Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

Я чувствовал — уже близко.

Сейчас свернем и начнем забираться в глушь… Чертовы суки всегда живут в глуши, подальше от людей. Впереди показалось ответвление, я указал Гошу рукой, чтобы не пропустил и сбросил скорость, но Гош только мотнул головой.

Следующий съезд мы тоже миновали.

— Далеко еще, Гош?

— Почти приехали, — сказал Гош.

Почти… Хм… Почти — это значит до следующего съезда, а оттуда уже совсем недалеко… Почти у дороги?

Странно. Все‑таки днем эта дорога должна быть оживленной…

Я всматривался в темные деревья, отыскивая еще один съезд в сторону. Но вместо этого фонари пошли чаще, промелькнула заправка — и мы въехали в еще один маленькой городок.

Ничего себе — почти приехали! То есть еще этот городок проехать, а только после него какой‑то съезд. Вот почему Гош по сторонам особенно не всматривался…

Но вместо того, чтобы промчаться по центральной улице насквозь, Гош сбросил скорость. Свернул вправо. Не на боковое шоссе, уходящее от городка в другую сторону, а на какую‑то мелкую улочку.

Дорога, и до этого‑то так себе, стала совершенно ужасной: рытвина на рытвине. Такое ощущение, что еще от немецких танков остались…

И дома под стать. Даже не панельные, а кирпичные — старые‑старые. В два‑три этажа, редко в пять. Обшарпанные до ужаса.

Мы уже не ехали — ползли. Но даже так машину дергало и подбрасывало, ухало вниз, кидало из стороны в сторону. На ином бездорожье глаже, чем на этой дороге.

Впереди явно нет выезда на шоссе. Такие дороги если чем‑то и заканчиваются, то тупиком, а еще чаще просто растворяются, так что даже непонятно, куда же она вела‑то.

— Гош, куда мы едем?

Ни одна чертова сука не станет жить в городе. Да еще в таком.

— Здесь, — сказал Гош.

Вывернул вправо на обочину, впритык к забору из литого чугуна — старый, тут и там не хватало кончиков старомодных завитков. Заглушил мотор.

— Здесь?.. — тупо повторил я, оглядываясь.

По ту сторону забора чахлые кусты, уже голые. За ними старые тополя, дорожка, пара сломанных скамеек, постамент без бюста — выходит, какому‑то революционеру был. Явно не здесь. Впереди?

Там дорога растворялась в рытвинах, кустиках, березовом молодняке, дальше лес. Слева?

Слева и чуть сзади — Гош проехал мимо въезда, чтобы мы не загораживали, — тоже заборчик, хотя и не литой, а сборная штамповка: пролеты — две поперечины, в которые вдеты прутья. Где‑то погнутые, где‑то и вовсе недостает. Да и столбы давно покосились. Пролеты повело в разные стороны, как зубы при цинге. А за ними…

Я поморщился. Нахохлился. Стало холодно и тоскливо.

Больница. Старая, как и весь этот городок, почти заброшенная. Хотя в некоторых окнах свет горит, но все равно — дом‑призрак. На краю города‑кладбища.

Я поглядел на Гоша.

— Здесь — где?

Городок остался позади. Мы на окраине. Недостаточно глухой, чтобы здесь жила сука. Разве что парк только кажется маленьким, а где‑то в глубине есть какой‑нибудь домик?

Гош дернул подбородком влево. Я проследил за ним взглядом и снова уперся в больничный корпус. Широкий подъезд со ступенями, сточенными ногами, временем и морозами. Ряд дверей. Кривая урна с краю.

Я повернулся к Гошу:

— Это больница!

Гош невозмутимо кивнул, соглашаясь.

— Но… — Я еще раз поглядел на больницу. Потер бровь.

Больница… Никак у меня не складывались воедино чертова сука и больница.

Может быть, потому, что я ни разу не видел ни одной чертовой суки, которая была бы больна. Да что там больна — я их даже старыми не видел. Словно все они, когда достигают какого‑то возраста, уезжают куда‑то… Уходят?

Я поежился. Даже думать не хочется, куда они могут уходить.

— Подожди, Гош… Ты хочешь сказать, что она была здесь ради больницы?

— Ее машина стояла здесь. — Гош дернул подбородком назад. На обочину перед воротами больницы, мы чуть проехали их.

— А сама она? Ты видел, как она входила в больницу?

— Выходила, — поправил меня Гош.

Так… Значит, он нашел машину, когда она стояла здесь. А сука была в больнице…

— Бред какой‑то… Зачем ей больница?

Больница… Какая ей, жабе, может быть нужна больница, когда ее не то что болезни — пули не берут! Подпиливаешь их, чтобы раскрывались в теле, чтобы рана была больше, но даже это не всегда помогает. Если в голову не попал, а жаба сильная, то даже подпиленные пули могут не спасти. Хоть всю обойму в нее всади… Старик уж сколько этих чертовых сук передавил, а спалился именно на жабе.

И вдруг вот такая же вот жаба, а то и не такая же, а еще покруче, чем наши, провинциальные, — и вдруг ей понадобилась больница? Это даже не смешно.

Но даже если и понадобилась. Почему она выбрала эту? Древняя развалюха у черта на куличках. С соответствующими врачами, можно не сомневаться. Почему ее выбрала?

Чертовы суки живут, как им нравится. Берут от жизни все, что хотят. Лучшее. У нее же в подружках паучиха! Ну, была в подружках… С помощью паучихи она могла бы без особого труда получить врачей из лучших столичных клиник. Или из каких‑нибудь швейцарских. Паучихе какая разница, кого хомутать…

Могла бы. Но почему‑то выбрала эту провинциальную развалюху.

Почему?

Я поглядел на Гоша. Гош невозмутимо наблюдал за больницей.

— Ты говорил, что мальчишка жив. Он был с ней?

Гош кивнул.

Та‑ак… Час от часу не легче…

В конце концов, можно было бы предположить, что хотя пули их не сразу берут, но какие‑то болезни им все же страшны… Но зачем ей мальчишку‑то с собой сюда тащить?

Это он заболел? Допустим. Хотя ей он нужен ровно на две недели, до ритуала, а выглядели они с братом совершенно здоровыми, но — допустим. Вдруг простудился, воспаление легких, мало ли… Но почему, дьявол ее задери, из всех больниц она выбрала эту?! Какая тут, к черту, быстрая квалифицированная помощь?!

— А тот усатый? Был?

Гош кивнул.

— Да Гош, в самом деле! Где он был? В машине сидел или с ней ходил?

— С ней.

И он тоже в больницу ходил…

Хм… Может, она все свое с собой возит? Тогда это хоть что‑то объясняет.

— И долго она здесь была?

— Сорок минут, — сказал Гош. Поглядел на меня, нахмурился и на всякий случай добавил: — При мне.

Мне снова захотелось врезать ему. И не обязательно в плечо. Но я сдержался.

Так… Он нашел ее машину здесь. Как именно — спрашивать бесполезно, я из него это и за сутки не выпытаю с его манерой отвечать на очевидные — для него очевидные! — вопросы. Но в принципе понятно. Их, когда он в конторе работал, этому учили.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});