Игра в судьбу 2 (СИ) - Ода Ли

И я, развернувшись, шустро рванула обратно, к сидам.

— Начальник, — вихрем влетела я в кабинет Дарэля, даже не постучав, — мне нужна неделя отпуска. Сейчас!

— Что? Опять? Случилось? — медленно начал он подниматься из-за стола.

— Пока ничего. Но случится непременно, как только ты меня отпустишь.

— Слушай, — он внезапно задумался и сел обратно, — а две недели не хочешь? Или даже три? Соглашайся, а? У меня тогда тоже будет отпуск. От тебя!

— Дарэль, — я обежала стол и бросилась ему на шею, так и не дав выбраться из кресла, — спасибо! А хочешь, я тебя в мужья выберу?

— За что? — ловко отодвинул он меня, — что я тебе сделал? Настолько ужасного?

— Шучу. Знаю, что против твоего рыжего мне не потянуть. Кстати, передавай привет, это благодаря ему я полезла уточнять кое-какие формулировки. Вернее, благодаря вам обоим…

— Вон! — он привычным жестом ткнул в сторону выхода. — И чтобы три недели я о тебе ничего не слышал! У меня от тебя отпуск!

— А вот этого как раз не обещаю, — злорадно улыбнулась я, закрывая за собой дверь. — Совсем даже не.

А неделю спустя я опять сидела в кабинете Балайета. В прожжённой и продранной на одном локте рубахе, с покрытыми мозолями пальцами и измочаленным чуть не в кровь языком — бесконечные уговоры и споры с подмастерьями предсказуемо оказались самым сложным делом. И все-таки мы успели! Смогли! Так что сейчас я с весьма смешанными чувствами рассматривала четыре уже готовых венца, уложенных на знаменитое бежевое сукно.

Да, я не ошиблась, получилось действительно очень красиво, достойно и… правильно, что ли? В общем, идеально подходяще для тех, кому предназначалось. Гордость, написанная на лице Балайета, была абсолютно законна и понятна. Сделать подобное меньше, чем за неделю — это достижение, которое они наверняка внесут в свои таинственные писания.

Но у меня с радостью и гордостью почему-то не складывалось. Мастер, почувствовав это, тоже поскучнел и перестал светиться как новенький фонарик:

— Что? Мы не сумели сделать, как ты хотела?

— Да нет, сделано просто потрясающе, я даже не ожидала, что получится настолько впечатляюще, — мой взгляд невольно вернулся к столу и к тому, что там лежало. — Но почему мне кажется, что здесь не хватает еще одного?

— Про своего ушастого думаешь? — мастер предпочел смотреть куда-то в угол, а не на меня.

И я действительно подумала. Приложила дар. Еще подумала, и честно ответила:

— Нет, почему-то кажется, что он тут ни при чем. Но почему? По идее, как раз ему такая штука пришлась бы лучше, чем кому-либо.

— Может, и пришлась, — не стал спорить Балайет, — вот только тут об этом ничего не сказано.

Натруженные короткие пальцы любовно прошлись по корешку лежащей на столе книги, и мне пришлось кивнуть:

— Но странно. Такое впечатление, словно я ему что-то должна остаюсь.

— Или он тебе?

— Так, хватит, — я предпочла прервать разговор. — Пора идти собираться. А то опоздаю и окажется, что совершенно зря мы тут с тобой целую неделю носились с высунутыми языками.

— Не опоздаешь. Вместе поедем.

— Вместе? С тобой?! К данам?!

Я банально растерялась — гномьего присутствия на данских игрищах не было настолько давно, что упоминания о тех временах встречались лишь в их Бэрах, да и то не самых свежих. Хотя, конечно, никакого криминала в таком желании не было, никто никогда им этого не запрещал. Даже наоборот, согласно обычаям, гномаэ как раз обязаны были присылать туда своих представителей — в знак уважения. Вот только в какой-то момент они то ли перестали оказывать знаки, то ли вообще перестали уважать, но появляться там уже не захотели, а данам стало не того, чтобы напоминать — других проблем оказалось по горло. Так оно все и забылось потихонечку. И вот сегодня гномаэ сами решили возродить старый обычай. Интересно, почему? Здравый смысл внезапно проснулся? Или…

Я посмотрела на венцы, все еще лежавшие на столе и, кажется, поняла.

