Товарищи - Анатолий Калинин

Порожний состав двигался совсем медленно, а поравнявшись с лагерем, и совсем остановился на кромке оврага. Синее облако на рельсах погасло, паровоз натужным голосом стал подавать те тревожные гудки, которые обычно подают паровозы при воздушных налетах. Павел с Никулиным молча переглянулись в полутьме.

Вал зенитных разрывов подкатывался уже вплотную к лагерю, а Рудольф все еще оставался на своей вышке. В то время как все другие охранники давно уже забились в щели, он, поворачивая на турели пулемет и запрокинув голову, высматривал в небе самолеты.

— Придется его снять, — сказал Никулин и стал втягивать внутрь новый брус, делая отверстие лаза еще шире.

— Подожди, — остановил его Павел.

Оставив пулемет, Рудольф перекинул за спину на ремне автомат и, взявшись за перильца лестницы, стал медленно спускаться по ней с вышки. Дощатые ступени под ним громко скрипели. Так же медленно и тяжело сходил он потом и по земляным ступеням в щель, вырытую у подножия вышки, пока не скрылся в ней. Теперь только каска его взблескивала из щели при вспышках зенитных разрывов.

— Пора! — сказал Павел.

Вдвоем с Никулиным они втащили в барак остальные брусья и, выскользнув из лаза, поползли к вышке. Их отделяли от нее тридцать-сорок метров совершенно гладкого, без выступа, мощеного двора, и ничто не спасло бы их, если бы Рудольф, заметив их из щели, открыл огонь из своего автомата. У них же не было с собой никакого оружия, за исключением тех кусачек, которые передал с воли Портной, чтобы они могли перегрызть ими проволочную изгородь между бараком и оврагом.

Но Рудольф стоял в щели к ним спиной. Разделившись, Павел с Никулиным подползали к нему с двух сторон. Обледенелая мостовая скользила у них под руками, надо было впиваться в нее пальцами, подтягивая вперед непослушное тело. Еще не достигнув щели, они посрывали с пальцев ногти.

По все же они успели подползти к ней так, что Рудольф ничего не услышал. Вблизи его круглая каска, блестевшая из щели, напоминала арбуз на бахче.

Внезапно он быстро обернулся, и прямо перед собой они увидели его искаженное, скорее, недоумением, чем страхом, лицо. В ту же секунду они свалились на него с двух сторон, опрокидывая на дно щели.

Через минуту он, оглушенный, уже лежал в щели вниз лицом и они туго стягивали ему руки за спиной его же ремнем. Шапкой Никулина они забили ему рот. Сняв с Рудольфа автомат, Никулин дулом его вывернул из мостовой большой булыжник.

Вдруг Павел увидел, как Рудольф, который, лежа вниз лицом, не мог знать, что Никулин заносит над ним булыжник, втянул голову в плечи.

— Нет, не нужно, — быстро сказал Павел.

Никулин с изумлением взглянул на него, но подчинился, отбрасывая в сторону булыжник. Сняв с Рудольфа каску, он нахлобучил ее себе на голову и взялся руками за перильца лестницы, приставленной к вышке.

Растерзанное в клочья разрывами зениток небо гремело и полыхало над ними. Из за края дымящихся туч соскальзывали самолеты и с устрашающим ревом проносились над городом.

35

В недоумении пленные столпились у лаза в стене барака.

Все время готовился Павел к этой минуте, но, когда увидел в полутьме их лица с лихорадочно светящимися зрачками, у него не нашлось слов. Он только и смог махнуть рукой.

— Това..!

Но повторять ему не пришлось. Тут же пленные стали вываливаться из лаза и, цепляясь за ветви кустарника, съезжать по обледеневшему склону на дно оврага. Там их подхватывали какие-то люди, направляя по яру к железнодорожной насыпи, где стоял паровоз с вагонами.

— Скорее! Скорее!!! — стоя у лаза, подгонял Павел. Темная извивающаяся лента скатывалась мимо него в овраг. Барак заслонял ее от прожектора, вспыхнувшего у домиков комендатуры, а вышки, с которых могли бы заметить ее часовые, теперь пустовали. Только на левой от ворот вышке можно было различить темную фигуру, прильнувшую к пулемету.

При зареве зенитных разрывов взору Никулина открывались с вышки и вся территория лагеря, и сверкающее наледью пустынное шоссе, сворачивающее от лагеря к городу. Когда ярче вспыхивало над лагерем небо, он мог различить и цепочку людей, взбиравшихся по склону оврага на гребень железнодорожной насыпи.

Охрана лагеря, отсиживаясь в щелях, пока еще не проявляла особых признаков беспокойства. Длинный барак закрывал от ее взоров все, что происходило теперь в овраге.

