Неподвластная времени - Анхела Бесерра

73

Кадис зарезервировал в отеле "Аманжена" в Марракеше коттедж "Аль-Хамра", шикарные апартаменты, в которых они с Сарой останавливались перед первой поездкой в пустыню. Художник не хотел верить в то, что его сын рассказывал о состоянии Мазарин. Его малышка не могла ни с того ни с сего утратить голос.

Собираясь в путешествие, Кадис думал о своей ученице... И о себе. Он пытался вообразить, какое впечатление произведет столь экзотическое место на юную девушку, никогда не покидавшую Париж.

Первым делом надо будет сводить ее на местный базар, накупить в лавчонках натуральных красок и научить Мазарин ими пользоваться. Они напишут бессчетное количество картин, опробуют новую технику: станут вырезать, клеить, смешивать... Они снова будут вместе. Вместе подготовят еще одну выставку, в сто раз лучше прежней. Ла-Рюш станет их святилищем. Искусство и любовь сольются воедино. На этот раз они не побоятся заявить о своих чувствах миру. Или, наоборот, скроются от всех в каком-нибудь надежном убежище.

Осталось так мало времени.

Он покончит со всем разом! Поговорит с Паскалем и Сарой... Они поймут. А если не поймут, тем хуже для них. Мазарин принадлежала только ему, пока сын не вознамерился ее отнять.

У него остался один-единственный, последний шанс начать все сначала.

Не заводить новую семью, не рожать детей, не множить заботы и тревоги; просто дожить остаток дней полной жизнью. Открыться удовольствиям, восторгам, вожделению. Чувствам... Вычерпывать до дна каждый миг и выплескивать на холст.

Обмануть время, восстать против него. Бросить вызов ненасытному чудовищу, сожравшему его молодость. Заново собрать мгновения, которыми он привык сорить так, словно был бессмертным. Покончить с многолетним обманом. Теперь он сумеет обойти ловушки. Теперь он не упустит своего. Для чего нам даны чувства? Не для того ли, чтобы ими наслаждаться? Его время пришло, и пусть все вокруг решат, что он сошел с ума. Безумие — верный спутник настоящего художника. Пусть говорят: Кадис спятил, потому что хотел быть счастливым. А он скажет: благословенно будь безумие, ведущее к счастью. И беспечно примерит маску сумасшедшего.

Сколько мгновений счастья он заслужил? Может ли человек рассчитывать получить все предназначенное ему счастье целиком? И кто дает ему такое право, если не он сам? Решено. Он станет счастливым и сделает счастливой Мазарин.

Кадис поднимался ввысь по головокружительно крутой лестнице. Строя планы, размышляя, мечтая...

Вот они с Мазарин зашли в лавчонку, где продаются благовония, и вдыхают аромат жасмина, роз и сандала.

Вот они играют с торговцем в нарды; он проигрался в пух и прах, а она хохочет и ужасается.

Самозабвенно целуются, спрятавшись за кедровыми сундуками, покрывалами и грудами безделушек.

Взявшись за руки, блуждают по восхитительному лабиринту кривых улочек, растворяясь в полуденном шуме восточного города.

Вечером он ведет ее смотреть на длинные тени, которые отбрасывают уставшие за день городские стены; они гуляют по площади Джемаа-эль-Фна среди заклинателей змей, стариков, что рассказывают древние как мир сказки, и танцовщиц, которые скрывают от чужеземцев лица, выставляя напоказ трясущиеся в томном ритме тела.

Они пишут вместе, неторопливо беседуя о жизни, их дни незаметно проходят в работе и разговорах.

Оказавшись в Марокко, Мазарин поймет, что он, несмотря на все свое упрямство и глупое высокомерие, любит ее больше всего на свете.

Кадис давал последние распоряжения клеркам из туристического агентства, когда вернулась не на шутку встревоженная Сара.

— Ну как? — спросил он, стараясь казаться равнодушным. — Что с девочкой?

— Все очень плохо. Куда хуже, чем я предполагала. Я пыталась с ней поговорить, но она на меня даже не взглянула. Она словно пребывает в другом мире. Вряд ли нам стоит ехать сейчас.

— Ну, разумеется, стоит, Сара. Мазарин будет полезно развеяться. А мы позаботимся о ней и постараемся, чтобы она ни в чем не нуждалась.

— На Паскаля страшно смотреть. Похоже, он и вправду ее очень любит.

Кадис вскочил и бросился к дверям.

— Ты куда? — удивилась Сара.

Художник не ответил. Он должен был увидеть свою малышку.

