Апостат (СИ) - Злобин Михаил

– За что ты так со мной? – с болью и горькой обидой в голосе спросила аристократка.

Она пыталась сохранить лицо, но легкое подрагивание нижней губы выдавало бушующие в ней эмоции с головой.

– Двигайся вперед, девочка, – приглушенно произнес я сквозь металлическое забрало. – Живи и радуйся, что мое проклятие не будет отравлять годы твоей молодости. Я освобождаю тебя от супружеской клятвы. Будь счастлива.

Отвернувшись, я направился к выходу, лязгая латными сапогами, которые своими подкованными подошвами гулко били по каменному полу. Подшлемник и кольчужный капюшон ощутимо давили мне на уши, заглушая все звуки, но я все равно услышал судорожные всхлипывания за своей спиной. Что ж, Араия, если из-за меня ты прольешь одни лишь только слезы, то легко отделаешься. Но ничего, погрустишь и забудешь. Семья у тебя сильная и большая, она тебя не бросит и не оставит в беде. Все у тебя наладится.

Выйдя на извечно оживленную улицу первого кольца, я присоединился к группе своих последователей, что ожидали моего появления. Все приготовления были закончены, и теперь мы могли выдвигаться навстречу яростному кровавому безумству.

Первый слитный шаг сотни тяжелых сапог заставил прохожих вздрогнуть и податься в стороны, инстинктивно убираясь с нашего пути. Второй – обратить на нас внимание уже более осознанно. Третий – пугливо отвести взгляд от багряных силуэтов в доспехах цвета пролитой крови.

Каждый из храмовников был выше меня минимум на голову, а из-за их менее искусно выкованных и более громоздких лат, разница в габаритах еще сильнее бросалась в глаза прохожим. Однако никто из горожан не улыбался, глядя на идущего во главе Вестников недоросля. Они понимали, что я веду их убивать пришедших под наши стены врагов. И они благословляли наш поход, прикладывая пальцы к переносице, а некоторые даже присоединялись к нашему шествию. Они провожали нас, почему-то решив, что мы отправляемся в свой последний путь. Провожали, как героев.

На одном из перекрестков я заметил огненно-рыжую шевелюру Астры Персус и ее подружку Махару Фортем. Они с интересом смотрели на наш отряд, но ни одна, ни вторая не узнали меня в боевом облачении. А потому завязать разговора не попытались.

В таком порядке мы покинули пределы центрального района Махи и вошли в торговый квартал. Здесь история повторилась практически с точностью. Многочисленные прохожие, которые должны были встречать ночь в своих мягких кроватях, увязывались за нами, заваливая со всех сторон наш отряд благими пожеланиями. Они не имели понятия куда и зачем мы идем, но определенно чувствовали нашу решимость и жажду. Жажду, которую невозможно утолить ни вином, ни водой. Ту, которую можно только притупить на короткий миг, омываясь в водопадах чужой крови.

Вот кто-то швырнул нам под ноги цветок с насыщенно-красным бутоном. В бесцветности моего демонического зрения он выделялся так же явно, как костер в темноте полярной ночи. А следом за ним полетел второй. А мы с Кровавыми Вестниками все шли, грохотом металла и набатом сплоченного марша извещая врага о своем недобром намерении. Мы – глас Алого Завета. И мы идем заявить о себе.

Люди подхватили идею, и принялись усыпать наш путь неведомо откуда взявшимися цветами. И в отличие от изнеженных обитателей первого кольца, траурная процессия здешних жителей, тоже заочно нас похоронивших, не отставала до самого пригорода. Только там их остановили дежурившие солдаты и развернули обратно, не позволяя приближаться к подвергающимся непрестанному обстрелу стенам.

