От любви (СИ) - Брамс Асти

47

Внезапно я почувствовала прикосновение тяжелой мужской руки к голове. Только оно не несло ласки или успокоения. Волосы сразу больно потянуло — Адам без бережности избавил меня от шелкового белого платка вместе с фатой. Буквально в два движения срывая ее с заколками, отшвыривая в сторону. Темные, длинные локоны упали мне на лицо, разметались по плечам, окончательно очерняя мой образ, опорочивая его.

— Встань, — услышала я ледяной приказ над головой.

Тело обожгло жаром, как кипятком. Опустив голову, я судорожно закрыла лицо ладонями и принялась раскачиваться взад-вперед, будто потеряла рассудок.

«Всевышний, прошу, помоги!.. Молю, укрой меня от этого ужаса!»

— Встань! — громыхнул Адам так, что я вздрогнула.

И вдруг ясно поняла… Все. Это конец. По остекленевшим глазам любимого поняла, когда посмела посмотреть в них.

Страх заставил подняться на ноги. Найти опору через изнеможение, через внутреннюю агонию.

Неловко выпрямившись, я мельком посмотрела на Амрана, который стоял неподалеку, исподлобья наблюдая за происходящим. Когда же перевела стыдливый и настороженный взгляд на Адама, сжалась комочком. Поймала себя на жуткой мысли, что не узнаю его… Совершенно! Он будто вмиг стал чужим, незнакомым, беспощадным. А я напрасно искала в его взгляде хоть одну ниточку, связывающую нас.

— Ты… правда откажешься от меня?.. — вырвалось едва слышное с моих губ.

Наивное такое, даже неадекватное. Будто я была настолько раздавлена, что не воспринимала происходящее! Не осознавала, с чего все началось и чем прямо сейчас должно закончиться.

Адам качнул головой, нахмурился. Крылья его носа раздулись как от резко вдоха, губы снисходительно скривились, а затем… ледяной мужской голос пронзил мое сердце:

— Не заставляй меня унизить тебя еще больше.

Внутри больно передернуло. Я думала, что уже разрушена. Но эти слова оказались решающими… Я действительно поверила, что он может поступить гораздо хуже. Сделать мне еще больнее!

— Уходи, — низким голосом велел Адам, стискивая зубы. — Уходи, Мариям, пока я не дошел до края! УХОДИ!

Глядя на меня обезумевшим, пламенным взглядом, сжимая кулаки, он сделал резкий шаг ко мне, но Амран тут же встал между нами, впечатал ладони в плечи брата. Моя грудь содрогнулась от горького плача. Я испуганно начала отступать, путаясь в длинной юбке проклятого платья. Нет ничего больнее, чем видеть такую ненависть, такую ярость в глазах любимого! Рай, который дарил мне его взгляд, в одночасье обернулся адом… И я горела в нем. Заживо.

Раздавленная стыдом, в осколках разбитого сердца, я опустила голову и только сделала неровный шаг в сторону двери, как вдруг услышала рев. Вскинув взгляд, увидела, что Адам оттолкнул брата и ринулся к столу, где лежали документы. Смяв бумаги, он принялся ломать и крушить все на своем пути.

— Блядь, будь ты проклята! Будь я проклят!.. — разъяренно кричал любимый, каждым словом вбивая гвоздь в мою груди. — Ненавижу… НЕНАВИЖУ!

Таких слов я не услышала бы даже в кошмарах. Мои ладони сами зажали уши — внутри застыла уверенность, что из них вот-вот пойдет кровь!

В один момент осознав, что мое присутствие только добавляет боли Адаму, я попятилась и поспешила прочь.

«Уходи. Уходи, Мариям, хватит его мучить!»

И я шла. Переставляла слабые, дрожащие ноги, впиваясь пальцами в тяжелый подол платья, ничего не видя за пеленой слез, не разбирая пути. Судьба все равно привела меня в зал, где ждали мои судьи…

Почти в самом конце широкого коридора я замедлилась, будто, наконец, очнулась. Остро прочувствовала настоящее, с головой нырнула в него и паника сковала дыхание. Меня уже увидела Патимат и ее суровая мать, стоявшая рядом. Один взгляд свекрови заставлял кровь застыть в жилах.

Точно предчувствуя катастрофу, Патя торопливо сжала руку встрепенувшейся Динары, зачем-то желая спасти меня от неминуемых последствий.