Никулин запахнул борта своей изорванной куртки. На вышке сильнее сквозил морозный ветер.

Взобравшись по лестнице на вышку, он сразу же проверил исправность пулемета. Он не мог опробовать его в действии, чтобы преждевременно не открыть себя охране, и ограничился тем, что опробовал его вхолостую. Осматривая площадку, он увидел ящик с коробками пулеметных лент. Рядом стоял ящик с гранатами. На нем лежала забытая часовым ракетница.

Но вскоре охранники, увидев, что самолеты, бомбившие город, обходят лагерь, начали показываться из щелей. Один из них направился к правой от ворот лагеря вышке. Сейчас он должен будет подняться на нее по лестнице, и тогда для него уже не представит никакого труда разглядеть эту переливающуюся из барака в овраг живую ленту.

Пока ей не видно было конца. Появляясь из лаза и скатываясь в овраг, пленные ящерицами ползли на противоположный крутой склон оврага.

Разворачивая пулемет, Никулин нащупал в прицельной рамке фигуру охранника в тот самый момент, когда тот уже взялся за перила лестницы, приставленной к вышке, и дал очередь. Темная фигура охранника, переламываясь надвое, повисла на перилах.

Вылезшие было из щелей другие охранники, как мыши, шарахнулись назад. Но тут же они опять высыпали из щелей и, размахивая руками, сбились у комендатуры в уверенности, что произошла ужасная ошибка. Они представляли собой отличную мишень. Разворачивая пулемет, Никулин послал продолжительную очередь.

Часть охранников попадала, другая кинулась в щели и открыла оттуда беспорядочную стрельбу. С этой минуты Никулин вступил в бой с охраной лагеря.

Сначала охранники стреляли беспорядочно, зеленые и красные трассы пучками расходились из щелей во все стороны, и это помогало Никулину нащупывать их. Но вскоре их огонь сосредоточился, светящаяся пряжа заструилась от щелей только в одном направлении — к вышке, на которой находился Никулин.

По ее дощатой обшивке защелкали пули. Никулин стал аккуратнее держаться за щитком пулемета. Ему надо было во что бы то ни стало продержаться, пока все пленные не погрузятся в эшелон и он не увезет их в степь.

Перестреливаясь с охраной, Никулин просмотрел, как из города вынырнула на булыжное шоссе легковая машина. Он увидел ее только тогда, когда она уже подъехала к воротам лагеря, и, узнав машину Корфа, запоздало дал по ней строчку. Сухопарая фигура Корфа метнулась от машины за домик комендатуры.

Теперь от охраны можно было ожидать более решительных действий. Но, бросив взгляд на барак, Никулин увидел, что из лаза больше уже никто не появлялся. И на противоположной стороне оврага уже только одинокие фигурки вползали на железнодорожную насыпь. Самолеты, бомбившие до этого только город, стали кружиться над лагерем.

С появлением в лагере Корфа поведение охраны сразу же изменилось. Теперь уже она повела более прицельный огонь.

Из-за дальности расстояния он пока не причинял Никулину вреда, но, повинуясь команде Корфа, охранники стали короткими перебежками приближаться к вышке. Они стремились пересечь площадь между комендатурой и первым бараком, чтобы, укрывшись за ним, уже с близкого расстояния обстреливать вышку.

Длинной очередью Никулин заставил их шарахнуться обратно. Приученные только к жандармской службе, они не выдерживали открытого огня. Пять или шесть трупов осталось на обледенелом плацу. Остальные охранники, как видно, не желая разделить их участь, отхлынули в щели.

Однако команда Корфа опять выгнала их оттуда. Корф и сам перебегал с ними по булыжному плацу к первому бараку, стреляя из автомата. Вскоре четверым или пятерым охранникам вместе с Корфом удалось пересечь плац. Тотчас же автоматный огонь из-за угла первого барака стал серьезно беспокоить Никулина.

На гребне насыпи вдруг вспыхнули впереди паровоза закрашенные синей краской фары и, затрепетав, двинулись по рельсам. До слуха Никулина донесся лязг вагонов. Тут же он услышал голос Павла.

— Скорей! — махая рукой, кричал он Никулину.

— Сейчас, — ответил Никулин.

Укладывая на землю вынырнувших из-за первого барака охранников, он до конца расстрелял ленту. Нагнувшись, ощупью нашел у своих ног в ящике две гранаты и, заткнув их за пояс, стал спускаться по лестнице с вышки.

И ту же секунду он почувствовал короткий толчок в спину. Вздрогнув, хотел покрепче ухватиться руками за перильца лестницы, но пальцы уже не послушались его.