В перекрестье Времён - Валерий Иванов-Смоленский

— Положим это так, — подхватил эксперт, ну а дальше-то — что? Дальше открытая местность, фиксируемая видеокамерами.

— Ну, не совсем открытая, — возразил подполковник, — вдоль забора идут заросли декоративных кустарников, да и дорожки ими обсажены. Вот он и бежал, пригнувшись между забором и рядами кустов…

— Там же собаки были по всему периметру, они бы его учуяли и подняли бы лай. Я опросил всех проводников — собаки молчали и не проявляли никакого беспокойства. К тому же все равно к этой задней двери, ведущей на кухню, незаметно подобраться невозможно — там кусок совершенно открытой зоны. Ну, ладно приборы не зафиксировали, так ведь и все, без исключения, снайперы, сидевшие вокруг на деревьях, тоже ничего не заметили.

— Ладно, капитан, — озабоченно произнес командир спецназа, — ты еще детально покопайся-ка в этом вопросе, но попозже, а пока для докладной нужно дать убедительную версию.

— Попробую. Но есть и еще одна необъяснимая странность.

— Какая?

— Воспитательница утверждает, что тоже сначала не видела мальчишку. Сковорода, врезавшаяся в затылок террориста, возникла, как бы ниоткуда, будто прилетела по воздуху. А уже потом он возник возле упавшего бандита.

— Ну, пацан мог действительно швырнуть ею в преступника…

— Да, но мальчишка утверждает, я уже созванивался со следователем, что он наносил ею удар, держа обеими руками. К тому же, вы попробуйте ее на вес… Чтобы бросить ее — это надо быть метателем молота. Я и то, такую не очень-то брошу на несколько метров вперед… Да еще так сильно и точно…

— Что ты мне хочешь доказать? Что мальчишки не было, и все случилось само по себе? Или сам бандюган внезапно раскаялся и огрел себя сковородкой?

— Да, нет. Я просто вижу некоторые необъяснимые явления и пытаюсь их расшифровать — ведь в этом и заключается моя работа.

— Некогда ломать сейчас голову над этим, — подполковник был явно озадачен озвученными коллегой ребусами, — готовь быстро докладную на имя генерала за моей подписью, а там посмотрим. Да и следствие ведь еще будет досконально разбираться — кто, где был и кто, что делал…

— Следователь звонил — уже едет сюда для осмотра места происшествия и допроса свидетелей. Ему рассказать об этих непонятках?

— Ни в коем разе! Он еще и тебя за халатность привлечет, что техника не сработала. К тому же, следака интересуют, прежде всего, действия самого преступника, а также реальность угрозы детям и персоналу садика. А, как проходило их освобождение — вопрос для него второстепенный. Смотри, не ляпни лишнего на нашу голову, и так денек выдался, не расслабишься.

А на следующий день Роба стал настоящим героем. Он участвовал в пресс-конференции, рассказывал, отвечал на вопросы под вспышки фотоаппаратов и юпитеры кинокамер. Всю следующую неделю его счастливая физиономия маячила с экранов телевизоров, красовалась на передних полосах газет под кричащими заголовками и даже появилась на обложках двух сверкающих глянцевых журналов. Но, главное было впереди.

С утра в пятницу вся школа была выведена на торжественную линейку, и под бурные аплодисменты приехавший на нее министр внутренних дел торжественно вручил ему медаль «За отвагу». Точнее, даже не вручил, а прикрепил на левой стороне робиной груди. Маринке, Генке и Светке, как активным соучастникам героических событий, были вручены почетные грамоты, к которым прилагалась и некоторая денежная сумма.

Наташка стала смотреть на него обожающими глазами, но здесь уже Роба проявил свой норов и ходил, задрав нос. Собственно говоря, в те дни все девчонки, и даже из старших классов, смотрели на него влюбленными глазами. Роба купался в лучах славы.

Единственным огорчительным моментом была попытка робиных друзей исключить его из тайного ордена «Юный дозор». Но это было в самом начале, когда они всерьез разозлились на робин обман и собрали экстренное заседание совета ордена, на повестку дня которого был вынесен лишь один вопрос. Именовался он пафосно «О лживости, эгоизме и авантюризме Р.Далетина» и предусматривал лишение Робы всех званий и чинов, коих у него, впрочем, почти не было, и изгнание его навсегда из тайного общества.

Роба сумел убедить, что, расскажи он правду, никто бы его и не поддержал в попытке освободить заложников, и еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Может и дети пострадали бы. А так — все обошлось благополучно, бандит был обезврежен и схвачен, а на долю ордена досталась одна из самых серьезных и впечатляющих операций. И эту славную страницу, особенно после их награждения, можно было смело вписывать в анналы их тайной организации. Как ни странно, самой первой его поддержала Светка, не сводившая с него восхищенного взгляда на всем протяжении заседания.

— А разве это, на самом деле, не героический поступок? — высказала она свое мнение, когда пришла ее очередь обличать робину гнилую сущность, — и многие бы из нас кинулись на вооруженного бандита с обыкновенной кухонной принадлежностью?

Этот риторический вопрос, вкупе с оправданиями Робы, заставил несколько по-иному расставить акценты, и хотя дело закончилось некоторым порицанием, заключалось оно в формальном обвинении товарища в утаивании от коллектива своих истинных намерений. С чем Роба безропотно согласился.

Мать вначале всплакнула и накричала на Робу, что он совершенно не думает о членах своей семьи. Но затем, особенно, когда телевизионщики и газетчики взяли интервью и у нее, как у матери героя-одиночки, помягчела. И пообещала написать пА об этом происшествии и робиной награде только в восклицательно-одобрительном тоне. Роба был доволен.

Глава четырнадцатая

— Сасегагдаднаня бабудадетат папрароваведаденано зазасаседаданание шаштатабаба Юнаногаго Дадозазорара, — прострекотала Маринка.

Ошеломленные Генка и Роба непонимающе уставились на ее губы, сквозь которые пролилась какая-то непонятная им абракадабра.

— Что-что? — почти хором спросили они.

— Онани нане папонанимамаютат, — такой же трескучей фразой откликнулась вдруг Светка.

— Мамлалададенанцацы изаз татунандадрары, — презрительно скривилась Маринка.

— Татупапые мамалальчачишаши, — добавила Светка.

И хотя Генка с Робой не поняли ни слова из этого обмена мнениями, по тону подружек было ясно, что их нещадно и незаслуженно оскорбляют.

— Вот что, сороки! — рассердился вспыльчивый Генка, — во-первых, оставьте свой птичий тарабарский язык для других, а во-вторых, мне кажется, вы задеваете нашу честь. Не посмотрю, что мы члены одной команды и, к тому же, вы девчонки и…