Аллах… как же страшно. И стыдно! Провалиться бы мне сквозь землю прямо сейчас. Он знал, как наказать меня…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Стиснув зубы, я опустила глаза и смирившись со своей участью, вышла из укрытия, давая целому залу гостей повод затихнуть.

Я практически кожей почувствовала, как сотни глаз разом устремились в мою сторону. Женщины заохали, зашептались, мужчины подняли гул. Лицо беспощадно горело от этого внимания, и платье вдруг показалось таким неподъемным, лишним на моем теле. Но я шла.

Взглянув из-под мокрых ресниц, нашла глазами выход в конце зала, и внутри резануло отчаяние. Высокие двери находились так далеко… Так далеко!

Стыдливо уставившись себе под ноги, я продолжала идти по бежевой узорчатой плитке. Мимо музыкантов, застывших в растерянности, мимо роскошного стола, за которым еще совсем недавно сидел мой муж с друзьями и братьями. Каждый шаг давался с трудом, словно я ступаю по стеклу. В наколенном воздухе застыло ощущение, как перед взрывом и я невольно ждала. Настороженность буквально душила меня.

Внезапно я краем глаза заметила движение сбоку. Тут же повернула голову, остановилась и адреналин начал разгонять кровь по венам с бешеной скоростью. Свекровь приближалась ко мне быстрым шагом, всем своим видом показывая ярость.

Я даже не подумала сдвинуться с места. И прятать глаза не стала. Я приготовилась. Динара остановилась резко, буквально в шаге от меня. Ее губы дрожали, глаза жалили гневом, впивались в мое лицо, кажется, целую вечность.

Напряженная с головы до ног, я на секунду сомкнула веки, чтобы спрятать рвущиеся слезы.

— Жалко себя, да? — вдруг услышала шипящий голос свекрови. — Ах ты, бедная, несчастная девочка. Когда принимала мое благословение, о жалости думала? Когда соглашалась на брак, понимая, какой позор принесешь в нашу семью, пожалела кого-нибудь из нас?!

Еще одна бетонная плита легла на сердце. Под гнетом стыда, мои губы только распахнулись, чтобы выпустить слова раскаяния, но внезапно звонкая пощечина обожгла щеку…

Тетя Адама ударила меня твердой рукой, без единого сомнения, возможно вложив всю силу оскорбления. Схватившись за лицо, я даже испуганно отпрянула в сторону и всхлипнула от боли, поразившей всю правую часть головы.

— Как ты посмела поступить так с нами?! — рваным голосом выдала она, глядя на меня как на ничтожество.

— Мама…

— Ты хоть понимаешь, что наделала?! Понимаешь, а?!

— Прошу, не надо!

Динара вся тряслась, будто еле сдерживалась, чтобы не разорвать меня на куски. Дочь обняла ее за плечи, Патя плакала и молила ее остановиться. И все это на глазах у родственников, друзей, знакомых… Несколько сотен человек наблюдали за происходящим, за этим скандалом!

Заплакав в голос, я зажмурилась, что есть мочи и обняла рукой живот, так больно было дышать. Начала отходить и озираться, будто ожидая еще одного удара. Ведь каждый здесь отныне мог выместить на мне злость! И только одно смогло перекрыть этот бесконтрольный ужас…

Увидев Адама, вышедшего из коридора вместе с братом, я застыла, будто парализованная. Широко распахнутыми глазами уставилась на него, чувствуя, как затряслись поджилки. Остановившись у арки, он посмотрел на тетю, которую успокаивала Патимат, и желваки заиграли на мужском лице. Когда же черный взгляд исподлобья переместился на меня, я, кажется, пол жизни потеряла. Испуганно выдохнув, начала пятиться, а в следующее мгновение пошла прямо в толпу гостей, больше не боясь ничего сильнее, чем гнева любимого мужчины.

Люди расступались на моем пути очень быстро, словно я прокаженная. Они причитали, кто-то выкрикивал оскорбления, кто-то пытался задеть грязными вопросами. Цокая невысокими каблучками белых туфель по скользкому кафелю, ощущая, как пульсирует от боли щека, я так спешила, что в какой-то момент запуталась в юбке, споткнулась и упала на колени.

Сердце пропустило удар. Вскинув голову, я вся подобралась в ожидании, что меня вот-вот схватят, повалят на пол, начнут бить, хватать за волосы. Но никто не прикасался. Никто не хотел трогать меня. Только гнал прочь словами и взглядами.