74

Позвонив в квартиру Паскаля, Кадис замешкался на пороге. Больше всего он боялся, что Мазарин узнает его, но не захочет видеть. А еще что он не совладает с собой, схватит малышку в охапку и унесет прочь.

— В чем дело, Кадис? — Паскаль держал дверь открытой.

— Где она?

Паскаль провел отца в глубь квартиры. Мазарин сидела у окна, и белый уличный свет ярко вычерчивал ее силуэт на фоне стекла, превращая девичью фигурку в фантастическое видение. Она не двигалась и смотрела в одну точку, будто тяжелая завеса тишины отделила ее от реального мира. Босые ступни едва касались темного паркета. Девушка даже не обернулась, словно не слышала ни звонка в дверь, ни шагов за спиной.

— Она сидит так целыми днями и ничего не ест. Я нашел в своих старых вещах этот плащ и надел на нее.

— Мы ее увезем.

— Ты думаешь, отец?

— Я уверен.

— А если ей не станет лучше?

— Станет.

— Дай бог, чтобы ты оказался прав.

— Истинная красота не оставит равнодушным ни одного художника. Если Мазарин ищет тишины, мы отвезем ее в самое тихое и спокойное место на земле. Туда, где есть только бесконечная тишина, солнце, золотой песок и уединение.

— А если она все равно не заговорит?

— Заговорит.

75

Они встретились в аэропорту Шарль де Голль. Кадис заметил молодых людей издалека, но Саре говорить не стал. Паскаль обнимал невесту за плечи, и она послушно семенила рядом. Босые ноги и черный плащ делали ее похожей на прекрасную статую. Молчание, в которое погрузилась Мазарин, казалось, помогало ей проникать в души других пассажиров, разделяя их одиночество. Люди расступались перед странной девушкой, завороженные ее печальной красотой. При ее приближении стихали разговоры. Никто не осмеливался нарушить покой хрупкой девочки в черном плаще до пола.

Кадис изнывал от бессильной горечи; он готов был отдать все на свете, лишь бы вернуть своей возлюбленной дар речи. Нельзя было допустить, чтобы она навсегда заблудилась в мире теней. Художник шагнул навстречу Мазарин, обнял ее, назвал малышкой, но девушка не двигалась, ее руки висели, точно плети.

Подошла Сара. С тех пор как она ее видела, Мазарин ушла по дороге молчания еще дальше и, вероятно, от этого казалась еще красивее.

Полет длился три часа, и за все это время ни один из пассажиров частного лайнера не проронил ни слова. Мазарин словно заразила остальных вирусом немоты; будто слово, слетевшее с чьих-то губ, могло причинить боль.

Четыре одиночества, параллельные друг другу. Четыре вариации одной мелодии.

Кадис, по обыкновению, топил грусть в ледяном виски, отчаявшись вырвать из души мучительные воспоминания; он старался не смотреть на голые ступни своей ученицы, напоминавшие о днях, когда они работали, смеялись и ласкали друг друга в мастерской ЛаРюш. Сара в сотый раз перечитывала "Крейцерову сонату" Толстого; утешением ей служили воспоминания о дивных днях, проведенных с Херманом.

Паскаль лихорадочно копался в медицинских гипотезах, пытаясь придумать, как помочь невесте, дремавшей у него на плече.

Мазарин видела чужой сон. Ей снилась девушка, спящая на лавандовом поле. Познавшая покой, доступный только мертвым.

Вечером они приземлились в Кварзазате. После долгой и весьма оживленной дискуссии о том, как будет лучше для Мазарин, было решено не останавливаться в чересчур шумном Марракеше.

Поджидавший в аэропорту шофер отвез путешественников в "Дар-Альхам", роскошный отель, расположенный в Скоуре, на подступах к пустыне. В распоряжении вновь прибывших оказалось шикарное двухкомнатное бунгало, окруженное пальмами, бассейнами и кустами роз, где им предстояло переночевать, чтобы наутро верхом на верблюдах отправиться покорять вечные пески.

После изысканного ужина среди свечей, благовоний, бликов и теней вся семья отправилась спать.

Кадис не мог заснуть. Поворочавшись с боку на бок, он встал и принялся бесшумно расхаживать по комнате. Выглянув в коридор, освещенный пламенем свечей в напольном канделябре, художник увидел, что дверь в комнату Паскаля и Мазарин приоткрыта. Он тихонько проскользнул внутрь. Его ученица мирно спала подле жениха, озаренная тусклым светом, пробивавшимся сквозь оконное стекло. Кадис долго разглядывал спящих. Они были очень красивой парой. В душе художника боролись любовь и боль, ярость и нежность. Он до сих пор любил Паскаля. Как можно не любить собственного сына, плоть от плоти своей? Как можно желать ему зла?