Глобальный треугольник. Россия – США – Китай. От разрушения СССР до Евромайдана. Хроники будущего - Владимир Винников

Официальный образ китайского общества демонстрируется миру в следующем виде («Жэньминь жибао», сообщение от 12 июля 2005 года, http://russian.people.com. cn/31521/3536453.html):

«Участники Чэндуского форума по вопросам гармоничного общества, который состоялся 10 июля 2005 г., отметили, что в современном Китае уже сформировалась структура, включающая следующие 10 социальных слоев.

1. Государственный и общественный управленческий персонал: руководящие кадры, исполняющие административные функции в партийных и правительственных органах, непроизводственных единицах и общественных организациях.

2. Слой менеджеров: высший и средний управленческий персонал крупных и средних госпредприятий, крупных и средних предприятий различных акционерных форм собственности в городе и на селе, крупных и средних предприятий на зарубежном капитале, предприятий на совместном капитале и предприятий совместного сотрудничества, частных предприятий.

3. Предприниматели, обладающие частным капиталом и нанявшие более 8 наемных рабочих.

4. Профессионально-технические кадры: специальный персонал, занимающийся вопросами науки и техники в государственных органах, непроизводственных организациях и предприятиях различных экономических укладов.

5. Специальный оперативный персонал, который ведет текущие дела, содействуя руководителям партийных и правительственных органов, предприятий и непроизводственных единиц.

6. Предприниматели и торговцы, которые обладают небольшим капиталом, занимаются мелким производством, хозяйственной деятельностью.

7. Коммерческий обслуживающий персонал: служащие, занимающиеся физическим или нефизическим трудом в сфере третьей индустрии.

8. Промышленные рабочие: лица, занимающиеся физическим или полуфизическим трудом непосредственного и вспомогательного производства в сфере второй индустрии (промышленность и строительство), большинство из них — рабочая сила из деревни.

9. Сельскохозяйственные труженики: крестьяне, занимающиеся земледелием, лесоводством, животноводством, подсобными промыслами и рыбоводством; указанные отрасли сельского хозяйства являются основным источником их существования.

10. Безработные, уволенные с работы и лица, занятые неполный рабочий день, в городе и на селе: в том числе безработные, крестьяне, потерявшие землю, и лица, ожидающие трудоустройства.

По мнениям специалистов, в настоящее время социальная структура Китая похожа на «головку репчатого лука» (эти слова одновременно были сделаны заголовком всего сообщения. — авт.), у которого чересчур крупные средненизовые слои, средневысокие слои развиваются, а «верх» и «низ» по-прежнему слабы».

Ценность работы Хайянь Ван заключается в том, что она не только детализировала эту официальную картину китайского социума, но и приоткрыла завесу над технологией её производства: «Академия социальных наук КНР в 2001 и 2002 годах проводила исследования в 10 провинциях и городах. Ею были обработаны 11 тысяч анкет и почти тысяча интервью».

11 тысяч анкет и почти тысяча интервью — на полуторамиллиардный Китай, т. е. охват — одна тысячная процента?! 10 провинций и городов (сколько там всё-таки было провинций из 22? и сколько городов из 661? — авт.)! Нет никаких оснований полагать, что Хайянь Ван проявила какую-то личную инициативу — скорее, она добросовестно сообщила, что Академия социальных наук КНР, проявляя весьма специфическое чувство юмора, просто смеется в лицо остальному миру.

Отсюда вопрос о том, насколько представленный облик китайского общества соответствует действительности, можно считать открытым. Тем не менее, поскольку никаких реальных альтернатив официальной схеме «головки репчатого лука» пока не просматривается, нам придётся в дальнейшем опираться именно на эту схему — в детализированном изложении Хайянь Ван.

Согласно представленным ею данным, самый высший слой охватывает 2,1 % трудоспособного населения страны. В структуре этой группы 9,4 % представители высших, 17 % средних и 57,9 % низших органов административной власти. Сюда также включаются главы высших и средних учебных заведений, главные редакторы газет, радио и телевидения, руководители научно-исследовательских институтов и др.

Затем следуют «капитаны государственной экономики»: директора крупных, средних и мелких предприятий, заводов и фабрик — 1,6 %. В городе доля этой группы в структуре населения составляет 3,4 %, в деревне — 0,4 %.

