Монах. Шанти - Евгений Щепетнов

Хм… как мне попасть в Славию, если я даже не знаю, где нахожусь? Северный материк – это ясно. Язык этих людей похож на тот язык, на котором разговаривали северные агрессоры, напавшие на Балрон. Я помню тот язык. Он отличается меньше, чем русский и украинский языки, но все-таки отличия есть. Путь один – идти на побережье, разговаривать с мореходами, искать возможность переплыть море. Как еще-то мне попасть в Балрон? Так в Балрон или в Славию? Само собой вначале в Балрон, потом в Славию. С хорошей, крепкой армией, вооруженной по последнему слову техники.

Итак, я иду на побережье, каким-то образом перебираюсь в то место, откуда в Балрон отправились захватчики, узнаю, как мне добраться до материка, и… просто так все получается, ага! «Нарисуем – будем жить»! Ну а кто сказал, что будет легко? Не будет легко. Но проще, чем стать императором Балрона. Не надо слишком уж нагнетать! Как говорят в народе, глаза боятся, а руки делают. Вот только закончу здесь, и вперед, на родину.

На родину?! Вот хохма! Я что, считаю родиной Балрон? А почему нет… там могилы моих любимых женщин. Что меня удержало бы на Земле? Я там никому не нужен, кроме своих врагов, желающих всадить мне пулю в лоб. А тут… тут у меня друзья, враги, любовь – все, что нужно мужчине для счастливой жизни! Да, этот мир незаметно стал моим домом, и другого ничего я не хочу».

– …Эй, ты чего там, уснул?! – ворвался в голову голос Урхарда. – Мы уже подъезжаем! Быстро бегают эти гологрудые! Рожи-то не строй, красавица! Грудь у тебя – что надо! Так что я тебя, получается, похвалил! Фу, грубая какая! Ты и когда человеком была, точно была такой же грубой. Расскажи, как ты стала слугой хозяина? Ну расскажи, что ли? Или ты не помнишь ничего?

– А ты-то помнишь? – усмехнулась кентаврица. – Ты ведь тоже слуга, только еще не преобразившийся. Вот станешь слугой – и расскажешь. Сам себе.

– Злая ты! – фыркнул Урхард, физиономия которого, лишенная бороды, не могла скрыть удовлетворения самим собой и всей жизнью. – Я, может, и не стану слугой. По крайней мере не таким, как ты, точно. А зимой ты не замерзнешь – голая?

– Зимой я спать буду, – тоже фыркнула кентаврица, – а может, хозяин нас оденет. Отнимет у тебя деньги и купит нам по теплой шубе.

– Шутку оценил, – кивнул Урхард. – Андрус… хм… Андрей, глянь, нас целая толпа встречает! Чего это они там выстроились, у околицы? Завал устроили из камней! Раньше такого не было! Вот что, милая, стой здесь. Дальше не езди. Не приведи боги, воткнут тебе стрелу в сиську, – а они у тебя классные! Но у моей жены лучше, точно.

– Не верю, – заявила кентаврица и остановилась как вкопанная.

Купец едва не перекувыркнулся через голову, выругался и под ее насмешливым взглядом спрыгнул на землю. Снял переметные сумы, бросил на землю, расстегнул подпругу, и седло тоже оказалось на земле. Потом ласково погладил кентаврицу по спине:

– Красавица. Интересно, ты можешь рожать детей?

– Я за тебя замуж не пойду, толстый старикашка! – И кентаврица, сорвавшись с места, исчезла за деревом, задорно хохоча. Той, кого превратили в четырехногое орудие убийства, на момент мутации было всего шестнадцать лет. Само собой, все, кому больше тридцати лет, ей казались старикашками.

«И ей всегда будет шестнадцать лет», – подумал Андрей, стаскивающий со своего кентавра сумы и седло. У него защемило сердце, – вроде все понятно, Лес защищается, но отношение к людям как к скоту… нет, он никогда не понимал фашизма. И не принимал его. Его деды воевали против фашизма, за то, чтобы людей не считали скотом. Никогда. Во все времена. Навечно.

– Ну что, я пока один схожу, поговорю с ними? – спросил Урхард, став серьезным как никогда. – Как бы нам не навтыкали стрел в брюхо, особенно тебе.

– Замучаются втыкать, – жестко заметил Андрей. – А если что-то сделали с Беатой и Аданой – пусть берегутся. Убью. Вместе идем.

– Убьешь, – кивнул Урхард, – если успеешь до меня. Вместе так вместе. Пошли!

Мужчины вздохнули и пружинистым шагом пошли к деревне. Что будет, они не знали. Но Андрей помнил где-то вычитанную фразу: «Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед».

Глава 11

– Стой! Ни шагу вперед! Стрелять будем! – Голос старосты дрогнул, но руки на мощном, двойного изгиба луке не дрожали. Он с юности славился умением попасть стрелой уску в глаз на расстоянии ста шагов. И Урхард это знал.

– Стой, Андрей! Этот придурок очень ловко пускает стрелы, ну его к демонам. Отсюда поговорим.