Оставшись без сопровождения, мы с орденцами выскочили из наполовину приоткрывшихся створок ворот, и заспешили по опустевшим трущобам Махи. То тут, то там, мне на глаза попадались ничтожнейшие искорки чужих жизней, прячущихся где-то в недрах лабиринта кривых грязных улочек. Преступники, бродяги, сумасшедшие, патологические упрямцы – в общем, все те, кто не смог или не захотел воспользоваться щедрым предложением городского совета переждать острую фазу осады под защитой монументальных стен. Те, кто остался в своих домах, чтобы играть со смертью в прятки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сейчас пустующий пригород выглядел даже не городом-призраком, а настоящим чистилищем, где время застыло, пожранное всепоглощающей пустотой. Зияющие провалы черных окон, покосившиеся ставни, скрипящие под редкими порывами ветра, и завалившиеся прямо на землю заборы. Олицетворение упадка, разрухи и запущенности. Так вполне могла бы выглядеть и моя душа.

Наш отряд осторожно обходил все ловушки, подготовленные для наступающих, и через некоторое время вышел к остывшим пепелищам, оставшимся после попыток имперцев сжечь постройки. Несмотря на то, что ближайший огонек чужой души виднелся от нас на расстоянии полутысячи шагов, мы шли предельно осторожно и тихо, насколько это было возможно. Жгучая сила Анима Игнис делала тяжесть доспехов на плечах практически незаметной, но скрежет металлических пластин и звяканье кольчужных колец разносились в ночи достаточно далеко. И если б не круглосуточно работающие осадные расчеты, виртуозно бомбардирующие стены Махи даже в темноте, то наше приближение, наверное, давно бы уже заметили.

Первых жертв для наших клинков я выбрал достаточно быстро. Малочисленная группа вражеских легионеров расположилась в густом подлеске, на достаточно большом отдалении от основных сил. Возможно, уставшие от безделья солдаты решили сбежать из лагеря, чтобы хлебнуть дешевого вина. А может это был специально выставленный караул. Собственно, нас это особо не волновало. Мы нуждались в информации о пленниках, а ночь слишком коротка, чтобы успеть осуществить все задуманное. Потому действовали Вестники быстро и жестко.

Кучку имперских растяп, которые, судя по разговорам, были полностью убеждены в своей безопасности, мы окружили плотным кольцом, не вызвав с их стороны никаких подозрений. Легионеры, как оказалось, в самом деле хлестали какое-то пойло из бурдюка, передавая его из рук в руки, и грелись возле разведенного в глубокой яме костерка. Они коротали время за разговорами о слабости и малодушии защитников Махи, что сидят в своей норе и боятся сунуться за пределы своих стен. На небольшой полянке, облюбованной врагом, я появился как раз в тот момент, когда один из этих горе-вояк объявил, что готов в одиночку выйти против десятка таких трусливых крыс.

– Тогда возрадуйся, ибо небо услышало твои слова! – насмешливо фыркнул я, выходя из темноты в пятно слабого трепещущего света.

Заслышав чужой голос, десяток имперцев вскочил с земли, путаясь в собственных ногах и перевязях с оружием. Однако стоило им только разглядеть наши багровые доспехи и медальоны в форме крылатых капель, как солдаты испуганно замерли, растеряв весь свой боевой задор. По-моему, большинство из них боялись даже дышать.

– А… А… Алый Завет… – дрожащим голоском пробормотал один из противников, и я, отлично видящий в темноте, заметил, как напитываются влагой его штаны.

Короткий жест моим последователям, и все легионеры оказались жестко втоптаны в землю. Жрецы новой веры совсем не церемонились, и спеленали врага за считанные секунды, вдавив каждому между лопаток по латному наколеннику.

– Меня интересуют пленники, попавшие к вам в руки прошлой ночью, – без длинных предисловий объяснил я причину своего визита вежливости.

Однако, судя по всему, моих манер и учтивости никто не оценил, потому что воины пугливо косились на моих Кровавых Вестников, но молчали.

– Хорошо, давайте немного ускорим процесс…

Кивнув одному из храмовников, я хладнокровно проследил за тем, как он голыми руками в несколько оборотов откручивает голову тому самому смельчаку, что обмочил штаны. Хруст и влажное чавканье разнеслось по поляне, и соратники бедолаги, когда увидели, как приземлилась в костер окровавленная черепушка их товарища, принялись брыкаться и дергаться. Впрочем, силенок против моих камбионов им явно не хватало, а потому этот демарш оказался задавлен довольно быстро.

– Где. Пленники? – раздельно повторил я вопрос, рассматривая бледные лица сквозь прорезь своего шлема.