Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Мы ей платок повяжем, — нашелся Алекс. — Русские леди зимой в платках бегают. Правда, Мирей?

Мира с Алексом не общалась. Мира смотрела только на Ханта.

— Я представлял тебя постарше и потолще…

— Русские леди становятся мамами в тощем и юном возрасте, — сообщила Мира иностранцу. — А толстеют к старости, потому что кроме хлеба ничего не едят.

— Ты посмотри на нее, — восхитился Хант. — Просто прелесть, какая нахалка!

— Никто лучше меня эту роль не сыграет, — наглела Мира. — Если я так похожа на вашего актера, как вы говорите, то зачем искать удачу, когда она сама идет в руки?

Хант еще раз взглянул на фото.

— Оставь телефон, — сказал он. — На всякий случай.

Мира сыграла свою первую роль в кино и свалилась с ангиной. Минул год, в российский прокат картина не вышла. Более того, воспоминания о родине главного героя, которые должны были идти через весь фильм, вырезали подчистую вместе с подмосковным снегом и церковью на горе. Не то из политических, не то из эстетических соображений. Мира решила, что русские прокатчики отомстили за бесплодные усилия начинающей актрисы.

— Ты отличная девчонка, Мирей, — сказал Юрген Хант, принимая Миру в парижской гостинице, — но в кино тебя снимать нереально. Как ты говоришь по-французски? Так здесь с прошлого века не говорят. Хочешь стать актрисой, — учи реальный язык. В таком виде тебя ни одна актерская школа не примет.

— Буду брать частные уроки. Подумаешь, и у тебя акцент, но ты же учился…

— И чего я достиг? Разве я не всех фашистов сыграл, пока заработал на свое кино? А что будешь делать ты, когда надоест играть российских проституток? Частные уроки хороши, если есть режиссер, который видит тебя в картине. Я пока что не вижу.

— Ты прав, Юрген, — согласилась Мира. — Использую гонорар для покупки веревки и мыла. В Россию я больше не вернусь!

— Мать выгнала тебя из дома, — догадался Хант. — За что? Детка плохо себя вела? Грубила старшим? Не ела кашу?

— Детка влюбилась в плохого дяденьку, — пояснила Мира.

— Используй гонорар для того, чтобы научиться чему-то полезному, — ответил Хант и сменил издевательский тон на воспитательный. — Поживи в Европе, посмотри, как ведут себя европейцы, попрактикуйся на студенческой сцене. Конечно, не стоило бросать из-за меня институт, но раз уж так вышло…

— Я не бросала. Меня выгнали.

— Раз уж так получилось, могу предложить тебе место ассистента. Попробуй получить хоть какое-то реальное образование. Что такое театральный критик? Мне нужен грамотный менеджер, а критиковать меня может любая неуч.

— Можешь распоряжаться мной как угодно, — согласилась Мира.

— Мне угодно выпороть тебя и отправить домой, — ответил Хант. — Но ведь мамочка выпорет тебя еще больше.

В глубине своей заблудшей души Юрген Хант был гуманным человеком, в том числе в отношении к самому себе, и добрыми советами не пренебрегал. Он не стал отказываться от удачи, которая шла в руки, не стал разбрасываться преданными людьми. Наоборот, оградил подругу от богемных соблазнов и стал эксплуатировать ее в интересах искусства. Для Миры же великий «Ю.Х.» так и не стал человеком. Просто, рухнув с Олимпа, он не долетел до земли. Так и завис между божественным и суетным.

Мира Виноградова стала заново учить французский. Вслед за благодетелем она уехала в Голливуд, осваивать американский акцент, затем опять вернулась в Европу. Последний проект маэстро Ханта погорел. Картина, в которой Мира сыграла очередную мимолетную роль, осталась незавершенной. Из бывшей команды не разорвали контракт только Мирей и Даниель, выполнявший работу стилиста. Хант грозился сам уволить обоих. Грозился, но не уволил.

Осень еще не раздела деревья, только окрасила желтизной, а в подмосковной электричке уже стоял холод. Мира пожалела, что не поехала с Тарасовым. В вагоне ее грели две толстые тетки, но вскоре вышли. Женщина придвинулась к окну и увидела свое отражение.

— Ханни меня убьет, — решила Мира, — ключей не оставила, когда вернусь, не сказала. Он уже разыскивает меня через интерпол. Или его хватил удар, а Даниель не знает, как вызвать скорую…

У Миры сжалось сердце. Она представила, как Хант лежит, распластавшись посреди гостиной, а молодой любовник не может оторваться от телевизора, как это случилось в Париже год назад. Даниель решил, что Хант уснул сидя, и до утра ходил на цыпочках. Мира была в ярости. «Когда это он засыпал раньше часа ночи?! — ругала она Даниеля. — Да еще в кресле! С его-то бессонницей! Мог хотя бы убедиться, что он не наглотался колес! Мог бы хоть поцеловать его на ночь!»

Несмотря на безответственность Даниеля, Юргент Хант с больничного ложа завещал подругу Миру именно ему.

— Приведи нотариуса, — просил Юрген, — я оформлю имущество на тебя.

— Хочешь состариться в нищете?

— Не смей возражать! Все картины остаются тебе, включая эскизы, которые унесла эта дрянь, Франческа… На полицию не надейся, лучше следи за аукционами. Если найдутся, заберешь себе по завещанию, и не смей дарить Шагала русским галереям. Если не хочешь, чтобы я ворочался в гробу, оставь себе все.

— И что мне делать с твоим Шагалом?

— Выйдешь замуж за Даниеля. Ваши дети станут моими наследниками. А если не уживетесь, поделите все пополам.

— Хорошо. А что мне делать с половиной твоего Шагала?

— Использовать, детка. Жить так, чтобы ложась в гроб не жалеть об упущенных возможностях. Не думай, что жизнь бесконечна, наслаждайся каждой минутой.

— Юрген, — плакала Мира, — давай, ты сразу завещаешь все Даниелю, а меня заберешь с собой на тот свет.

— Ничего не выйдет, — возражал Юрген. — Ты же знаешь семейку чертова флорентийца. Мамочка перестанет любить сынка, когда узнает, что он вытворял в столицах. Сама посуди, с какой стати старый гей оставляет полсостояния молодому парню? Он приедет на «Феррари» в родной свинарник, а уползет на костылях. Сделай так, как я просил, и мне будет за вас спокойно.

Больше всех на свете Юрген Хант любил и ненавидел самого себя. С годами гораздо чаще любил, чем ненавидел, и перспектива расстаться с жизнью уже не забавляла его так, как в молодые годы. Однажды Юрген уже пробовал устроиться на тот свет, и ему не понравилось. Еще меньше Господу Богу понравилась душа тридцатилетнего наркомана. Он вернул ее в тело, лежащее на полу спальни среди пустых бутылок и пачек снотворного. Черти в аду перекрестились, чистилище закрылось на карантин. Юрген получил шанс начать жизнь с чистого листа, где благородный псевдоним Хант, сменил собачью фамилию Хунт, которой дорожил отец, и которую сын неоднократно позорил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});