Нулевой контракт - Дмитрий Львович Казаков

за какой-то час минус двадцать с лишним бойцов, считай целое отделение. Жуткая дрянь вырвалась из хранилища, и это только один образец хранящегося там оружия… из скольких, многих тысяч?

Трупы начали выносить, и в какой-то момент мы оказались в спальне второго взвода втроем, я, Ингвар и Цзянь.

— Я знаю, что вы уперли девок, — сказал комотделения тихо. — Под самым моим носом. Только я их найду. Лучше отдайте сами.

— Каких девок? — Ингвар поднял светлые брови. — Иван, ты понимаешь, о чем он?

Я помотал головой.

— Вот и я не понимаю, — продолжил норвежец. — Лучше бы вам оставить нас в покое. Всех… — он сделал паузу, — нас. Иначе кое-кто может узнать кое-что о вас, и о том, что было. Тогда, около башни.

Цзянь смотрел на нас черными равнодушными глазами, не было в них страха, не было в них злости.

— Ну что же, — сказал он наконец. — Вы сами объявили эту войну. Ох не я ее начал, не я.

В этот момент он не играл, не притворялся тупым командиром, только и умеющим цитировать устав, даже голос его звучал не так, как обычно, без шипения, в нем бурлила жизнь, опасная, гневная, жестокая.

* * *

С бардаком в казарме провозились как раз до трех часов, когда настала пора уходить в патруль.

Нам обновили запасы патронов, основательно расстрелянных за последнее время, выдали по бутылке воды и по сухому пайку. Увы, чашка крепкого кофе или ампула стимулятора в этот набор не вошли, и я полез в пикап, ощущая себя не столько человеком, сколько оживленной с помощью магии вуду куклой — суставы едва гнутся, во всем организме мерзкая тяжесть, а в башке дурнота.

Эрик отказался сесть за руль, заявил, что доедет только до ближайшей канавы, и его место занял Ингвар. В построении нашего взвода мы на этот раз оказались замыкающими, сразу за машиной командира — то ли в местном уставе порядок движения строго не оговаривался, то ли на него все чихать хотели.

Когда мы объехали две трети периметра и впереди показалась башня с дырой в боку, я напрягся.

— Интересно, как они там? — прошептал Вася, наклонившись ко мне.

Ответить я не мог, но порадовался — снаружи не видно, что тут побывали сегодня ночью, и что внутри кто-то есть. Второй раз обрадовался, когда мы миновали транспортную зону — там даже ночью шла работа, чужой летательный аппарат убрали, дыру от него залатали, и теперь, судя по вспышкам и звукам, варили и сверлили что-то внутри диспетчерской башни.

Первый круг мы завершили без проблем, а вот когда зашли на второй, поднялся северный ветер. Понес с зыбучих песков мелкую пыль, скрипевшую на зубах, лезущую в глаза и даже под каски.

Особенно «приятно» все это, когда у тебя нет воды, чтобы отмыться.

— Не нравится мне такой ветерок! — бросил Ингвар через плечо, когда позади остался поворот, отмечающий северо-западный угол полигона.

Тут дрищи уже нападали, и вроде бы не должен снаряд в одну воронку…

Довести мысль до конца я не смог, поскольку с севера докатился рев, и в небо взмыли окутанные рыжим пламенем черные шары. Метнулись из темноты огненные «палки», устремились к столбам ограды, одна вильнула в сторону и взорвалась, подняв тучу песка.

Шедший перед нами пикап оттормозил так резко, словно ударился в стену.

Ингвар ухитрился вывернуть руль, мы повалились друг на друга, я ударился подбородком о плечо Сыча, на меня навалился матерящийся Вася.

— С машин! Залегли! В цепь! — донесся через завывания бури крик Цзяня.

Взрывы зазвучали один за другим, вой дал понять, что выпущенные из слонов-минометов снаряды пошли вниз. Я выскочил из кузова вместе с остальными, а вот Ингвар остался за рулем, попытался увести машину под прикрытие ближайшей дюны, мотор взвыл, колеса завизжали, цепляясь за неровный склон.

Обрушился первый столб, за ним второй, с лязгом повалилась большая секция забора перед нами, отремонтированная пару дней назад.Свист прервался, или скорее я оглох, совсем потерялся в накатившей на нас какофонии, барабанные перепонки отказались исполнять свои функции, просто сказали «хватит», ну и я успел прикрыть их руками.

Сбоку плеснуло песком как водой, меня присыпало основательно, в башке загудело. Напомнили о себе ушибы, оставшиеся еще после драки с Джавалом, и недавнее сотрясение.

— Именем Аллаха Милостивого, Милосердного… — читал кто-то рядом, то ли Фейсал, то ли Хамид, я не мог сообразить, вообще непонятно, как эти слова дошли до меня.

Хотя нет, вокруг уже не взрывалось, дишь свистел ветер, и я был жив, только ошеломлен. И впереди, в свете луны хорошо видел, как движутся перебежками дрищи, словно водомерки скользят по зыбучему песку.

Цзянь командовал, и я подчинялся, не очень вдумываясь в то, что именно делаю. Автомат толкался в плечо, будто живой, и пули летели куда надо, к цели, и враги если и не умирали, то хотя бы падали, останавливались.

Когда на забор и пустыню перед нами упал синеватый отблеск, то я не сразу понял, что произошло.Удивился только, что выцеленный мной дрищ неожиданно отскочил назад и скрылся в поднявшейся пыли, словно растворился в ней… что же его так напугало?

— Ой нет, — лежавший рядом Хамид смотрел назад, и лицо его в этом странном освещении казалось серым как асфальт.

Я оглянулся.

С меткостью у дрищевых артиллеристов не все оказалось как надо, хотя кто знает, куда они целились. Но пара их снарядов угодила в ближайшие кубы, и если один устоял, и теперь горел исполинским светильником, набирая яркость, то второй получил удар в слабое место и теперь мог похвастаться трещиной в одной из стен, от подножия до крыши.

И как там сказал Цзянь — «строители полигона снабдили его системой безопасности»? Похоже теперь эта система осознала наконец, что хранилищам грозит опасность, и включилась на полную.

Западнее над кубами поднимались дредноуты, и по их громадам сновали белые искры. Кубы загорались один за другим, все они были разного цвета, но одинаково неприятного, и только башни и справа, и далеко на юге, за Воронкой, оставались темными, уж не знаю почему. Но самое странное — огненная змея ползла по периметру, под обычной человеческой оградой из столбов и сетки, под песком разгоралось нечто ярко-оранжевое, и снопы света выстреливали прямо вверх один за другим.

Я ощутил себя муравьем, заползшим на новогоднюю елку, где внезапно зажгли все гирлянды.