Ворон: Полное собрание сочинений - Эдгар Аллан По

привлекла наше внимание. Она была достаточно широка для того, чтобы в ней свободно мог протесниться один человек, и простиралась вглубь, в гору, на восемнадцать или двадцать футов по прямому направлению, поворачивая потом влево. Вышина этого отверстия, насколько мы могли это видеть из главного ущелья, была, быть может, в шестьдесят футов. Там был один или два малорослых кустарника, свисавшие из расселины, на них были какие-то орехи, которые я полюбопытствовал рассмотреть и с живостью двинулся для этой цели вперед, сорвал пять-шесть орехов на кисти и поспешно пошел назад. Когда я повернулся, я увидел, что Петерс и Аллен последовали за мной. Я попросил их вернуться назад, ибо здесь не было достаточно места пройти двоим, говоря, что я им дам орехов. Соответственно с этим, они повернулись и карабкались назад. Аллен был уже около входа в расщелину, как вдруг я почувствовал сотрясение, не похожее ни на что, испытанное мною когда-либо раньше, и внушившее мне смутное представление, если я действительно тогда мог подумать о чем-либо, что все основание нашего земного шара внезапно разорвалось и что настало светопреставление.

 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Как только я мог собраться с растерзанными чувствами, я увидел себя почти задыхающимся и отыскивающим путь свой ощупью в полной темноте среди нагроможденной рыхлой земли, которая тяжело падала на меня со всех сторон, угрожая похоронить меня совсем. Ужасно встревоженный этой мыслью, я силился вытащить ноги из земли, что мне наконец и удалось. Некоторое время я оставался неподвижным, стараясь понять, что случилось со мной и где я находился. Вскоре я услышал глухой стон, как раз над моим ухом, и после этого заглушенный голос Петерса позвал меня на помощь во имя Бога. Я протеснился с трудом на шаг или на два вперед и упал прямо через голову и плечи моего товарища, который, как вскоре я увидал, до половины был погребен в рыхлой громаде земли и отчаянно барахтался, чтобы избавиться от ее давления. Я разгреб землю кругом него со всей энергией, которой мог располагать, и наконец мне удалось его вытащить.

Как только мы настолько опомнились от страха и удивления, чтобы быть способными говорить здраво, мы оба пришли к заключению, что склоны расселины, куда мы вошли, от какого-то сотрясения в природе или благодаря собственной тяжести обрушились сверху и что, следовательно, мы были потеряны навсегда, будучи таким образом заживо погребены. В продолжение долгого времени мы бессильно предавались напряженной муке и такому отчаянию, равносильного которому не могут себе вообразить те, кто никогда не был в подобном положении. Я твердо уверен, что ни одно происшествие, случающееся когда-нибудь в жизни, не может сильнее внушить умственное и телесное отчаяние, чем случай, подобный нашему, погребения заживо. Это черная тьма, которая окутывает жертву, ужасающая сдавленность легких, удушливые испарения сырой земли вместе со страшным сознанием, что мы далеко за пределами чаяния и что это участь, назначенная мертвым, все это наполняет человеческое сердце такой степенью потрясения, страха и ужаса, которая нестерпима и которую никогда не возможно понять.

Наконец Петерс предложил постараться точно проверить, насколько велико наше злополучие, и ощупью исследовать нашу тюрьму, ибо было возможно еще, заметил он, что могло оставаться какое-нибудь отверстие для нашего спасения. Я страстно ухватился за эту надежду и, сделав над собой усилие, постарался проложить себе путь в рыхлой земле. Я с трудом пробрался на один шаг вперед, прежде нежели заметил мерцание света, которого было довольно, чтобы убедиться, что, во всяком случае, мы не погибнем тотчас же от недостатка воздуха. Мы обрели некоторую долю храбрости и подбадривали друг друга надеждой на лучшее. Перебравшись ползком через кучу обломков, которые заграждали наш дальнейший путь по направлению к свету, мы убедились, что нам было менее трудно двигаться вперед, а также мы чувствовали некоторое освобождение от чрезвычайного давления на легкие, которое мучило нас. Теперь мы могли различать очертания предметов вокруг и увидели, что находимся около края прямой части расщелины, где она делала поворот налево. Еще несколько усилий, и мы достигли выгиба, и тут, к нашей несказанной радости, мы увидели длинную щель или раздавшееся наслоение, простиравшееся кверху на большое расстояние под углом в сорок пять градусов, хотя иногда и гораздо круче. Мы не могли видеть всего протяжения этого отверстия, но, когда свет в достаточной мере проник через него, у нас не оставалось больше сомнения, что мы найдем у его вершины (если мы сможем каким-нибудь образом достичь вершины) свободный проход к открытому воздуху.

Теперь я вспомнил, что нас трое вошло в расщелину из главного ущелья и что нашего товарища Аллена не было с нами; мы решили тотчас возвратиться и посмотреть, где он. После долгих поисков, очень опасных из-за обрушивавшейся на нас земли, Петерс крикнул мне, что он наткнулся на его ногу и что все тело его было глубоко погребено под щебнем, из которого не было возможности его высвободить. Вскоре я увидел, что он был слишком прав и что, конечно, жизнь здесь давно угасла. С опечаленным, однако, сердцем мы предоставили тело его участи и снова двинулись к повороту.

Ширина расщелины была едва достаточной, чтобы вместить нас, и после одной или двух бесплодных попыток взобраться наверх мы снова стали отчаиваться. Я сказал раньше, что цепь холмов, через которую проходило главное ущелье, состояла из некоторой мягкой горной породы, похожей на мыльный камень. Склоны расщелины, куда мы теперь пытались взобраться, были из того же самого вещества и, будучи влажными, столь чрезмерно скользкие, что мы едва могли держаться даже на менее крутых местах; в некоторых же местах, где подъем был почти отвесный, трудность, конечно, была еще серьезнее, и, поистине, мы считали ее иногда непреодолимой. Мы, однако, обрели мужество в нашем отчаянии и, вырезая ступеньки в мягком камне большими нашими ножами, переметывались, с опасностью для нашей жизни, до малых выдающихся выступов более твердого сланцевого камня, которые то тут, то там выдавались из общей громады; мы наконец достигли таким образом естественной площадки, с которой можно было видеть клочок голубого неба, на краю рытвины, густо заросшей лесом. Смотря теперь несколько более внимательно и не торопясь назад, на путь, по которому мы так далеко прошли, мы ясно заметили по виду его склонов, что он был позднейшего образования, и заключили, что сотрясение, которое так неожиданно завладело нами, в то же самое мгновение оставило открытым этот путь для спасения. Так как мы были совершенно обессилены борьбой с препятствиями