Прогулка среди могил - Лоуренс Блок

Найти его будет не так уж трудно. Намного легче искать, когда известно, кого ищешь. Я знал про него достаточно, чтобы найти его, если бы можно было подождать до утра и если бы мне дали несколько дней на поиски.

Но это не годилось. Мне надо было найти его сейчас.

* * *

В гостиной Кинен разговаривал по телефону, а Питер стоял у окна. Юрия видно не было. Я подошел к Питеру, и он сказал, что Юрий отправился добывать деньги.

— Я не мог смотреть на эти деньги, — сказал он. — Мне стало не по себе. Сердцебиение, руки вспотели и все такое прочее.

— А чего вы испугались?

— Не знаю. Мне просто зелья захотелось — сил нет, вот и все. Если вы мне сейчас устроите тест на произвольные ассоциации, я каждый раз буду отвечать одно:

«Героин». А в тесте Роршаха каждая клякса покажется мне похожей на какого-нибудь торчка с иглой в вене.

— Но вы же еще держитесь, Пит.

— Какая разница? Я знаю одно: теперь как пить дать сорвусь. Вопрос только в том, когда. Красивая штука, правда?

— Океан?

Он кивнул.

— Только теперь мне редко приходится его видеть. Наверное, хорошо жить там, откуда видна вода. У меня как-то была девушка, она увлекалась астрологией, так она говорила, что моя стихия — вода. Вы верите в такие вещи?

— Я о них мало что знаю.

— Она была права, это моя стихия. Другие стихии я не очень люблю. Воздух — мне никогда не нравилось летать. Ни сгореть в огне, ни лечь в землю я никогда не хотел. А море — это же всем нам родная мать, ведь так говорят?

— Кажется, так.

— И потом здесь океан. Не река и не залив. Только вода, до самого горизонта и еще дальше, далеко-далеко. От одного ее вида я чувствую себя каким-то необыкновенно чистым.

Я похлопал его по плечу и оставил любоваться океаном. Кинен кончил говорить по телефону, я подошел к нему и спросил, сколько набралось.

— Чуть меньше половины, — сказал он. — Я забрал вперед все деньги, какие мог, и Юрий тоже. Должен вам сказать, что вряд ли мы достанем намного больше.

— Единственный человек, к которому я мог бы обратиться, сейчас в Ирландии. Остается надеяться, что это будет выглядеть как миллион, вот и все. Надо только, чтобы они ничего не заметили, когда будут прикидывать, сколько здесь.

— А что, если их пожиже развести? Ведь если в каждой пачке сотенных будет на пять бумажек меньше, пачек станет на десять процентов больше.

— Это прекрасно, только вдруг они возьмут наугад одну пачку и пересчитают?

— Тоже верно, — сказал он. — На первый взгляд кажется, что тут намного больше, чем я им тогда отдал. Там были одни сотенные, а здесь почти четверть пятидесятками. Знаете, есть один способ сделать так, чтобы их показалось больше.

— Нарезать бумаги и сделать куклу?

— Я подумал о бумажках по одному доллару. Бумага та же самая, и цвет такой же, и все остальное, только номинал другой. Скажем, берем пачку, в которой должно быть пятьдесят сотенных, всего пять косых. Оставляем десять сотенных сверху и десять снизу, а в середину кладем тридцать бумажек по доллару. Вместо пяти косых получается немного больше двух, а выглядят они как пять. Если распустить пачку веером, вы увидите только, что все они зеленые.

— Та же самая проблема. Это годится до тех пор, пока вы не проверите какую-нибудь пачку. Тогда вы сразу увидите, что дело неладно, и станет ясно, что это нарочно и что вас хотят надуть. А если вы еще и псих и всю ночь искали повод для убийства...

— То вы убьете девочку — раз, и всему конец.

— Потому-то все это и не годится — слишком очевидно. Если это будет выглядеть как попытка их надуть...

— Они воспримут это как личное оскорбление. — Он кивнул. — А может, они не станут пересчитывать пачки? Если перемешать пятидесятки и сотенные, каждая пачка — пять тысяч, а в ней половина — пятидесятки, сколько пачек получится, чтобы было полмиллиона? Сто, если в пачке одни сотенные, так что считайте — сто двадцать, сто тридцать, что-нибудь в этом роде.

— Как будто правильно.

— Скажите, стали бы вы пересчитывать пачки? Когда продаешь наркотики, то да, конечно, но там у тебя есть время, ты спокойно сидишь, считаешь деньги и проверяешь товар. Совсем другое дело. И даже тогда знаете, как считают крупные оптовики? У которых каждая сделка тянет больше чем на миллион?

— Я знаю, в банках есть такие машины, которые могут пересчитать пачку денег с такой скоростью, будто карты тасуют.

— Иногда и у торговцев есть такие машины, — сказал он, — но большей частью судят по весу. Известно, сколько весят деньги, так что можно просто положить их на весы.

— На вашем семейном предприятии в Того так и делали?