Да, подобной работой можно и нужно гордиться, и они имели полное право на эту гордость перед лицом данов. Получается, Балайет нацелился огрести заслуженные лавры? Почему бы и нет, тем более что лавры эти действительно заслужены. Но! Что если увидев мастера в Зале Совета, сьеррин решит напомнить ему о принесении уже навязшей в зубах вассальной клятвы? А Балайет как всегда упрется? Мне опять придется растаскивать по углам очередной гномо-данский скандал, но теперь уже настолько публичный, что дальше просто не придумаешь? Да ну нахрен! Лучше б ювелир все-таки остался дома. О чем я и попыталась ему намекнуть. Сначала тонко, потом прозрачно, потом, не выдержав, прямым текстом:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мастер, да пойми ты, они же заставят тебя присягнуть, даже если для этого придется копнуться в твоей ауре. Слишком удобный случай, чтобы его упустить.

— А кто сказал, что до этого дойдет? До копания, в смысле? Может, я и сам не буду так уж против.

— Ммать! — мне не сразу удалось поверить услышанному.

— Что? Может, я затем туда и еду? Вспомнить старый обычай.

— Но ты же вроде говорил, что пока не будет Великого Мастера, не будет и вассальной клятвы? — напомнила я осторожно.

— Да, — подтвердил ювелир. — Поэтому кое-что нужно еще сделать. И быстро, а то и вправду опоздаем.

Глава 30

Балайет подошел к двери, приоткрыл ее, с кем-то там пошушукался, а потом распахнул настеж, пропуская в кабинет весь Совет гномаэ. В полном составе. Четыре мастера, закованные в парадные золоченные коробки плащей и сгибаясь под массой золотых цацек, тем не менее сумели пафосно встать вдоль стены, явно чего-то ожидая. Сговорились заранее? О чем, интересно?

— Ну, чего застыла? — обернулся ко мне Балайет. — Представляй давай, Хранитель.

— Кого? — я все еще не до конца понимала ситуацию.

— Будущего Великого Мастера, кого ж еще? — ювелира моя тупость раздражала, это было слышно по тону. — Забыла, что обещала, когда я тебе Бэру читал?

— Это, в смысле, тебя?

— А что, хочешь себя? Учти, я буду против.

— Я тоже, не сомневайся. Но как?

— Да как получится. Все равно как надо уже никто не помнит.

— Ага. Ладно.

Я напряглась, стараясь на ходу сымпровизировать подходящий к случаю сценарий, и судорожно попыталась вспомнить, что там по этому поводу было в Бэрах. Какое-то достойное изделие? Или создание? Черт, не помню. Мастера терпеливо ждали, потея и изнывая под своим золотым декором, Балайет же смотрел волком и уже притопывал в нетерпении. Я выдохнула и рискнула:

— Э-э… Уважаемые, чтобы избрать Великого Мастера вы должны увидеть его… э-э… творение, наверное? И решить, достойно ли оно столь высокого звания. Собственно, за творением далеко ходить не надо — оно уже тут, как и совет э-э… оценщиков. С этим проблем возникнуть вроде бы не должно…

Мастера по-прежнему терпели и молчали. Но глянув в наливающееся кровью лицо ювелира, я все-таки скомкала самую торжественную часть своего выступления, опасаясь, что он меня сейчас просто придушит:

— Короче, называю имя. Это Балайет дас Троквист, мастер ювелирного цеха. А его творение перед вами, господа гномий Совет. Оценивайте.

Виновник торжества обреченно выдохнул, остальные гномаэ молча кивнули, и один за другим начали подходить к столу, неторопливо разглядывать венцы и выносить вердикт:

— Достоин, — первым в тишине кабинета прозвучал густой бас мастера-корабела.

— Согласен, — сказал свое слово каменщик.

— Да, — коротко припечатал глава горняков.

— Решение принято, — последним над столом склонился Руннир дас Дрондист, старший от оружейников, — четверо мастеров сказали свое слово, этого достаточно, чтобы воззвать к суду богов.

Но покосившись на все еще нервно пристукивающего ботинком ювелира, не выдержал, и по-простецки пихнул того в бок:

— Все, Балайет, кончай расковыривать полы и пошли в храм. Времени не слишком много, а то не успеешь глянуть на танцующих ушастых.