К «верхам» китайского общества относятся также бизнесмены (предприниматели), которые управляют собственным делом, с числом наемных работников более 8 человек. Их доля в трудоспособном населении — всего 1 %. При этом фирмы с персоналом более 100 человек составляют менее 0,5 % от общего количества; от 30 до 39 человек — 27,6 %; свыше 8 человек, но меньше 29–71,9 %. Иными словами, высший слой китайского общества, его идеологическая, политическая и экономическая элита — даже с допуском туда представителей среднего бизнеса — охватывает менее 5 % трудоспособного населения страны.

Далее у Хайянь Ван наблюдается весьма значимое расхождение со схемой социальной стратификации от «Жэньминь Жибао»: в качестве четвертой группы указаны мелкие (единоличные) собственники (7,1 % трудоспособного населения страны), и только затем следуют специалисты (4,6 %) и служащие (7,2 %). Все эти «средневысокие слои» вместе составляют около 19 %.

Несколько огрубляя, можно сказать, что преимуществами «китайской модели» социально-экономического развития пользуется более половины, а в полной мере — около четверти населения страны, то есть этот показатель примерно в пять раз выше, чем для модели российских «рыночных реформ».

Далее, согласно китайской классификации социальных трат, идут «средненижние» слои: работники в сфере торговли и услуг (повара, водители транспорта, парикмахеры, кассиры, охранники, официанты, продавцы, уборщики и т. д.) — 11,2 % и рабочие — 17,5 %.

Наконец, внизу социальной лестницы находятся крестьяне — 42,9 %, в число которых включаются не только люди, занимающиеся собственно сельскохозяйственным трудом, но также работающие в пригородах, либо сельские жители, временно работающие в городах. Хайянь Ван отмечает, что их социально-экономическое положение за последние годы серьезно ухудшилось: «В настоящее время крестьяне столкнулись с рядом проблем, как-то: отсутствие ряда социальных гарантий (медицинское страхование и др.), непосильно высокая для них плата за обучение детей, низкий уровень доходов и т. д., что толкает крестьян к миграции из села. В китайской социологии используется даже такой термин, как «рабочий крестьянин».

Сюда же следует отнести безработных, численность которых оценивалась в 4,8 % трудоспособного населения.

То есть хорошо запоминающийся образ китайского общества как «головки репчатого лука» не соответствует даже этой официальной статистике. На деле сегодня в КНР чуть меньше 50 % населения можно отнести к бедным и нищим, около 25 % — к людям среднего достатка, 20 % — к зажиточным и 5 % — к богатым. Налицо типичная для перехода к обществу индустриального типа и вполне устойчивая по своим пропорциям социальная пирамида — с явной тенденцией к расширению верхних и сужению нижних сегментов, что характерно для любого преуспевающего общества.

Тем более, что отличительной чертой «китайской модели» является чувство социальной солидарности. «Следует подчеркнуть, что самоидентификация людей с тем или иным общественным слоем часто не совпадает с данными социологов. Половина китайцев идентифицирует себя со «средним классом», причем независимо от степени экономической развитости региона. Например, в молодом городе Шэньчжэне — центре свободной экономической зоны — 54,6 % считают себя «средним классом». В то же время в очень неблагополучном с точки зрения экономических показателей городе Хэфэй процент относящих себя к «среднему классу» еще больше — 55,1 %. Это весьма интересное явление, на взгляд автора, связано с тем, что люди отвечают на вопрос о самоидентификации с точки зрения самоощущения в жизни. Если он хорошо и спокойно живет в большом или маленьком городе, он считает себя «средним»… Большинство китайцев, кроме самых бедных, хотят видеть себя в группе «средние», иногда так поступают даже богатые люди», — отмечает Хай-янь Ван.

В какой-то мере такое стремление китайцев к «золотой середине» может определяться не только культурными традициями конфуцианства, проповедующего умеренность и гармонию во всем, но также и одним из самых популярных изречений Сунь Цзы: «Если ты и можешь что-нибудь, показывай [противнику], будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай [ему], будто ты этим не пользуешься».

Учитывая, что такие настроения проявляются в КНР на всех социальных уровнях, от личного до государственного, сверху донизу, и чем выше — тем сильнее, вполне оправданным будет не делать никаких скоропалительных и, по большому счету, безосновательных выводов относительно структуры общества и социальных изменений в современном Китае, а, в соответствии с принципами системно-динамического метода, рассмотреть его основные и самые значимые характеристики.