Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Я полагал, что это легенда, — признался Тарасов. — Апокрифические предания.

— Оставьте ваш снобизм, — замотал бородой старик, — лучше перечитайте кельтскую мифологию. Ох, какими интересными приборами пользовались колдуны задолго до Тайной вечери. А почему Боровский спросил про Грааль?

— Не знаю, — ответил Тарасов. — Наверно, не хотел говорить о физике.

— Сей предмет не просто был предан анафеме, он был признан несуществующим. Настолько несуществующим, что даже в сказочном виде описанию не подлежал, — засмеялся Ильич. — От той легенды, молодой человек, не осталось ничего, кроме вопроса: чем святой престол вывели из себя древние мифы да детские сказки? — он поглядел на Тарасова в толстые линзы очков, словно в оптический прицел. Доцент почувствовал себя двоечником. — Почему словосочетание «Священный Грааль» вызывало истерику у Ватикана во все времена?

— Вы уверены, Илья Ильич?

— В то время как папа делил Балканы с патриархом Керуларием, дорогой мой, произошло великое разделение христианской веры.

— На католичество и православие, — согласился Тарасов.

— На тайное и публичное вероучение, — поправил его наставник. — В одиннадцатом веке адепты Грааля сошли с арены без боя, но предупредили о том же, о чем я предупреждал вас всех, доверчивых беллетристов, выпуская в науку: шоу на святых вещах до добра не доводит. Папа с патриархом делили непростое наследство, и первое, что сделали победители, оправившись от подвигов ратных, сжили со свету собственных учителей. Взяли на себя ответственность назваться христианами, и уж во вторую очередь католиками и православными. Я вам больше скажу, с момента раскола всякое упоминание о христианах-предтечах запахло ересью, а святая инквизиция стала настоящей войной новоявленных христиан против бывших единоверцев. Предтечи, гностики… или эзотерики, как выражается нынешняя молодежь… Храмовники и те не удержались в седлах, хоть и подмяли под себя Европу. Следующим будет тот, кто почувствует силу власти и не сможет преодолеть соблазн. Вы думаете, инквизиция свершилась, уважаемый коллега? Отнюдь! Уверяю вас, она просто сменила тактику.

— Следующими будут масоны?

— Бросьте! Мафия уже поделила мир и всегда договорится между собой. Следующим будет тот, кто получит Грааль и захочет использовать власть, перед которой бессильна вся мафия мира. Тот, кто может быть уже им владеет, но… Это должен быть человек с необыкновенной выдержкой. Я вам больше скажу: человек не может владеть Граалем. Соответственно, и спрашивать о нем не должен. Грааль — лишняя информация для человечества.

— Занимались этим вопросом, Илья Ильич?

— Боже упаси! Я прожил жизнь и могу позволить себе немножечко богохульства. Вы, молодое поколение, знаете лучше меня, как наука по кирпичику выстроила историю человечества из экономики и политики. Только ни в одной монографии по средневековью вы не найдете объяснения: почему уничтожались библиотеки… почему старухи, знающие иные снадобья, кроме молитв, горели в кострах. Что вы рассказали Натану?

— Но, Илья Ильич, он не связывал эзотериков с инквизицией. Его интересовало, как выглядит Грааль.

— Поздно, батюшка, спохватился, — покачал головой Ильич. — Где он был, пока в запасниках Третьяковки пылилась иконка, привезенная паломниками из Палестины. Пылилась и сгинула потому, что музейные грамотеи не смогли объяснить, что за предмет, пронизанный космическими лучами, держит в руке Иоанн Креститель.

— Может быть, сохранилась ее репродукция?

— Только не про нашу честь. Вы, коллега, не задумывались, почему в архивах нет ни одного достоверного свидетельства деяний Иисуса Христа? Ни в отчетах римских легионеров, коих с той поры сохранилось множество, ни прокураторов иудейских, кои обязаны были подавать отчеты. Ни прямых, ни косвенных документов. Ни одного реального очевидца. Святую церковь спасло от позора невежество людское и массовость религиозного сознания, привитого в традициях публичного шоу.

— Возможно, что-то сохранилось в личных архивах? — предположил Тарасов.

— Эх… эх… эх… — Илья Ильич склонился над книгой, постукивая по столу блюдцем.

— А ведь вы правы, — согласился молодой доцент, — при нынешнем влиянии церкви заниматься проблемой тайного христианства небезопасно даже с исторической точки зрения. Все равно, что физику изобретать машину времени. В лучшем случае над тобой посмеются, а если авантюра удастся, засекретят. Хорошо если не убьют, во имя государственной тайны.

— А что случилось с вашим Боровским? — спросил Ильич.

— Несчастье, — ответил Тарасов. — Я слышал, его парализовало после инсульта. Официального некролога не видел. Неделя, как вернулся из Мюнхена. Но злые языки говорят…

— Пусть говорят, коллега, пусть говорят. Эту тему лучше отдать на откуп журналистам, пусть смакуют вкупе с прочими чудесами. С журналиста спрос маленький.

Молодая женщина загрустила. Ей неловко было выйти из-за стола. Книга Тарасова ее не интересовала, деяния предтечей тем более. Мирославу волновал предстоящий разговор с матерью.

— Христианство по сути своей изначально религией не являлось, — продолжал богохульствовать Илья Ильич, но Тарасов знал старика давно и привык к его выходкам. Лепешевский всегда любил морочить головы студентам и скучал по аудитории. На старости лет он путался в датах и именах, в последние годы в его ученой голове перемешались целые исторические эпохи, но иногда, в проблесках сознания, он вспоминал поименно всех римских пап, включая годы правления. — Христианство, по замыслу своему, религией не являлось, — повторил он, — также как «четвертая власть», юридически не являлась властью, но у нее все еще впереди. Христианство было призвано вытащить цивилизацию из варварства. «Эзотерики», как вы изволили их назвать, придумали идею, а их сподвижники, назвавшие себя позже христианами, были призваны распространять и пропагандировать ее. Только потом, почувствовав власть, они наделили себя полномочиями. Осознали, что не каждый смертный может толковать учение, и упростили его так, что свели на нет. Вы знаете, что первым конфликтом между тайной и публичной церковью стало разграбление Александрийской библиотеки, исторически известное, как сожжение? — Ильич опять «прицелился» на Тарасова сквозь линзы очков. — Так вот, я вам заявляю с полной ответственностью, что пожар был устроен с целью замести следы.

— Определенно, Илья Ильич, мы задели больную тему, — заподозрил Тарасов, но Ильич только фыркнул в ответ.

— Публичные богословы трактовали человека, как существо, сотворенное по образу и подобию Божьему, — пояснил он. — Тайные богословы — указывали на человеческое несовершенство. Они считали, что человек — исходная точка развития разумного существа, первая ступень на пути к существу божественному.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});