– Отсюда так отсюда, – согласился Андрей, занятый своими мыслями. А в мыслях у него был полный сумбур. Больше всего ему хотелось просто развернуться и уйти отсюда – туда, где шумит море, туда, где можно сесть на корабль и отправиться в Балрон. Там друзья, там Шанти, там дети. Там вся жизнь. Что он для этих людей, живущих в живом лесу, зачем он тут? Это не его жизнь. Если бы не Беата… но мы в ответе за тех, кого приручили. И с этим ничего не поделаешь. Ни в каком мире.

– …Ты держал в своем доме тварь! Ты убил односельчан! Мы знаем, мы смотрели следы! Мы изгоняем тебя из нашего села! – Голос старосты окреп и стал гулким и пафосным, как звон колокола, плачущего по усопшим. Урхарда приговорили – все, решено, обратной дороги нет.

– А как же моя жена? Моя дочь? – спокойно спросил Урхард. – Выдайте нам их.

– Твоя жена и твоя дочь обращены в рабство и будут проданы или отданы в возмещение нанесенного тобой ущерба! Так постановил совет деревни!

– Я с этими людьми прожил двадцать лет… – с горечью бросил Урхард. – Андрей, ты представляешь? Двадцать лет! Я гулял на их свадьбах, хоронил их умерших родственников, здоровался, смеялся их шуткам, как они моим. Они праздновали рождение моей Беатки. И теперь – посмотри на них! Будто и не было этих двадцати лет! Если кто-то из вас хоть пальцем тронул мою жену, мою дочь, – проревел Урхард, поудобнее перехватывая меч, – я отрублю ему руки, ноги, но он будет жить еще долго-долго. Я позабочусь об этом. Ты слышал, староста? Ты ответишь за все!

Андрей стоял в расслабленной позе, как будто его все это не касалось, и смотрел по сторонам, любуясь синим небом, которое бороздили редкие облачка, и высоченными деревьями, уходящими в это самое небо. Ему все было ясно – меч наголо, рывок вперед, и полетели головы! Вот только как потом строить новый клан? Как потом будут верить им люди, из которых нужно сколотить подобие нового народа, «народа Леса». Начать с кровавой резни? Запомниться в истории этого народа как кровавый убийца?

– Стой на месте, – тихо попросил Андрей и сделал шаг вперед, потом другой, ускоряясь все больше. Через пару секунд он уже почти бежал, прямо на ряд лучников, направивших ему в грудь стрелы с острейшими бронебойными наконечниками, работавшими не хуже, чем самая убойная из пуль.

– Стоять! – заревел староста и спустил тетиву, хлопнувшую как кнут.

Андрей усмехнулся: если уже спустил тетиву, зачем тогда вопить «стоять»? Чтобы удобнее было попасть, что ли?

Следом за старостой спустили тетивы еще десять стрелков – опытных охотников, славящихся своим умением лучников. Могучие луки, сделанные из кусков рога и дерева, укрепленные оленьими жилами, способные забросить стрелу на несколько сотен шагов, отправили свои снаряды в цель с такой силой, что, если бы стрелы угодили куда надо, они пробили бы Андрея навылет, как если бы его в упор расстреляли из пулемета. Если бы попали, конечно.

Андрей пропустил стрелы мимо себя: едва только начали свое движение снаряды, выпущенные мозолистыми руками стрелков, он рванулся вперед так, что его силуэт смазался в пространстве, и через секунду был уже возле заслона из селян.

Их было человек двадцать. Самые крепкие, самые сильные люди деревни. Андрей не хотел их убивать. Он не достал меч.

Староста свалился первым – тут Монах не церемонился.

С чего тот решил организовать такую встречу, с какой стати они так наехали на Урхарда, выяснится потом. А пока – будешь наказан. Кулак Андрея раздробил старосте нос, превратив его в окровавленный блин. Второй удар – ладонью в висок – выключил мужчину так же верно, как если бы Андрей ударил дубовым поленом. Усиленные мышцы и кости мутанта работали великолепно и позволяли творить такое, что и не приснилось бы обычному человеку. Люди разлетались в стороны, как кегли от удара шара.

Андрей знал, что потом ему будет не очень хорошо после такой траты энергии, но что делать? Конечно, если бы он работал мечом, ему было бы гораздо легче, но эти люди – костяк будущего клана. Нельзя разбрасываться людьми, это он знал твердо.

Бойцы пытались отмахиваться, некоторые успели достать мечи, кинжалы, двое даже задели Андрея клинками, оставив длинные порезы – один на левом предплечье, другой на груди. Среди селян были очень, очень быстрые бойцы.

Но это им не помогло. Через несколько секунд все лежали на земле, в бессознательном состоянии. Андрей же вышел из боевого режима и бессильно опустился рядом с поверженными противниками, пытаясь сдержать дрожь. Его руки гудели, ныли, отбитые о твердые черепа селян, и, если бы он не был оборотнем с усиленными суставами и костями, распухли бы, как подушки, и посинели.