Тафгай. Том 8 (СИ) - Порошин Влад

* * *

А уже спустя примерно час, на фоне моего дома Николай Озеров, взяв микрофон в руки, перед кинокамерой произнёс следующие слова:

— Внимание, внимание, говорит и показывает Принстон, говорит и показывает Принстон. Сегодня мы ведём свой репортаж из маленького американского городка, где базируется наша советская хоккейная команда «Московские Красные Звёзды». И первый вопрос я адресую капитану команды Ивану Тафгаеву.

На этих словах по взмаху режиссёра я сделал два уверенных шага и, что называется, с первого дубля вошёл в кадр. Над Принстоном светило замечательное осеннее солнце, столбик термометра показывал плюс десять градусов по Цельсию и кинооператор, приехавший в тёплой дефицитной дублёнке, смахнул пот со лба.

— Иван, расскажите как вам здесь живётся? Не одолевает ли тоска по Родине, по Москве? — Спросил Озеров.

— Здравствуйте, — кивнул я, — привет Москва, привет Горький, привет и всем остальным городам советского союза. Как видите, живём мы в тихом и красивом месте. И честно говоря, нам скучать особенно не приходится, ведь команда проводит до 14-и матчей за месяц, совершая постоянные перелёты и переезды. Вот сегодня у нас домашняя игра против Миннесоты, а через три дня выездная серия против Торонто и Филадельфии, два дня — две игры. Прилетели — сыграли, тут же в самолёт, перелёт и новая игра…

И вдруг откуда не возьмись, без команды режиссёра перед камерой появился товарищ Зимянин. Пиджак нараспашку, шляпа на затылке, а на лице выражение безудержного праздника жизни смешалось с презрением к нелёгкой доли хоккеистов.

— Мы едем, едем, едем, — запел начальник Чукотки, наклонившись к микрофону, — в далёкие края. Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота!

— Стоп камера! — Психанул Николай Озеров. — Там есть что отрезать, пошли дальше.

— Дальше я предлагаю поснимать наш самодельный тренажёр, где мы шлифуем бросковую технику, — сказал я и повернувшись к Зимянину добавил, — Михаил Васильевич, идите спать, пожалуйста. Вас ведь за этот спектакль в Москве по головке не погладят.

— Ты думаешь, тебя в Москве погладят по головке? — Пьяно усмехнулся Чукотка и, показав мне свою маленькую дулю, крикнул. — Накося выкуси!

— Пойдём за мной товарищи, — махнул я рукой киношникам, проигнорировав пьяного дурака.

Тренажёр, который я представил съемочной группе, мы сделали три недели назад, когда стало ясно, что платить за аренду тренировочного университетского катка в полном объёме не сможем. Ведь команда жила исключительно на коммерческие премии и тех денег, что мы смогли изыскать хватило ровно на два часовых занятия в неделю. Поэтому, если на льду мы занимались тактикой, то на помосте размером 15 на 15 метров, покрытым пластиковыми плитами, где мы установили одни хоккейные ворота, теперь кипела работа над щелчками и бросками.

— Дёшево и сердито, — прокомментировал я картину, увиденную Николаем Озеровым.

— Н-да, — протянул он, когда стоящий на роликовых коньках и одетый в свою вратарскую амуницию Виктор Коноваленко принялся отбивать шайбы, которые клюшкой швыряли в него Боря Александров и Валерий Харламов, так же стоявшие на роликовых коньках.

И кинооператор, не теряя драгоценного времени, тут же с плеча принялся снимать тренировку хоккеистов с разных, порой с самых неожиданных ракурсов.

— Удобно, — буркнул я, — перед сном пришёл, пощёлкал, всё нервное напряжение как рукой снимает. Как видите, всё продумано до мелочей: за воротами заградительная сетка Рабица, чтобы шайбы не разлетались по лесу, а если зарядит дождь, то можно натянуть тент. Стемнеет, вон два фонаря. Ну, а если снег, то когда снег был помехой хоккею?

— Голь на выдумку хитра, — улыбнулся Озеров. — Я слышал, что вам почему-то пока не выплачивают зарплату?

— Есть такое, — кашлянул я. — Чиновники ссылаются на ошибки, допущенные при заключении контрактов.

— Тогда откуда у каждого домика стоит по машине? — Спросил телекомментатор. — Если я не ошибаюсь, хоккеисты предпочитают «Форды»?