Он улыбнулся.

— Нет, там все по-другому. Они считали каждую бумажку. Но ведь там никто не спешил.

Зазвонил телефон. Мы переглянулись. Я взял трубку. Это звонил из своей машины Юрий — сообщил, что он едет. Когда я положил трубку, Кинен сказал:

— Каждый раз, когда звонит телефон...

— Понимаю. Думаешь, что это он. Когда вы уезжали, кто-то два раза не туда попал, какой-то идиот все забывал, что нужно набрать два-один-два, если тебе нужен Манхэттен.

— Это очень действует на нервы, — сказал он. — Когда я был мальчишкой, наш номер на одну единицу отличался от номера пиццерии на углу Проспект-стрит и Флэтбуш-авеню. Можете себе представить, сколько раз к нам попадали.

— Наверное, просто покоя не давали.

— Да, моим родителям. Нам-то с Питом это очень нравилось. Мы принимали от них заказы — «Половина с сыром, половина с перцем? А килек не надо? Будет сделано, сэр, приготовим все, как вы сказали». И хрен им, пусть сидят голодные. Ужасные мы были хулиганы.

— Бедный хозяин пиццерии.

— Ну конечно. В последнее время мне редко звонят по ошибке. Знаете, когда было два таких звонка подряд?

В тот день, когда похитили Франсину. В то самое утро, словно Господь Бог послал мне предупреждение, пытался как-то предостеречь. Боже мой, как только подумаю, что ей пришлось пережить... И что сейчас приходится переживать этой девочке...

Я сказал:

— Я знаю, как его зовут, Кинен.

— Кого?

— Того, кто звонит. Не этого грубияна, а другого, который ведет переговоры.

— Вы мне говорили. Рей.

— Рей Календер. Я знаю его старый адрес в Куинсе. Знаю номер его «хонды».

— Я думал, у него фургон.

— У него есть еще двухдверная «хонда-сивик». Мы поймаем его, Кинен. Может быть, не сегодня, но поймаем.

— Это хорошо, — медленно произнес он. — Но я должен вам кое-что сказать. Вы знаете, я впутался в эту историю только из-за того, что случилось с моей женой. Вот почему я нанял вас, и вот почему я вообще нахожусь здесь. Но сейчас цена всему этому — дерьмо. Сейчас для меня важна только эта девочка — Люсия, Люська, Людмила, у нее столько разных имен, что я не знаю, как надо ее называть, и я ни разу в жизни ее не видел. Но мне важно только одно — вернуть ее.

«Ну, спасибо, — подумал я. — Потому что, как иногда пишут на футболках, — когда угодил по уши в болото с крокодилами, можешь забыть, что собирался его осушить. Сейчас совершенно не важно, где именно в Сансет-парке прячутся эти двое, не важно, разыщу ли я их сегодня, или завтра, или не разыщу никогда. Утром я передам все, что у меня есть, Джону Келли, пусть действует дальше. Не важно, кто арестует Календера, неважно, получит ли он пятнадцать лет, или двадцать пять, или пожизненное заключение, или умрет где-нибудь в переулке от руки Кинена Кхари или от моей. Или останется на свободе, с деньгами или без. Может быть, это будет важно завтра. А может быть, и нет. Но сегодня это не важно».

Все сразу стало ясно и понятно, как и должно было быть с самого начала. Единственное, что важно, — это вернуть девочку. А все остальное не имеет никакого значения.

* * *

Юрий с Ваней вернулись без чего-то восемь. У Юрия в обеих руках было по дорожной сумке, какие выдают авиапассажирам, и на каждой стояла эмблема авиакомпании, давным-давно уже не существующей. Ваня нес хозяйственную сумку.

— Ну, дело сделано, — сказал Кинен, и его брат захлопал в ладоши. Я хлопать не стал, но тоже почувствовал волнение. Можно было подумать, что эти деньги предназначаются нам.

— Кинен, можно вас на минутку? — сказал Юрий. — Посмотрите.

Он открыл одну из своих сумок и вывалил на стол ее содержимое — пачки сотенных бумажек, заклеенные бандеролями с печатью банка «Чейз-Манхэттен».

— Красота, — сказал Кинен. — Что вы сделали, Юрий? Залезли в банковский сейф? Как вы умудрились в такое позднее время ограбить банк?

Юрий протянул ему пачку. Кинен стащил с нее бандероль, посмотрел на верхнюю купюру и сказал:

— Можно не смотреть, да? Вы не стали бы предлагать мне смотреть, если бы все было кошерно. Это липа, да? — Он присмотрелся внимательнее, отложил бумажку в сторону и стал рассматривать следующую. — Липа, — подтвердил он. — Но очень похоже. Номера на всех одинаковые? Нет, вот другой.

— Три разных номера, — сказал Юрий.

— В банке это не пройдет, — сказал Кинен. — У них есть сканеры, какие-то там электронные приборы. Но в остальном они выглядят, на мой взгляд, вполне прилично.