мощностью с пятьдесят килограмм в тротиловом эквиваленте. Ударной волны, от взрыва не было, лишь по арене прошелся сильный порыв ветра, который начисто смел все перья и клубки обгорелого пуха.

В этом противостоянии, ни я, ни Лирен не выиграли, но зато я остался цел и невредим. А это значит, что я могу атаковать!

Вновь вскинул руку и послал сноп синего пламени в парящий над ареной клубок живого огня.

Вжжуух! Синий поток, чистой энергии, бьет по облаку багрового огня, которое тут же окутывается рубашкой электрических разрядов, на секунду, стала видна Лирен внутри облака — она бьется истерике и конвульсиях.

Ага, значит, не нравится?! Ну, тогда еще получай!

Я выпустил из себя зверя, ударил в огненное облако, всей той ненавистью, которую накопил за этот долгий день к Лирен. Пора с ней поквитаться, воздать сполна всё, что она заслужила! Пора её убить!

Синий поток, холодного огня ударил в косматое облако багряного огня, вцепился в него клещами, окутал плотным покрывалом синего савана и не отпускал, терзая и мучая Лирен. Женщина билась в конвульсиях, страшно кривя и без того страшное лицо, её руки и ноги выворачивались и корежились. Она кричала и сыпала проклятиями без перерыва, в какой-то миг из страшной старухи бабы Яги, вновь превратилась в прекрасную, обворожительную женщину, в которую я был так безумно влюблен. Видимо хозяйка замка Пертурбо рассчитывала, таким образом, меня разжалобить, но у неё ничего не вышло. Я был неумолим и продолжал жечь её холодным, синим пламенем.

Косматое облако багряного огня, клубящееся и плюющиеся искрами во все стороны, постепенно сжималось и наливалось чернотой, а потом в какой-то миг, оно сжалось до размеров футбольного мяча и…взорвалось!

Ба-бах!!!

В этот раз взрывная волна была, она безжалостным пинком отшвырнула меня на несколько метров назад, я со всего размаху приложился о лежащего на арене каменного истукана. От удара голем рассыпался мелким, черным песком. Сознания я не потерял, несмотря на сильный удар головой о камень.

Встал на ноги, перевел дыхание, и с сожалением поглядел на свою правую руку — кисти не было, совсем не было. Там где предплечье соединялось с кистью — лишь жалкая, обгоревшая культя. И ноющая боль.

Я сам себе сжег кисть правой руки, вместе с пальцами и ладонью. Вот, черт! Но, с другой стороны, победил всех врагов разом: Лирен, её курятник и каменного истукана.

Лучше остаться