— Аха, кроме двух чудаков, которые купили «Мерседес», — усмехнулся я. — Это всё благодаря деньгам, вырученным за продажу сувенирной продукции. Кстати, сейчас очень хорошо расходятся хоккейные свитера. Можете заснять наш маленький магазинчик в «Мэдисон-Сквер-Гарден», когда приедем на игру. Увидите какой там твориться ажиотаж. И ещё я, Валерий Харламов и Борис Александров недавно снялись в рекламе «Пепси», поэтому живём нормально, как бы не старались товарищ Зимянин и щепетильные чиновники из Москвы.

— Между нами, — шепнул Озеров,– почему уехали: Рагулин, братья Солодухины, Кохта и Махач? Ты, Иван, не представляешь сколько писем идёт к нам в Останкино ежедневно. Чуть ли не весь Советский союз требует срочно послать на укрепление вашей команды Якушева, Петрова и Мальцева. Что случилось-то?

— Вы мне за это всё ответите! — Вдруг раздался истошный крик товарища Зимянина, который появился за воротами Виктора Коноваленко, и, не обращая внимания на ответственную киносъёмку, опять запел. — Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота!

— Вот и ответ на ваш вопрос, — кивнул я на начальника Чукотки, которого тут же сгрёб в охапку Валерий Васильев и повёл в сторону его дома. — Парней обманули и вынудили уехать. И сделал это вон тот странный человек. Ладно, не будем о грустном, говорите, что вам ещё показать?

— Сейчас запишем интервью с Валерием Харламовым, а дальше по ситуации, — улыбнулся Николай Николаевич.

* * *

Спустя ещё два часа непрерывных подсъёмок и разных интервью, въедливый кинорежиссёр сказал, что ему не хватает того, как мы проводим свой досуг. Я попытался объяснить, что у нас времени на досуг особенно и нет. Как гуляют по брегу живописного озера хоккеисты со своими жёнами и смотрят друг на друга влюблёнными глазами, мы сняли. Момент как супруги спортсменов на велосипедах ездят в магазин за покупками — то же запечатлён. И обед в семейном кругу в присутствии кота Фокса для истории зафиксирован. А ехать сейчас в ресторан, где иногда отдыхают парни со своими жёнами времени просто нет, так как скоро придёт автобус и команда двинется на матч, в Нью-Йорк.

— Ну, придумай ещё что-нибудь, — попросил за коллегу Николай Озеров. — Может кто-то играет в настольный хоккей?

— Не увлекаемся, — буркнул я.

— А давайте снимем, как некоторые наши хоккеисты изучают английский язык, — хитро улыбнулся Валерий Харламов.

— Гениально! — Вскрикнул кинорежиссёр и, толкнув в бок выматывавшегося оператора, скомандовал, — подъём!

— Ну, Харлам, попросишь ты у меня сегодня голевой передачи, — буркнул я, незаметно показав юморному нападающему кулак.

Хотя, лично мне уже было по барабану, что наснимают московские киношники. После того, как на берегу озера Карнеги, к прогуливающимся на камеру Виктору Хатулёву и Наталье, выбежала американская студентка и чуть-чуть не устроила драку. А затем неугомонный товарищ Зимянин, отлежавшись дома, высунулся в окно и орал как оглашённый, что его удерживают в собственной спальне террористы, и что если он погибнет в неравной борьбе за идеалы коммунистической партии, то требует, чтобы ему посмертно был вручён партбилет за номером 002, так как билет номер 001 принадлежит самому товарищу Ленину. Поэтому жрицы любви в роли учителей английского языка меня уж не пугали. В конце концов, на монтаже всё ненужное будет безжалостно вырезано и выброшено в корзину, и только идеалистическая картинка нашей американской жизни навсегда сохранится для потомков. Такое документальное кино словно человеческая память сотрёт из прошлого всё самое неприглядное.

— Хорошо, хорошо, — командовал съёмкой режиссёр, усадив Руди Хити и Веслава Йобчика в гостиной напротив двух не первой свежести «ночных бабочек», которые без кричащего макияжа и в скромной одежде вполне смахивали на учительниц английского языка. — Я сейчас махну рукой и начинаем урок. Камера готова? Поехали. Ну, говорите!

— Что мы должны делать? — Спросила по-английски одна из «жриц», в руках которой был телефонный справочник, ибо других книг в доме не нашлось.