Ворон: Полное собрание сочинений - Эдгар Аллан По

нашей собственной страны, что называется черноголовая чернеть, и небольшая птица, не непохожая по виду на сарыча, но не хищная. Рыба, по-видимому, была там в большом изобилии. Мы видели во время нашего посещения острова множество сушеной семги, горной трески, голубых дельфинов, макрели, чернорыбицы, ската, морских угрей, слоновой рыбы, голавля, камбалы, попугайной рыбы, рыбы, называющейся «кожаная куртка», барвены, дорша, палтуса, остроноса и бесчисленного разнообразия других разрядов. Мы заметили также, что большая часть из них была похожа на рыбу, которая водится около группы островов Лорда Оклэнда, на такой низкой широте, как 51° южной широты. Черепаха галапаго также находилась там в большом изобилии. Мы видели лишь немного диких животных и ни одного больших размеров или из разрядов, с которыми мы были ознакомлены. Одна или две змеи, вида чудовищного, пересекли нам путь, но туземцы обратили на них мало внимания, и мы заключили, что они были не ядовитые.

Когда мы подходили к селению с Ту-уитом и его отрядом, обширная толпа народа ринулась нам навстречу с громкими возгласами, среди которых мы могли только различить вечное «Анаму-му!» и «Лама-лама!». Мы были очень удивлены, заметив, что, за одним или двумя исключениями, эти вновь пришедшие были совершенно голыми, меха были только на людях из лодок. Все оружие в стране находилось также, по-видимому, в обладании этих последних, ибо никакого оружия не было видно среди поселян. Много было женщин и детей, первые не вполне были лишены того, что можно было бы назвать внешней красотой. Они были прямые, высокие и хорошо сложенные и отличались таким изяществом и свободой движений, каких нельзя найти в цивилизованном обществе. Губы у них, однако, так же как и у мужчин, были толстые и грубые, так что, даже когда они смеялись, зубы их никогда не были обнажены. Волосы у них были более тонки, нежели волосы у мужчин. Среди этих обнаженных поселян могло быть десять-двенадцать человек, которые, как и отряд Ту-уита, были одеты в черные шкуры и вооружены копьями и тяжелыми палицами. Они, по-видимому, пользовались большим влиянием среди остальных, и те, обращаясь к ним, всегда произносили титул «уампу». Это были тоже обитатели дворцов из черных шкур. Дворец Ту-уита находился в средоточии селения, и он был гораздо больших размеров и несколько лучше построен, нежели другие помещения того же разряда. Дерево, которое образовывало его опору, было обрублено на расстоянии приблизительно двенадцати футов от корня, и как раз под обрубленным местом было оставлено несколько ветвей; они служили для того чтобы растянуть на них покрышку и таким образом помешать ей развеваться вокруг ствола. Покрышка, кроме того состоявшая из четырех очень больших шкур, скрепленных вместе деревянными спицами, была закреплена внизу деревянными гвоздями, вогнанными через шкуры в землю. Пол был усеян множеством сухих листьев, составлявших некоторого рода ковер.

К этой хижине мы были приведены с великой торжественностью, и сзади нас столпилось такое количество туземцев, какое только было возможно. Сам Ту-уит уселся на листья и знаками показал нам, что мы должны последовать его примеру. Это мы и сделали и находились теперь в положении совсем особливо неудобном, если не вовсе опасном. Мы были на земле, нас было двенадцать числом, мы были с дикими, которых было сорок, они сидели на корточках так тесно и близко вокруг нас, что, если бы возник какой-нибудь беспорядок, нам было бы невозможно воспользоваться нашим оружием или хотя бы встать на ноги. Давка была не только внутри шатра, но и с внешней стороны, где, вероятно, был налицо каждый житель всего острова, и лишь непрерывные увещания и горланящие возгласы Ту-уита предохраняли нас от опасности быть затоптанными насмерть. Главная наша безопасность заключалась, однако же, в том, что сам Ту-уит находился между нами, и мы решили плотно к нему прильнуть как к наилучшей возможности выпутаться из дилеммы, сделав его нашей жертвой немедленно при первом выявлении враждебного намерения.

После некоторой суеты восстановилось до известной степени спокойствие, и вождь обратился к нам с речью, очень длинной и очень похожей на речь, произнесенную с ладьи, за одним лишь исключением, что теперь несколько более сильно подчеркивалось «Анаму-му!» чем «Лама-лама!». Мы слушали в глубоком молчании до конца его разглагольствования, после чего капитан Гай ответил вождю, удостоверяя его в вечной своей дружбе и благоволении и, в виде заключения к своим словам, преподнеся ему некий дар из нескольких ниток голубых бус и ножа. При виде первых самодержец, к большому нашему удивлению, вздернул кверху свой нос с неким выражением презрения; нож, однако, доставил ему самое безграничное удовлетворение, и он немедленно повелел дать обед. Обед этот был передан в шатер из рук в руки над головами присутствующих, и состоял он из трепещущих внутренностей какого-то неведомого животного, вероятно одной из этих тонконогих свиней, которых мы заметили при нашем приближении к селению. Видя, что мы в полном недоумении, как тут быть, он, дабы явить нам некий пример, начал пожирать ярд за ярдом эту заманчивую пищу, пока наконец мы положительно не лишились возможности больше выдержать и явили столь явные симптомы желудочного бунта, что его величество исполнился такой степенью изумления, которая уступала лишь изумлению, вызванному зеркалами. Мы отказались, однако, соучаствовать в поглощении тонких яств, находящихся перед нами, и попытались дать ему понять, что у нас вовсе нет никакого аппетита, ибо мы только что окончили преотличный завтрак.

Когда самодержец довершил свою трапезу, мы начали некоторого рода подробный перекрестный опрос, хитроумнейшим способом, какой только могли измыслить, с целью открыть, каковы главные произведения страны и не могли ли бы мы извлечь из них выгоду. Наконец он, по-видимому, составил себе известное представление о том, что мы разумеем, и предложил сопроводить нас к некоторой части побережья, где, как он нас уверял, в большом изобилии можно было найти брюхоногих слизняков (при этом он показал нам образец этого животного). Мы были рады такой заблаговременной возможности ускользнуть от давки толпы и знаками показали, что жаждем идти туда. Мы вышли теперь из шатра и, сопровождаемые всеми жителями селения, последовали за вождем к юго-восточному краю острова, недалеко от бухты, где наше судно стояло на якоре. Мы ждали там приблизительно около часа, пока наконец несколько дикарей, обогнув берег, не доставили четыре ладьи до места нашей остановки. Весь наш отряд уселся в одну из лодок, и мы поплыли вдоль закраины уже упомянутого рифа и вдоль другого, еще дальше вовне, где мы увидели гораздо большее количество брюхоногих, нежели старейший моряк среди нас когда-либо видел