Легенда о Горном Льве (СИ) - Анастасия Веха

Я госпожа своей жизни. Я достаточно сильная, чтобы позаботиться о себе и своих близких, и достаточно сильная, чтобы помогать другим. Сила во благо, разумеешь?

Ведьма перегнулась через стол и потрогала мою грудь слева, где было сердце.

— В тебе много света, моя девочка. Это большая сила. Просто пробуди её, позволь себе быть сильной. Не слушай того, кто говорит, что ты слабая. Он дурак. Людям зачастую невыгодно, когда женщина показывает зубы, особенно мужчинам. А ты покажи и увидишь, как переменится мир.

Глава 26

Разговор с рабом

Зигрид

— Император носит пурпурные одежды и бреет бороду. Его голову украшает венец с сотней камений. В ушах он носит серьги. Волосы его по плечи, сверкают золотом, а на пальцах перстни с печатками. Его жена, императрица, выходит к людям лишь на большие празднества, а большую часть дня проводит в покоях со своими служанками. Дочери императора, их зовут принцессами, и вовсе никому не показываются. Но говорят, они дивной красоты и тоже одеты в пурпур и золото, — сказал этот раб, Исак, с сверкающими глазами. Он улыбался, должно быть, воспоминания были сладки для него. Меня не сильно интересовал быт императора. Гораздо важнее было другое.

— А что его люди? С кем он воюет? — спросил я. Насколько силён мой враг?

— Воюет он со всеми, потому что страна слишком большая и непокорная, — сдвинул тёмные брови раб. Его лицо было мягким, как у мальчишки, совсем без шрамов и почти без морщин. — Империя соткана из кучи княжеств, их называют «провинции». У императора есть военачальники, вожди, по-вашему. Они-то и сражаются за него в разных краях империи, пока он сидит в столице.

— Что это за князь, который не сражается? — фыркнул я. — Будь я в империи этого императора, ни за что не стал бы уважать его.

— Сам посуди, господин, на что ему сражаться? У императора сотни, тысячи подданных, которые готовы выполнять любую его прихоть! За службу они получат землю, золото и рабов.

— Хоть что-то как у нас.

— Да. Но и они получают могущество, власть. Могут приблизиться к императору и, как знать, сами станут править. Прости, князь, но у тебя власть иная, — заметил Исак. Я только отмахнулся.

— Дальше говори, — приказал я, крепко задумавшись.

Исак говорил и говорил. Эль развязал ему язык. Наверное, он давно уже не пил ничего, кроме воды. Меня перестал беспокоить мерзкий запах свиней, исходящий от него. Мы ели из одной чаши, словно старые друзья, что неожиданно встретились на постоялом дворе после долгих странствий порознь. Ум и знания Исака поразили меня. Я даже завидовал ему. У меня была власть, земля, богатство. Но я был будто скован всем этим, словно цепями. Чувствовал себя рабом своих сокровищ. Исак же не имел ничего, кроме жалкой, изорванной тряпки, что прикрывала его тело. Но он видел мир. Был свободен и мог утолить жажду. Ту жажду, что не запить элем и не закусить блюдом.

Это была жажда знать. Я испытывал её постоянно, с детства. И чем сильнее старался утолить, тем сильнее она становилась. Порочный круг. Но я не хотел, чтобы жажда исчезла. Тогда я вообще не знаю, зачем следует жить. Не ради же пустых убийств?

Мы говорили до поздней ночи. Оба были уже хмельные и элем, и разговорами. Язык Исака стал заплетаться, но он не хотел идти на рабскую половину. Я тоже не хотел заканчивать этот вечер.

— Я вызову тебя завтра, — распорядился я. Мы поднялись, я проводил раба до самых дверей. Забыл от хмеля, что он раб и должен лизать мне сапоги, вымаливая ломоть хлеба.

— Как прикажешь, господин, — кивнул тот.

Мы пожали руки как равные. Потом раб вышел в темноту ночи. Ведьмы с её слугами уже не было. Катерина тоже ушла, должно быть, спит уже. Шторм дремал у трона. На столе осталась посуда и рыбные кости. Я, задумчивый, направился в покои.

Мой враг был силён. Много сильнее меня. Хватит ли моих сил, чтобы сражаться с его войсками? Если они разбросаны по стране, то даже если мне и удастся взять стольный град и убить императора, вскоре подтянутся его «военачальники» и изгонят меня. Может, и вовсе оставят без башки или повесят на крест. Исак сказал, у них принято так казнить преступников. Предстояло немного поменять планы.

Я поднялся в покои и услышал женские голоса. В покоях было душно от пара, Катерина купалась в бадье, а две служанки суетились вокруг. На постели лежала белая рубашка, в которой спала моя жена. Рядом покоился гребень.

— Господин, — меня заметили. Служанки остановились и склонили головы. Я не хотел никого видеть.

— Убирайтесь, — коротко бросил я.

Девушки шмыгнули мимо меня, как мыши. Катерина настороженно застыла в бадье, обнимая колени. Её щёки были румяными от горячей воды. Длинные белокурые волосы вились от влаги и пара. В другой день она бы очень возбудила меня своим видом, но не сейчас. Голову занимал император востока, будь он неладен.

— Что ты делаешь, Зиг⁈ — пискнула Катерина, когда я разделся и забрался в бадью. Жена стала совсем красной и прикрыла грудь. Будто я её не видел. Жар воды окутал уставшее тело.

— Хочу поговорить с тобой, — признался я. По-хорошему войны надо обсуждать с более сведущими людьми, Йоргеном либо воеводой Стейном. Хотя бы с Оддмандом, который воевал больше двух десятков лет. Но почему-то я хотел говорить с моей невинной Китти.

— А почему здесь? Так, всё, я вылазию, — буркнула она и стала подниматься.

Я схватил её за руки и усадил обратно. Вода плеснулась через край. Катерина замерла, хлопая ресницами.

— Сядь.

— Как прикажешь, мой лев, — закивала она.

— Другой разговор, — похвалил я.

Придвинулся к ней ближе, чтобы наблюдать за мыслями, сменяющимися в её глазёнках. Там я увижу больше, чем она осмелится сказать. Моя киска хоть и была смелой, но я знал, что смелая она лишь в половину. Китти вжалась в бортик бадьи спиной.

— Ты была права, этот раб полезное приобретение, — начал я. И моя жена тоже была полезным приобретением. Сам бы я ни за что не додумался болтать с грязными рабами. — Он рассказал многое, но сможет сказать больше. Я пригласил его на ужин завтра. Хочу вытянуть из него всё, что он знает про восток.

— Тогда, может, стоит сделать его хранителем?

Я вскинул брови. Ход мыслей Катерины удивил меня. Но я не имел ничего против. Исак был достаточно умён, чтобы заведовать хранилищем. Я был уверен, что жечь или воровать мои знания он не станет