Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю - Фердинанд Врангель

Сей овраг, до 30 верст длины, приводит к подошве крутых, высоких островерхих гор: между двумя сопками ущелиной переваливают через хребет; по барометрическому измерению лейтенанта Анжу высшая точка сей ущелины находится над поверхностью вод реки Тукулана (в 30 верстах расстояния) на 2100 футов отвесной высоты; горные вершины возвышаются еще на 800 или 1000 футов более. Горы состоят из черного сланца. слои которого направляются на NtO, наклоняясь на WtS под углом в 50° с горизонтом.

Южный спуск Верхоянской горы крутее северного. На уступе северного ската лежит небольшое озеро, из которого вытекает Яна. В нем, по рассказам тунгусов, попадается в значительном количестве рыба хариус (Salto thymallus). Отсюда отделяются от Веhхоянских гор две ветви, одна по правую, а другая по левую сторону Яны, и сопровождают течение сей реки. Сначала обе ветви состоят из гор значительной высоты, которые впоследствии понижаются и, наконец, исчезают в болотистых равнинах. Восточная цепь омывается Яной, идет далее западной и простирается всего на 150 верст от Верхоянского хребта. Горы и холмы восточной цепи состоят из ломаного глянца и песчаного камня. На WNW Верхоянские горы пускают значительную ветвь, которая разделяет Ленскую и Янскую водные системы и, упираясь в Ледовитое море, известна на севере под именем гор Орулганского хребта. И они, как все доселе мной замеченные, состоят из черного сланца, слои которого направляются на NNW, наклоняясь то к востоку, то к западу.

Спустившись с хребта, мы следовали по левому берегу Яны, встречая на пути описанные выше поварни. 25 сентября подле одной из них мы заметили небольшой шалаш, сплетенный из древесных ветвей и покрытый листьями, повидимому, необитаемый и неспособный служить жилищем для человека. К нашему великому удивлению оказалось, что здесь постоянно проводит зиму и лето престарелый тунгус с своей дочерью и двумя собаками. Он занимается оленьей охотой. Надобно себе представить необозримую, безлюдную пустыню и его полупрозрачное жилище, чтобы получить наглядное понятие об образе жизни сих отшельников. Особенно ужасно положение бедной девушки, когда отец ее на лыжах уходит в лес и часто несколько дней гоняется безуспешно за оленями, а она остается одна, почти не имея одежды, чтобы согреться от ужасного холода, терпя часто недостаток в пище и проживая

в жалком шалаше, который даже и I летом не доставляет достаточной защиты от дождя и непогоды. Отец ее принадлежит к тем, которые каким-нибудь несчастным случаем лишились своих оленей и, принужденные отделиться от своих земляков, удаляются в ледяные пустыни, где, борясь с бесчисленными недостатками, опасностями и холодом, снискивают себе скудное пропитание. По новому преобразованию Восточной Сибири положено соединять их в общества и, снабдив от казны необходимыми для рыбной ловли вещами, селить на берегах рек, изобильных рыбой.

26 сентября мы достигли первой почтовой станции Бараласа,[110] которая отстоит от Верхоянского хребта на 157 верст и лежит по нашим наблюдениям, под 65?51 широты. Здесь нашли мы просторную юрту для путешественников. Есаул из якутов содержит свою станцию в примерном порядке.[111] У входа, на свежем снегу, лежали куски чистого льда для котлов и чайников: юрта была тщательно выметена; лавки по стенам покрыты свежим сеном: в чувале горел яркий огонь; в окна были вставлены прозрачные гладкие льдины, укрепленные размоченным снегом, здешней замазкой, — словом, все свидетельствовало порядок, чистоту и опрятность. После девяти дней, которые провели мы под открытым небом в снегу и холоде, бараласскэя юрта показалась нам дворцом. Мы поспешили сбросить тяжелые, покрытые ледяной корой шубы, переменить белье и умыться; в течение последних девяти дней об этом нельзя было подумать, опасаясь отморозить нос и уши. Такие удобства доставил» нам несказанное облегчение, и мы почли долгом выразить нашу признательность есаулу, который, впрочем, кажется, не слишком ясно понимал причину нашей благодарности. Вскоре внесли в комнату вытесанный топором стол, уставленный здешними лакомствами: рубленым, мерзлым якутским маслом; струганиной — мерзлой рыбой, разрезанной на тонкие пластинки, и, наконец, в заключение, высшей роскошью сей страны — сырым, свежим оленьим мозгом. Признаюсь, сначала меня нимало не привлекали эти glaces au beurre et au poisson et compote aux rennes[112] и я только в угождение гостеприимству хозяина отведывал всего понемногу, но впоследствии так привык я к этой пище, что вареной рыбе всегда предпочитал ломтики мерзлой струганины. От Бараласа начинаются опять почтовые станции, в которых всегда находили мы более или менее удобные юрты и обыкновенно две, — одну для путешественников, а другую для есаула и проводников, которые по очереди приезжают с лошадьми из ближайших наслегов. Якуты измеряют расстояние киоссами, разумея под сим часть дорога, которую можно проехать во столько времени, сколько потребно, чтобы сварить кусок мяса. При таком вовсе не математическом расчете истинная величина киосса зависит единственно От состояния дороги: можно положить, что киосс при гористой или болотистой дороге равняется пяти верстам, а при гладкой и ровной — семи.

Несмотря на гостеприимство бараласского есаула, мы остались здесь только один день, и 27 сентября поехали далее, на ближайшую станцию Табалах, которая лежит отсюда в 300 верстах. Мы ехали не по почте, а на особых лошадях, собственно для экспедиции приготовленных, почему своротил я с почтового тракта, идущего на Верхоянск, и поехал по другой дороге, которую обыкновенно выбирают купеческие караваны и которая, по уверению якутов, сокращает путь почти на сто верст. В 20 верстах от Бараласа должно переправляться через Яну, которая имеет здесь 70 сажен ширины. Лед был так скользок, что наши лошади, как обыкновенно неподкованные, на каждом шагу падали. Мы сняли вьюки, хотели вести лошадей за повода, но все напрасно-После многих попыток прибегли к последнему средству — отправили одного проводника в Баралас за песком и золой, посыпали ими лед и таким образом счастливо перебрались на другую сторону.

Берега Яны здесь плоски и поросли по большей части лиственичным лесом средней высоты. Страна между Бараласской и Табалахской станциями представляет мало разнообразия. Сначала тянутся в северном направлении ряды холмов, исчезающие впоследствии в болотистых равнинах. Под защитой возвышений стоят невысокие, лиственичные и березовые кустарники. Равнина усеяна множеством озер, соединенных между собой протоками и речками; мы переправились через одну из них, известную под именем Адыч,[113] которая с NNO впадает в Яну, принимая в себя речки Табалах, Тостах и другие.